Вторая жена. Ты – любимая - Нокс Рокси - Страница 3

Воздух пропитан напряжением, которое ощущаю не только я. Каждое мое движение выверено, каждый жест демонстрирует уверенность и непоколебимость в своих силах, несмотря на инцидент с Лейлой.

Внезапно гул стихает, и в дверях появляется Шамиль Исламбекович. Его взгляд цепляется за мой, и на его лице появляется натянутая улыбка. Он приближается, окруженный свитой верных прихвостней, словно король, шествующий по своим владениям. Что ж, пока еще его владения.

– Данияр, – его голос звучит тепло, но в нем отчетливо слышится сталь. – Рад видеть вас здесь.

– Взаимно, Шамиль Исламбекович, – отвечаю, пожимая его руку. Его хватка сильная, но моя еще крепче. Не позволю ему почувствовать ни малейшей слабости.

– Я заметил небольшую… сцену ранее, – он делает паузу, и в его глазах появляется нескрываемый интерес. – У вас проблемы с женой, Данияр?

Позволяю себе легкую, снисходительную улыбку.

– Лейла – женщина с характером. Ничего более. Все под контролем. Абсолютно никаких проблем нет.

Он кивает, словно принимает мой ответ, но я вижу, как в его глазах мелькает сомнение. Он не верит мне. И это хорошо. Пусть недооценивает.

– Что ж, это радует, – говорит он, и его улыбка становится шире, но теперь в ней чувствуется откровенная угроза. – Просто я думаю, что вам сейчас не до семейных драм. Борьба за кресло главы республики – это серьезное испытание.

– Вы правы, – отвечаю я, стараясь сохранить невозмутимый тон, хотя внутри все кипит. – Семейные драмы подождут до лучших времен, когда республика обретет достойного лидера. А пока, я всецело сосредоточен на этой борьбе. Пусть она будет честной и покажет, кто действительно достоин этого кресла.

– Запомните, Данияр, – понижает голос Хакимов, – власть здесь не дается просто так. За нее действительно нужно бороться.

Улыбаюсь в ответ и смотрю ему прямо в глаза:

– Никогда и не думал, что будет легко. Но я всегда добиваюсь своего, Шамиль Исламбекович. Всегда. Вы это скоро увидите.

– Что ж, упорства вам не занимать.

– Мое упорство известно в широких кругах, – парирую, слегка наклонив голову. – В отличие от некоторых, я не привык полагаться на удачу или связи. Мои победы – результат кропотливой работы и четкого понимания нужд людей.

Шамиль Исламбекович на мгновение теряет свою уверенность, в его глазах мелькает раздражение. Но он быстро берет себя в руки, и на его лице снова появляется маска благодушия.

– Боюсь, ваше понимание нужд людей немного устарело. Время требует новых подходов.

– Новые подходы – это, конечно, хорошо, – соглашаюсь кивком, – но республике нужны и новые лица, способные не только говорить, но и делать. А вот с этим у вас, насколько я помню, всегда были проблемы.

Он сжимает кулаки, но старается этого не показывать.

– Что ж, – произносит Шамиль Исламбекович, и его голос теперь звучит еще резче, – пусть избиратели решат, кто более достоин. Уверен, они сделают правильный выбор. В пользу будущего.

– Именно, – соглашаюсь я, глядя ему прямо в глаза. – Выбор в пользу будущего, которое я намерен построить вместе с ними. Без пустых обещаний и громких слов. Только конкретные дела и реальные результаты.

– Ну, тогда удачи вам Данияр. И берегите супругу.

Кивнув мне, конкурент уходит тяжёлой поступью. Я некоторое время наблюдаю за ним и замечаю, что за нашим разговором наблюдали многие.

Интересно на кого они сделали ставку: на амбициозного и довольно молодого успешного политика или на старую проворовавшуюся рухлядь? Думаю, ответ очевиден.

Захлопываю дверь своего мерса, и гулкое эхо отдаётся в голове. Сажусь в салон, впечатывая себя в кожаное водительское кресло.

Ярость клокочет внутри, обжигая горло. Разговор с этим… ничтожеством, главой республики меня немного взбесил несмотря на то, что я остался доволен своими ответами.

В зеркале заднего вида вижу Лейлу, скрючившуюся на заднем сиденье.

– Ой, Данияр… живот режет ужасно, – стонет она.

Я резко поворачиваюсь.

– Что, опять?

– Наверное, переела… Там столько всего было… не удержалась.

Сжимаю руль так, что костяшки пальцев белеют.

– Не удержалась? Лейла, ты серьезно? Ты же жена видного политика, а ведешь себя как… как голодная крестьянка! Видели же все, как ты набрасывалась на эти закуски! Что люди подумают? О чем они будут говорить? О том, как моя жена обжирается на приемах?

Лейла тихо всхлипывает.

– Мне плохо… очень плохо.

– Лейла, ну сколько можно? Ты же знаешь, что у тебя слабый желудок. Нельзя так набрасываться на еду! Вот до чего довела твоя жажда внимания!

– Отвези меня в больницу, пожалуйста.

Молчу, буравя её взглядом. Сейчас, когда у меня и без того голова раскалывается от проблем, я не могу туда ехать. Еще чего не хватало! Чтобы завтра весь интернет пестрел заголовками о том, что жене видного политика стало плохо от обжорства. Сейчас мы находимся под прицелом. Один неверный шаг – и прощай вожделенное кресло.

– Дома отлежишься, – отрезаю я.

Лейла снова стонет, и я чувствую, как во мне закипает злость. Она всегда так. Вечно ноет, вечно жалуется. Не женщина, а сплошная головная боль.

Веду машину резко, стараясь не обращать внимания на тихие стоны супруги. Злюсь на неё, на главу республики, на весь этот чёртов мир. Домой, только домой, где можно запереться в кабинете и выпить залпом стакан виски.

На этих чертовых приемах не подают алкоголь – харам, запрет. Зато запершись в своих апартаментах эти снобы пьют как не в себя и жрут, жрут, жрут, словно в последний раз.

Подъезжаем к особняку, и я помогаю Лейле выйти из салона.

– Иди ложись, – говорю, не глядя на нее. – Сейчас станет легче.

Она бредет в спальню, держась за живот. С одной стороны, она меня ужасно раздражает. С другой… она же моя жена. И я должен о ней заботиться.

Набираю номер своего личного врача и говорю:

– Доктор, здравствуйте. У моей жены… в общем, ей нехорошо. Живот болит. Приезжайте, как можно скорее…

Сердце тревожно ёкает, когда подхожу к детской. Тишина настораживает. Обычно здесь царит гвалт, смех Асана и приглушенный голос Салихи.

Открываю дверь и замираю на пороге.

Картина, которая предстает перед глазами, словно удар под дых.

Асан сидит на ковре, окруженный игрушками, но Салихи нет. Рядом с ним стоит Лейла. Какого хрена она здесь делает? Я же запретил ей!

Лейла улыбается Асану и протягивает ему печенье. Мой маленький сынок доверчиво тянется к нему своими пухлыми пальчиками и хватает угощение.

Кровь закипает. В одно мгновение оказываюсь рядом с ним и выхватываю печенье из маленькой ручки. Асан удивленно смотрит на меня и начинает хныкать.

– Что ты делаешь?! – рычу на Лейлу, стараясь сдерживать гнев.

– Я… я просто хотела дать ему печенье, – лепечет она, испуганно отступая.

– Ты хочешь его отравить?

– Данияр, да что с тобой?

– Я просил тебя не приближаться к ребенку!

– Я проходила мимо и услышала, как он хнычет. Он был один! Я клянусь, что не собиралась причинить ему вред. Просто хотела побыть с ним немного.

Лейла смотрит на меня расширенными от ужаса глазами, словно я – монстр, вырвавшийся из глубин ее кошмаров. И, может быть, я и есть монстр в этой ситуации. Но я всего лишь хочу защитить самое дорогое, что у меня есть.

– Убирайся! Немедленно! Ты не должна здесь быть!

Хватаю Лейлу за руку и выволакиваю ее из комнаты. Она сопротивляется, пытается что-то сказать, но я не слушаю. Захлопываю дверь прямо перед ее лицом.

– Салиха! Салиха, где тебя носит?! – кричу на весь дом, стараясь успокоить дрожащие руки.

Асан испуганно всхлипывает. Подхватываю его на руки и прижимаю к себе. Он тычется лицом в мою шею, и я чувствую, как его маленькое тельце дрожит.

– Папа здесь, все хорошо, – шепчу ему, целуя в макушку. – Испугался? Это больше не повторится.

Влетает запыхавшаяся Салиха.