Доктор Акомуто Херовато к вашим услугам! Том 1 (СИ) - Батуридзе Женя - Страница 6

— Какие новости? — фыркнул я, разминая шею. Наконец-то удалось вырвать минутку на отдых.

—Профессор Тайга уехал!

Я замер.

— Уехал? Куда? — чуть удивленно спросил я. С тех пор как я начал здесь работать, я еще ни разу не видел, чтобы профессор куда-либо уезжал. Кажется, каким-то седьмым чувством я даже постоянно чувствовал, как он постоянно наблюдает за нами, так сказать, «приглядывает за оболтусами».

— В соседний город, на какую-то важную лекцию или конференцию. На целых два дня! – мечтательно ответил Танака.

— Ммм…

— Два дня блаженства! Не надо бояться, что сейчас кто-то выскочит из-за спины и накричит. Рай!

Я лишь хмыкнул. Меня лично профессор Тайга вообще не напрягал. Хороший мужик, отличный доктор. Как я могу испытывать к нему негатив, когда еще недавно был на его месте? Тем более, если судить трезвой головой, ничего непосильного он не требовал. Лишь хотел по-настоящему праведного отношения к делу, а я такое уважаю. Раз уж мы выбрали быть врачами, то нужно соотвествовать этому званию.

И как я думал, ничего с его отъездом и не поменялось. Мы получили список пациентов на обход и разошлись по палатам.

Примерно через час, когда я заканчивал осмотр пациента с удаленной кистой средостения (всё прошло чисто, швы в порядке, дренаж функционирует – в общем, работа профессора Тайги, как всегда, была безупречна), по коридору разнёсся шум. Громкие голоса, стук колёс каталки, беготня. Типичное больничное "что-то случилось".

Я вышел в коридор. У поста дежурной медсестры собралась толпа: интерны, ординаторы, медсестры. В центре суматохи – каталка, на ней лежит мужчина лет пятидесяти, бледный как мел, стонет, а рядом фельдшера скорой помощи.

— Что случилось? — спросил я у Танаки, что уже стоял некоторое время там.

Но ответила мне фельдшер:

— Срочный пациент! Привезли из ближайшей деревни! Сильное внутреннее кровотечение, причина неясна. - Вдруг что-то пискнуло, девушка посмотрела на приборы и вскрикнула: — Давление падает!

— Завотделением где? Главврач? — спросил кто-то из толпы.

— Никого нет на месте! Завотделением на совещании, главврача срочно вызвали в министерство, а у старших ординаторов какие-то курсы, — ответила медсестра. — Из свободных только…

Все взгляды упёрлись в нас с Танакой. Тот побледнел и застыл, глядя на пациента так, будто увидел призрака. Фельдшер скорой помощи подскочил ко мне.

— Доктор, он совсем плох! Гипотензия, тахикардия! Мы не видим явной кровопотери, но состояние критическое! Есть хирург?

Я шагнул вперёд. Старая привычка: когда нужна помощь, а все в ступоре, вмешиваешься сам.

— Я. Ординатор Херовато.

По толпе прошёл приглушенный ропот. Кажется, репутация "бездаря" сыграла свою роль. Фельдшер недоверчиво окинул меня взглядом.

— Ординатор? А постарше никого нет?

— Сейчас нет. Но я могу.

Танака наконец ожил.

— Херовато-кун, ты что?!

— Танака, успокойся, — резко сказал я, чувствуя, как буквально включается «режим хирурга». Паника коллег всегда для меня была привычным фоном, даже немного помогала сосредоточиться. Ведь если не я, то тогда кто?

Я наклонился к пациенту. Его лицо было покрыто холодным потом, пульс нитевидный и едва прощупывался. Грудь заметно вздымалась при каждом затрудненном вдохе, а при пальпации грудной клетки и шеи под кожей отчетливо ощущалось хрустящее потрескивание. Быстро проверил зрачки, затем послушал сердце и легкие: ослабленное дыхание слева, приглушенные тоны сердца.

— Что произошло? —спросил я фельдшера, а та лишь продолжила молча пялиться на меня. – Тут человек умирает! Или мне догадаться нужно, а при правильном ответе — приз?

— Пациент, мужчина 38 лет. Поступил после ДТП. Был пристегнут ремнем безопасности, — наконец очнулась от шока девушка-медик. — Удар пришелся на грудную клетку. Жаловался на отдышку и боль за грудиной, потом потеря сознания. При аускультации (прослушивании звуков) легких — ослабление дыхания слева, а на рентгене грудной клетки — расширение средостения и воздух в тканях шеи и груди. Давление нестабильное, тахикардия.

Кажется, мозг заработал на полную мощь: ДТП, удар в грудь, боль за грудиной и в эпигастрии, дисфагия (затруднение глотания), одышка, подкожная эмфизема (воздух под кожей, хрустящий, как снег под валенком в русские суровые зимы) и пневмомедиастинум (воздух в средостении) на рентгене… В голову сразу пришла очень страшная догадка: это мог быть довольно редкий случай травматического разрыва пищевода. Если вкратце, это состояние, при котором нарушается целостность стенки пищевода, и его содержимое (слюна, остатки пищи, желудочный сок, а то и всякая дрянь из желудка, если пациент недавно поел) изливается в средостение (пространство между легкими), вызывая тяжелейшее воспаление — медиастинит, который быстро приводит к сепсису и смерти. В такие моменты время играет против нас, словно стрелки часов на привокзальной площади, которые решили устроить спринтерский забег, как раз тогда, когда ты опаздываешь на поезд. Каждая минута промедления – приближение смерти пациента. Однако я не мог сказать диагноз так, наобум, нужна была проверка.

— Срочно! Эзофагоскопия — только очень аккуратно, чтобы не усугубить! Скажите эндоскопистам, пусть будут нежнее, чем гейши перед важным клиентом! И КТ грудной клетки с контрастом, если это вообще возможно сейчас. Если нет — не тратьте время. Анализ крови: общий, биохимия, коагулограмма, группа крови и резус-фактор! — скомандовал я, чувствуя, как адреналин вытесняет всю усталость и замещает ее наглостью, которую я до этого момента копил в себе. Паника ушла, осталась только холодная, хирургическая концентрация, такая привычная бывшему мне.

Медсестры и ординаторы, привыкшие к моей "бездарности" и к тому, что я большую часть времени выглядел так, будто только что проиграл в карты все свои сбережения, вздрогнули, но бросились выполнять указания. Думаю, я произнес это слишком властно. Помню, один мой интерн сказал, что голос мой звучит словно команда "Ату его!" на охоте.

— Танака, ты со мной! Срочно звоните в операционную. Подготовить всё для левосторонней торакотомии. Немедленно! Подозрение на разрыв пищевода.

Танака, все еще ошарашенный моим преображением, казалось, поперхнулся воздухом, но без лишних слов кивнул и побежал, на ходу доставая телефон. Я слышал, как он кричит в трубку: «Операционная! Это Танака! Срочно готовьтесь! Херовато-кун… то есть, доктор Херовато сказал, что… да просто готовьтесь, мать вашу!» Я еле сдержал улыбку. Прогресс налицо. Сразу чувствуется русская школа.

Пациент застонал. Его дыхание стало поверхностным, словно он пытался вдохнуть через соломинку, а давление все продолжало падать. Я понимал, что каждая секунда на счету. Медиастинит развивается стремительно.

Вернулся интерн с результатами рентгена и кратким докладом после попытки эзофагоскопии (которую пришлось прервать из-за ухудшения состояния пациента). Его глаза были большими, как блюдца.

— Доктор, на рентгене явное расширение средостения, смещение трахеи и газ под кожей до шеи! А эндоскопист говорит, что видит отек и признаки травмы в пищеводе, но не смог продвинуться дальше, пациент стал совсем нестабилен!

И все-таки проблема в пищеводе, как я и думал.

— Понял. Больше никаких исследований, которые тратят время. В операционную! Немедленно! — принял я окончательное решение, отмахнувшись от лишних формальностей.

— Но... но торакального хирурга нет! — снова запаниковал Танака, вернувшийся из операционной, его голос сорвался на визг. Он выглядел так, будто его только что вытащили из центрифуги и заставили работать в больнице.

— Торакальный хирург есть. Я! — отрезал я, бросая на него взгляд, от которого, по идее, должны были вянуть помидоры. Как минимум, вяли, когда это были глаза известного на всю Россию хирурга Александра Шпакова. Как же они смотрятся от зеленого юнца-японца, было пока неизвестно.