Развод. Моя новая жизнь (СИ) - Безрукова Елена - Страница 5

И жить так много лет, постоянно опасаясь того, что Степан повторит своё предательство, я не была готова.

Я знала, что склеив нашу чашку, буду потом всю свою жизнь переживать, что та снова даст течь в проклеенной трещине…

А если простить не смогу, то и перешагнуть эту ситуацию не смогу тоже.

Не приму, не перелистну страницу прошлого, не сдам эту историю в утиль.

А если не перешагну, то и жизни нормальной у нас все равно уже не получится.

Я буду подозревать его, ревновать к каждому столбу, постоянно проверять не выросли ли у меня снова развесистые рога сохатого, которые мы с таким трудом спилили, сделав вид, что там ничего никогда и не было.

Тогда отношения обречены. Я это ясно понимала.

А значит, останавливать его не стоит ни в коем случае.

Торговаться с собой, идти на поводу слабости, жертвовать своими принципами — этого не стоит делать.

Я все равно буду работать там, где работала. Устроиться на работу, где я могла бы раньше уходить домой и больше времени уделять семье, я тоже вряд ли смогу — на такие места много желающих.

По сути, у нас все равно ничего не поменяется в наших жизнях.

Скандалы о том же самом просто продолжатся.

Стёпа начнёт находить себе других любовниц, и мы будем ходить по кругу, если я сейчас не выстою перед самой собой.

— Ну, я пошёл, — услышала я голос мужа словно издалека и сфокусировала взгляд на нём.

Пока он собирался я так глубоко задумалась, что не заметила того, что он уже застегнул чемодан и выпрямился, готовый уйти.

— Да…. Иди, — ответила я не своим голосом, всё еще борясь с подступающей истерикой и желанием остановить его, хоть сама и выгнала. И выгнала — за дело. А все равно такая боль грудь раздирала, что дышать было невозможно, только и получалось, что делать рваные вдохи.

— Ты детям пока ничего не говори, — обратился он ко мне. — Нам самим нужно подумать обо всём. Еще раз всё обсудить, когда ты остынешь. И принять решение.

— Я приняла уже решение, — отозвалась я и сама услышала, как глухо звучит мой голос. Я будто сегодня погасла и погибла внутри самой себя. Осталась лишь какая-то серая тень меня самой и невероятная боль и жжение в грудине. — Я подам на развод.

— Ты сейчас на эмоциях говоришь. Не пори горячку, Люба. Подумай обо всём и пока не распространяйся ни о чём. Мне не нужны скандалы на посту.

Стёпа так и не поверил, похоже, что это конец нашей горе-лавстори*.

Значит, мне придётся еще не раз отстаивать саму себя, пока душа захлёбывается в рыданиях, а сердце — обливается собственной кровью.

Ему придётся поверить и принять это решение. Если я раз за разом буду настаивать на своём. И подам официально на развод.

— Я ничего никому не собираюсь рассказывать, — сказала я.

— Ладно. Хоть так.… Не топи меня, Люба, — просил меня Степан. Я ощущала, что сейчас он был наиболее искренен. — Ты не можешь так поступить со мной — просто бросить под поезд мою репутацию. Ты знаешь, как скандалы и разводы на неё влияют.

— А ты о чём думал, когда любовницу себе завёл? Разве не понимал, что всё может закончится разводом и крахом твоей репутации? Не вешай это на меня, Самойлов, — хмыкнула я. И откуда только силы брались так держаться перед ним… Наверное, злость меня поддерживала, адреналин всегда оказывает такой эффект. А сейчас в мою кровь выбрасывалось просто невероятное количество адреналина — я была пипец как зла! — Ты сам будешь повинен в том, что выйдёт из-за твоей мерзкой измены. На свой хрен и ругайся. Ты его слушал ведь? Так с него теперь и спрос.

— Ну и стерва же ты, Люба.… — с укоризной покачал головой Степан.

— Чья бы корова мычала!

— Не знал я, какую змею на груди пригрел.

— Ой-ли? Могу сказать ровно тоже самое, — отбила я. — Только в моём случае на груди был пригрет козёл вместо змеи.

Стёпа чертыхнулся. Он очень много хотел бы сказать сейчас, но всё еще тая надежду на прощение, придерживал коней.

— Ладно. Сейчас ложись и спи, — сказал он мне. — Детям скажешь, что у меня срочная командировка.

— Без тебя разберусь, что говорить, — фыркнула я.

— Нет уж, давай сообща действовать, — настаивал Степан. — Еще ничего до конца не решено. Не делай глупостей, которые потом не исправить будет.

— Ладно, хорошо. Скажу пока про командировку, — согласилась я с ним больше, чтобы оставил меня уже в покое, и ушёл.

Сил стоять тут с ним больше не оставалось… Еще немного — и меня накроет самая настоящая истерика. Я не хотела, чтобы он видел мою слабость, боль и слёзы… По нему, долбонавту, в том числе….

Как бы там ни было, но так просто вырвать из груди и выкинуть мужчину, с которым прожила почти три десятка лет, я не могла. Мне нужно какое-то время, чтобы прийти в себя и свыкнуться с мыслью, что любить в этом мужчине теперь просто нечего.

— Иди уже, пожалуйста… — прошептала я, закрыв глаза.

Все-таки стоять и спокойно смотреть, как он выходит с чемоданом из нашей спальни, закрывает дверь и уходит навсегда, было мне не по силам.…

Пусть я не вижу хотя бы.

— Иди! — прорычала я.

Моё терпение стало звенеть натянутой струной. Еще мгновение — и лопнет.

Стёпа больше не стал препираться. Понял, что сегодня уж точно он со мной не договорится.

Он взял чемодан и вышел из спальни.

Закрыл за собой дверь.

Шаги по коридору стали удаляться и совсем стихли.

Только тогда я позволила себе открыть глаза снова.

Дышать не получалось — боль разрывала и грудь, и лёгкие, не давая вдохнуть воздуха.

Было такое ощущение, будто меня копьём ядовитым пронзили насквозь, через сердце.

Я осела на пол там, где стояла, закрыла глаза руками и горько заплакала.

Тихо, чтобы не разбудить и не напугать детей.

Тише и горше я никогда в своей жизни не плакала…

Самая тихая и самая страшная истерика в моей жизни приключилась именно этой ночью, когда мой муж ушёл из дома.

______

горе-лавстори* — горе-история о любви. “Story” — с англ. “история”. Прим. автора. 

Я резко замолчала и села прямо, когда входная дверь хлопнула еще раз.

Вернулся домой старший сын. Нагулялась молодёжь….

Я не хотела, чтобы он слышал мой плачь. Не готова была ничего сегодня объяснять даже такому взрослому сыну. Просто была не готова вообще освещать всё то, что случилось у нас с отцом.

Я даже не знала, насколько у Степана серьезно с этим.…”тренером”, какие планы на жизнь — женится он на ней или так, просто… Где он вообще её нашёл?

В том самом спортклубе, в который я купила ему и себе абонементы?

Вроде так он и сказал — там.

Я, правда, сходила в зал всего раз пять-шесть из оплаченных полугода, а Степану так понравилось, что он отходил все оплаченные занятия и купил себе еще абонемент уже сам. Всё хвалил зал ходил…

Сейчас, вспоминая как всё происходило, я задумалась — а действительно ли ему понравился зал? Или он уже тогда встретил там…. её?

Впрочем, это, наверное, уже и не так важно. Главное — итог.

Измена была — факт.

Прощать я её не намерена — тоже факт.

Значит, как-то надо себя брать в руки и жить дальше. Пострадаю пару дней, завтра у меня как раз долгожданный отгул.

Поплачу над своей горькой судьбой. Позвоню сестре, попрошу её приехать и поддержать меня. Купим с ней каких-нибудь вкусняшек и засядем за просмотром какого-нибудь чисто женского фильма в стиле “Дневник Бриджит Джонс”.

И отпустит. Боль обязательно меня отпустит. Это только кажется сейчас, что она меня порвёт в лоскутки…

Говорят, самая сильная душевная больше длится только первые дни. Потом идёт на спад, а спустя примерно неделю уже не должно быть так плохо и больно. И я очень надеялась, что попадаю в категорию тех людей, у которых механизм моральных страданий работает именно так…

Слишком долго упиваться горем я не могу: у меня работа, операции сразу же после выходного, дети… Еще поговаривали о том, чтобы дать мне группу интернов… Некоторые операции мои забрать и отдать коллегам, а я бы проводила лекции у будущих медиков-хирургов за приличную доплату от института.