Глаз идола (сборник) - Блэйлок Джеймс - Страница 35

— Предоставим нашим друзьям наверху насладиться подъемом этой штуки, — удовлетворенно сказал он.

— С радостью, — согласился я, оглядываясь в иллюминатор на подлодку, зависшую ярдах в пятидесяти от нас — хотя расстояние трудно определить в темноте. Фростикос, похоже, оказывал нам услугу, любезно освещая окрестности.

— Следи за этим ящиком, Джек, — попросил Сент-Ив, пристально глядя на хронометр. — Мы увидим руку Мертона в действии через… вот уже сейчас.

Минуту всё было спокойно, а затем ящик дернулся, подпрыгнул — и вот уже ил заклубился, скрывая от нас очертания и крюка, и насаженной на него добычи. Сент-Ив ободряюще кивнул мне, и я не смог удержаться от ответной улыбки — наш очевидный успех смел мои страхи, словно пересохшую паутину со старых перил. Я нажал на рычаг, впуская свежий воздух, чем, собственно, и занимался время от времени, радостно отметив, что он резво струится из трубок. Следовательно, риск задохнуться на обратном пути нам пока не грозил.

Поскольку задача наша была выполнена, нам оставалось только дождаться, когда нас вытянут. Сент-Ив повел аппарат назад, к месту погружения, чтобы мы оказались точно под краном и помехой нашему продвижению к поверхности стала бы лишь пара плавающих стульев.

Я победно помахал подлодке, с упоением представляя, что голова проклятого доктора сейчас взрывается от огорчения. Субмарина к тому времени стала удаляться, разворачиваясь хвостом к Карнфорту, будто в знак поражения.

— Показывает нам спину, словно побитая собака, — сообщил я Сент-Иву. — Улепетывает прочь.

Но, как оказалось, субмарина вовсе не собиралась ретироваться — в мгновение ока она завершила маневр, и теперь носовой прожектор был направлен точно на нас. Водянистое сияние отодвинуло тень судна назад, а само оно метнулось вперед, прямо к нам, с нарастающей скоростью.

Я выдохнул предупреждение Сент-Иву, который крикнул: «Держись!» в тот же самый миг. Профессор согнулся над пультом, посылая наш неуклюжий экипаж вперед по дну, пытаясь сманеврировать, уходя с пути надвигающейся субмарины, которая вильнула, сохраняя курс. Я держался железной хваткой, следя, как наш рок мчится на нас. Подводное судно Фростикоса легко предупреждало все наши скрипучие попытки увернуться, и через мгновение мы были ослеплены мощным светом ее прожекторов и оба бросились на палубу, обхватив руками головы, словно это как-то могло защитить нас.

Аппарат опрокинулся на бок, и нас швырнуло друг на друга. Я врезался во что-то локтем, но едва осознал это, ожидая, что на меня обрушится поток ледяной воды, и готовясь к отчаянному, тщетному прорыву через люк. Но больше ничего не произошло: я не ощутил никакого удара по нашему судну, а субмарина ушла куда-то во мрак. Вероятно, проскочила над нами. А потом мы почувствовали, что нас тянут куда-то вбок и вверх на явственно растущей скорости. В дело вступили наши друзья на поверхности. «Упаковали», по меткому выражению Фреда, — и действительно, я почувствовал себя каким-то неодушевленным безгласным грузом. Вцепившись в стойки, поддерживавшие полукруглую скамью, я взглянул в иллюминатор в темном потолке нашей каюты и снова увидел мусор, паривший среди песка. Затем всё залил яркий свет, и подводная лодка Фростикоса, темный силуэт огромного кита, прошла мимо всего в нескольких дюймах. Я возблагодарил звезды, что мы болтаемся так близко ко дну, поскольку капитан субмарины явно опасался за ее сохранность, а потом мысли мои разлетелись, словно перепуганные воробьи, — мы во что-то врезались. И через боковой иллюминатор я увидел, во что — в карету Плейснера! Теперь снаружи парили человеческие кости. Не до конца сложенный манипулятор врезался в череп лошади, и тот висел на устройстве, будто покосившаяся носовая фигура судна, пока следующий удар, на этот раз о дно, не стряхнул его. Затем мы, с богатым ассортиментом ссадин и ушибов, неожиданно плавно обрели вертикальное положение и смогли занять приличествующее людям, а не грузам, положение — на сиденьях.

Мы шли сквозь мрак песков, Сент-Ив сбросил балласт, чтобы помочь нашему всплытию, а я напомнил себе, что в будущем не стоит преждевременно радоваться, надуваясь тщеславием победы, прежде, чем враг оставит поле боя. Однако теперь мы были в безопасности. Вряд ли Фростикос рискнет пробиваться к поверхности в этой песчаной каше.

— Всё цело? — спросил я Сент-Ива.

— Боюсь, кроме моего хронометра, — он с грустью рассматривал разбитые часы. — Лучше бы я сломал руку или что-нибудь еще. Но счет пока в нашу пользу, не так ли?

Мы продолжали всплывать в молчании минуту или две, но затем внезапно остановились.

— Наверно, застрял трос, — предположил Сент-Ив. — Они сейчас запустят его снова.

Но шло время, а мы оставались на месте, и мой ум работал в тишине. Мне показалось, что я могу излить долго сдерживаемые подозрения сейчас, пока выдалась спокойная минута.

— Меня немного беспокоят некоторые аспекты нашего предприятия… — осторожно начал я.

— Тогда выскажись.

— Нам в чем-то везло. И, мне кажется, мы вели себя умно. Но подумайте вот о чем: что, если Фростикос знал, что мы собираемся делать? Я хочу сказать, с самого начала. Это нападение на Мертона — так треснуть беднягу по голове! — что, если оно должно было заставить нас пошевеливаться? Как по мне, Фростикоса не одурачила бы фальшивая карта, ну, не больше чем на минуту. Он знал, что оригинал находится у нас, и решил просто последовать за нами. Он даже предоставил нам необходимые инструменты, одолжив свою камеру для погружения. Мы рисковали жизнью здесь, на заливе, чего ему делать не пришлось. Он затаился в засаде за подземными рифами, следя за нами и дожидаясь подходящего времени. Затем даже помог нашим трудам, подсветив фургон старика Кракена. А когда дело было сделано, хладнокровно попытался покончить с нами.

Сент-Ив сидел и думал, но ведь лишь один элемент гипотезы нуждался в обдумывании… Дотянувшись до рычага, он одарил нас еще одним глотком воздуха.

— Ты говоришь, что карта его не одурачила, — осторожно проговорил он. — Ты полагаешь…

— Я ничего не собирался предполагать, — возразил я, глядя на густеющий песок. — Кроме того, что нас разыграли, как по нотам.

— Чувствую, тебе не хочется возлагать вину на Финна Конрада, но именно он с легкостью может оказаться необходимым звеном в цепи? Его появление у лавки Мертона было очень убедительным.

— Таким оно и было, — согласился я, — хотя с той же легкостью это может быть совпадением. Скажем, Мертон не слишком хорошо сварганил карту, и Фростикос распознал подделку.

— Но ты же видел его работы! — покачал головой Сент-Ив.

— А ту самую — нет. Хорошо, предположим, что Фростикос прибыл сюда по подземному пути, руководствуясь картой Мертона, но в какой-то момент понял, что она бесполезна, заподозрив, таким образом, фальшивку. И залег в укромном месте, примерно представляя, где затонул фургон Кракена — ведь именно молодцы доброго доктора преследовали нас той ночью! А когда Фростикос увидел нас в своем собственном аппарате, кружащих над морским дном… — я пожал плечами и снова добавил воздуха.

— Но нам следует принять во внимание, что Финн стал нашим способом найти судоверфь и обнаружить эту камеру. Мы вынуждены были бежать в ней, чтоб не утонуть или не быть застреленными теми людьми, которые, похоже, знали, что мы появимся.

— Еще одно соображение, — заупрямился я. — Вы упрятали подлинную карту в карман пальто и сохраняли ее в тайне, но Мертон и вполовину не был так осторожен. Одно это его безумно подробное письмо к дяде чего стоит! А нес его опять же Финн…

— Нахожу эту мысль огорчительной, — устало ответил Сент-Ив. — Не скажу, что невозможной, просто огорчительной.

— Она огорчала меня все эти дни, — признался я. — И мне следовало заговорить об этом раньше. Но мальчик мне нравится, и я не хочу ему зла, особенно если есть шанс, что он тут ни при чем. Не исключено, что, хоть мы и гордимся своей проницательностью, Фростикос провел нас, словно уличный фокусник простаков-зрителей. — Я смотрел на клубящийся за иллюминатором песок, обеспокоенный тем, что наши друзья возятся адски долго, и чувствовал себя несчастным оттого, что выложил свои подозрения насчет Финна Конрада, словно обвинитель в суде, одновременно настаивая, что не хочу ему навредить.