Развод. Моя новая жизнь (СИ) - Безрукова Елена - Страница 4

Я смотрела, как муж собирает вещи, и испытывала двоякие чувства….

Это то, чего я добивалась сегодня сама. Впервые я просила его уйти.

Раньше, даже когда мы очень сильно ссорились, я могла угрожать, что подам на развод, уеду к маме с детьми и всё в таком роде, но никогда я не гнала его. Не просила ни разу собрать вещи и просто покинуть наш дом.

В глубине души я никогда этого и не хотела.

Даже во время ссор я просто хотела так сообщить ему, что мне настолько больно, тяжело и обидно, что я просто встала в тупик и не вижу других решений, кроме как расстаться. Но…. Не делала озвученное.

Никогда я не ходила к дверям суда, чтобы по-настоящему подать заявление на развод.

Были только разговоры, только угрозы и некий шантаж даже. Но никогда не было дела.

Я даже точно не знаю, как проходит процедура расторжения брака. Знала лишь, что разводят с детьми и имуществом или когда один из супругов против расторжения брака только через суд, потому и понимала, что идти надо сразу туда. Но.… никогда не ходила.

Теперь же я на полном серьезе просила мужа собрать вещи и уйти. Навсегда.

Насовсем.

Не просто психануть и уйти, чтобы остыть и вернуться.

А.…уйти. Вообще — уйти.

И он, судя по всему, меня услышал, и сейчас сделает именно это — уйдёт.

Мы больше не будем жить вместе. Спать в одной кровати. Завтракать вместе в воскресенье…. Смотреть новости по вечерам в будни.

Больше ничего не будет из того, чем я, может быть, не столь уж дорожила и жить не смогу без Прокопенко по Рен-тв и мужа на диване рядом, но… Я к этому привыкла.

Это был мой образ жизни. Я так привыкла проводить вечера.

А привычка — вещь страшная. Она будет тянуть и манить вернуться назад, чтобы продолжать существовать. Ведь если мы изменим нашу жизнь, оформим расторжение брака, то и жизнь изменится, соответственно, и привычки нашей семьи — умрут, потому как семья существовать перестанет.

А привычки, как оказалось, умирать очень не хотят. Не отпускают. Впиваются когтистыми лапами во всё, до чего достать смогут.

В душу.

В сердце.

В дни и ночи. Во всю твою жизнь.

И оторвать их от себя оказывается куда сложнее, чем видится со стороны.

Это сказать легко: правильно ты всё, Люба, делаешь. Предателя надо в шею гнать! Не достоин он звания мужа и главы семейства. Уж лучше самой, с десятком кошек, чем с таким козлятиной, каким оказался Степан.

И всё это я понимала. Мозгами. Что поступаю правильно — я спасаю себя от унижений, неуважения, недопониманий, недооценнённости даже.

Но душа — рыдала.

Не просто грустила и плакала в тёмном уголку. А вот прямо рыдала: громко, некрасиво, с соплями и слезами по стенам.

И я осозновала, что мне нужно — ну вот прямо нужно! — взять всё это, собрать в картонную коробку и отнести на свалку. Наш брак, наши чувства, которые превратились в что-то ненормальное и уже далеки от любви и родства душ, наши годы жизни, наш привычный уклад, традиции и привычки семьи.

Надо.

Но.… Господи, как?

Как это сделать — всё собрать и отнести на свалку.

Вот так запросто?

А потом что будет?

Пустота?

Боль?

Темень?

Что там будет?

Я осознавала, что приняв вроде бы верное, логичное решение о разводе, когда тебя предали и променяли на крепкие орешки сзади, вдруг стала будто делать шаги назад.

Мне было страшно, очень страшно что-то менять.

Да не что-то! Всё менять. Вообще — всё.

И это невероятно страшно.…

Хватит ли мне духа отстоять принятое решение?

Как оказалось, принять подобное решение — трудно.

Но еще труднее — не отпустить от него.

Очень больно смотреть, как твой некогда близкий человек, хоть теперь и хрен пойми кто — тебе, собирает свои пожитки, вынимает трусики и носочки из шкафов, складывает в чемодан, с которым просто уйдет в будущее, где больше не будет нас.

Точнее, мы-то будем, конечно. Не исчезнет никто из нас. Просто перестанем существовать “мы” — семья, пара, супруги.

Что я буду делать, когда он закроет чемодан, скажет мне, что уходит, и пойдет к двери?

Я просто отпущу?

Это возможно?

Всё это время я так и стояла на месте.

Боролась с собой.

Хотелось подойти и попросить его разложить свои вещи обратно. Попросить не уходить, не оставлять меня, не бросать.… Сказать, что я закрою глаза на то, что он сделал, прощу, только бы он не уходил. Ведь он уносит с собой часть моего сердца и моей души… А он скажет, что заблокирует везде свою пигалицу и забудет о ней. Что он выбирает меня… Что я — лучше, любимее….

Но я знала, что покупаться на эти обманки сознания, которое сейчас проявляет слабость, не желая отказываться от привычного образа жизни, и сопротивляется моему решению, не стоит.

Я должна быть сильной и стойкой, словно оловянный солдатик. Потому что только так я смогу сохранить себя, честь, женское достоинство… Больше у меня ничего и не осталось. Тогда надо попытаться сохранить хотя бы это.

Нельзя давать слабину, нельзя!

Я прямо била себе по рукам образно говоря, хлестала сама себя по щекам за слабость и желание подойти к нему. Обнять, всё отменить. Решить всё как-то иначе.

Найти компромисс….

Ох уж эти проклятые компромиссы — никуда без них в нашей жизни.

Очень многие отношения строятся, в основном, на них.

Но какой компромисс возможен в нашей ситуации?

Как он мне возместит боль и унижение, которые подарил своей изменой?

Мне тоже пойти и гульнуть разок, чтобы карта была бита? Бред.

Это не моё. Я просто не смогу взять и переспать с почти посторонним мужчиной, к которому у меня нет чувств. Или любовь — или ничего. А на меньшее я не согласна.

Значит, вариант “клин клином вышибают” и “око за око, зуб за зуб” в нашем случае не прокатит….

А как тогда возместить можно?

Дать мне денег, чтобы я купила шубу из песца, и успокоилась?

Не ношу я шкуры убитых животинок. Согреться зимой можно и без живодёрства.

И никакие суммы денег не окупят моих страданий и не окупят самое важное: я поняла, что меня не уважает мой мужчина, раз позволяет себе заводить интрижки на стороне.

И плевать мне, что он не собирался рушить семью. Они все так говорят. И говорят не потому что любят жену, а потому что к дому и месту они привязываются сильнее, чем к женщине.

Это он переживает о своей кроватке и подушечке, о носочках и трусиках в привычном комоде в привычном для него углу. И о своём диване, на котором вечерами новости смотрел. О своей жизни и привычках он переживает, а никак не о сохранении семьи. И уходить не планировал по той же самой причине: ему всё это было удобно.

Степана всё устраивало: тут у него — покой и отдых, чистые трусики, его кроватка, его подушечка, его кружечка любимая на столе кухни. А там — молодая, резвая, на всё готовая любимка с упругой попкой.

В этом доме он — муж, отец, хозяин. А там — герой-любовник, наслаждающий свои похоти. И всё было так прекрасно, пока не пришла злая Люба, его рогатая жена, и всё безбожно не сломала! Вот ведь оказия-то вышла…

Нет-нет, такие с позволения сказать “отношения” — простите меня, бога ради, отношения — сохранять смысла никакого нет.

Ни к чему это не приведет. Никаких компромиссов мы не сможем найти, чтобы Степан мог компенсировать и как-то исправить всё то, что натворил.

Я не смогу его простить. Даже если оставлю в доме, не подам на развод, буду тайно ненавидеть собственного мужа. Буду — точно знаю. Не смогу я забыть ему этого поступка.

Это как чашка с трещиной. Можно взять самый дорогой и лучший в мире клей и попытаться склеить битую чашку. Потому что она такая любимая, жалко с ней расставаться. Хочется сохранить.

Чашка, может быть, и будет держаться в проклеенных местах. И даже не давать течь.

Много лет — не давать.

Но ты-то всегда будешь бояться, что однажды чашка не выдержит и снова течь даст.