Перековка судьбы (СИ) - Колючий Александр - Страница 13

Я собрал достаточно данных. Пора было уходить.

Когда мы уже покидали площадь, направляясь обратно к своей заброшенной усадьбе, я заметил её. Девочку лет пятнадцати, которая вышла из дверей мельницы с двумя вёдрами. Она была худенькой, с длинной русой косой и серьёзными, внимательными глазами. Она увидела меня, и наши взгляды на мгновение встретились.

Я ожидал увидеть в её глазах то же, что и у всех — презрение, жалость или страх. Но увидел другое. Простое, чистое, незамутнённое любопытство. Взгляд человека, который не судит, а наблюдает. Она не отвела глаза, как другие. Она просто смотрела на меня секунду, а затем, словно опомнившись, чуть покраснела, опустила взгляд и поспешила к колодцу.

Этот короткий, молчаливый обмен взглядами был как глоток чистого воздуха в этой душной атмосфере всеобщего осуждения. Он ничего не менял по сути, но давал понять, что даже в этом враждебном мире не все были одинаковы.

Мы шли домой молча. Но это было другое молчание. Теперь я не чувствовал себя жертвой. Я чувствовал себя разведчиком, который успешно вернулся с задания.

Я вернулся в свою крепость. В свою усадьбу. Да, она была бедной и разрушенной. Но она была моей. Она была моим укрытием. И враждебность деревни, которую я только что ощутил, больше не казалась личным оскорблением. Она стала просто внешним параметром. Фактором, который нужно учитывать в моих расчётах.

Я посмотрел на тёмный, молчаливый силуэт кузницы. Рекогносцировка была завершена. Данные собраны. Я знал, что я один против всех. Я знал, что помощи ждать неоткуда. И я знал, что технологически они находятся в каменном веке по сравнению со мной.

Моё одиночество было моей главной уязвимостью. И моим главным оружием.

Следующим шагом было превратить это оружие в нечто материальное. В сталь.

**Друзья, если понравилась книга поддержите автора лайком, комментарием и подпиской. Это помогает книге продвигаться. С огромным уважением, Александр Колючий.

Вечер опускался на усадьбу, окрашивая облезлые стены дома. Я сидел за большим столом в пустой, гулкой зале. Атмосфера была напряжённой. Унижение, пережитое в деревне, всё ещё горело где-то под рёбрами, как непрогоревшая изжога. Но оно уже не парализовывало. Ярость, смешанная со страхом, прошла через мой внутренний процессор и на выходе превратилась в холодный, кристаллический расчёт.

Я не поддавался эмоциям, после сбора полевых данных, обрабатывал информацию. Раскладывал всё по полочкам в своей голове.

Итак, что мы имеем?

Угроза: Род Медведевых, в лице боярина Игната и его сына-переростка Яромира, контролирует здесь всё. Не только финансово, через долги, но и социально. Они создали вокруг меня и моей усадьбы полную изоляцию, «психологический карантин». Любой, кто окажет мне услугу или просто заговорит со мной, рискует навлечь на себя их гнев. Прямое столкновение с ними или поиск союзников в деревне — исключены. План провальный.

Ресурсы: Денег нет. Купить что-либо невозможно. Все необходимые ресурсы — топливо, металл, инструменты — нужно либо найти на этой заброшенной территории, либо создать с нуля.

Слабое место противника: Но я видел их кузнеца. Я видел их технологии. Они в каменном веке. Их сила — в грубом давлении, в количестве золота и людей. Мой единственный шанс — в качестве. В создании чего-то, что они не смогут ни понять, ни повторить, ни противопоставить этому что-либо равное по эффективности.

Мой взгляд упал на мои руки, лежащие на столе. Бледные, тонкие, с длинными пальцами. Не руки воина. Но это были руки инженера. И в этот момент я пришёл к холодному, логичному и единственно возможному выводу.

«Прятаться в этом доме бессмысленно. Тренировать это тело, чтобы сравняться силой с Яромиром, — пустая трата времени. Единственный путь — асимметричный ответ. Я не могу стать сильнее их. Но я могу стать умнее. Я не могу выставить против их войска свою армию. Но я могу выставить одного солдата, вооружённого, условно говоря, лазерной винтовкой против их дубин. И моя „лазерная винтовка“ — это мои знания. А место, где я могу её создать, в этой усадьбе только одно».

Я встал. Скрип старого кресла эхом разнёсся по пустому залу. Тихон, который сидел в углу и чинил старую кожаную упряжь, поднял на меня встревоженный взгляд.

— Тихон, — сказал я, и мой голос прозвучал твёрдо и спокойно. — Мы идём. В кузницу.

Путь от жилого дома к кузнице, стоявшей на отшибе, был недолгим, но красноречивым. Тропа, некогда, видимо, широкая и утоптанная, почти полностью заросла высокой, по грудь, крапивой и цепким репейником. Они цеплялись за мою одежду, жалили ноги сквозь тонкие штаны. Я шёл, не обращая на это внимания, но каждый укол был как напоминание о годах забвения, в котором пребывала самая важная часть этого поместья.

Тихон плёлся за мной, кряхтя и отводя ветки.

— Ваш батюшка, боярин Демьян, это место не жаловал, — с грустью сказал он, словно прочитав мои мысли. — Он хотел быть знатным господином, как все. Пиры, охота, богатые одежды. А кузница… она пахла работой. Потом и сажей. Он считал, что это удел простолюдинов, а не его, сына великого Волкона. Стыдился своего же наследия.

«Стыдился… — подумал я с холодной злостью. — Он стыдился того единственного, что делало его род великим. Пытался быть стандартным, шаблонным аристократом, вместо того чтобы развивать своё уникальное преимущество. Фатальная ошибка в стратегии развития бренда».

— А дед ваш… он был другим, — с теплом в голосе продолжил Тихон. — Он не стыдился ни сажи, ни пота. Он гордился своим ремеслом. Говорил, что земля может не уродить, а князь — впасть в немилость, но умелые руки и знающая голова всегда прокормят. Он мог сутками отсюда не выходить. К нему гонцы от самого Князя приезжали, ждали часами у ворот, пока он заказ не закончит. Говорили, он не просто ковал, он с металлом разговаривал.

Я слушал молча. История деда находила во мне странный, почти мистический отклик. Я тоже верил не в статус, а в знание и умение.

Тропа вывела нас на открытое место. И я впервые увидел кузницу вблизи. Я ожидал увидеть покосившийся деревянный сарай, похожий на остальные постройки. А увидел… крепость.

Это было приземистое, массивное строение, сложенное из крупных, грубо отёсанных, но идеально подогнанных друг к другу тёмных, почти чёрных от копоти камней. Оно вросло в землю, стало частью холма. Стены были толстыми, основательными, с узкими, как бойницы, окнами под самой крышей. Сама крыша была покрыта не соломой, которая давно бы сгнила, а тяжёлой каменной плиткой-сланцем. Она прохудилась во многих местах, из щелей пробивался мох, но основа её была цела.

И над всем этим, как дозорная башня, возвышался огромный каменный дымоход.

Мой взгляд сразу отметил детали, которые простой человек упустил бы.

«Капитальное строение, — подумал я с уважением. — Никакой экономии на материалах. Прочный каменный фундамент, стены в два локтя толщиной. Строили на века, с пониманием дела. Это не просто сарай. Это промышленный объект, рассчитанный на постоянную, высокотемпературную работу. Человек, который это строил, думал о будущем».

От здания исходила аура забытой, дремлющей силы. Оно пережило взлёт рода, пережило его позорное падение и теперь молчаливо ждало, покрытое мхом и плющом, как древний дракон в своей пещере. В отличие от жилого дома, который кричал о нищете и упадке, кузница молчала о былом могуществе.

Мы подошли к главному входу. Дверь была под стать всему зданию. Массивная, из толстых дубовых досок, скреплённых широкими полосами кованого железа, которые полностью покрылись оранжевой коркой ржавчины.

И она была заперта. На мощный пробой, вбитый в дверной косяк, было накинуто ухо огромного, тоже ржавого, амбарного замка. Это был символ забвения, замок, который повесил мой отец на наследие моего деда.

— Заперто, — с горечью констатировал Тихон. — Ключ уж и не найти, поди, за столько лет…