Прекрасная месть (ЛП) - Райт Кения - Страница 21

– Там отец Моник и взял деньги?

Чен кивнул:

– Датч посреди ночи позвонил шерифу и потребовал объявить розыск на отца Моник.

Но так как Дима уже подмял под себя весь участок, шериф вежливо отказался.

– Значит, может, это и не была ловушка…

– Или Датч просто устроил спектакль, – Чен слегка кивнул в сторону вооруженных до зубов мужчин в черном, которые хмуро наблюдали за нами.

Я окинул взглядом их кобуры:

– Классика. У большинства – револьверы Smith & Wesson серии L-Frame. Барабаны на шесть или семь патронов.

– Такую модель часто носят бывшие копы, – подтвердил Чен.

– Но в основном тут мафия, – я сунул руки в карманы. – Итальянцы любят покупать у нас револьверы, потому что мнят себя ковбоями.

Чен ухмыльнулся:

– Бегать и стрелять – их любимое.

Я кивнул:

– Им нужны легкие, точные и мощные стволы.

– И такие проще спрятать под ремень или в большой карман.

– Казино точно под контролем мафии.

Мы остановились у одного из позолоченных лифтов.

Дак схватил Моник за руку и заговорил на китайском. Он приказал половине людей подняться по лестнице и перекрыть нижний и верхний этажи. У отца не должно было остаться ни единого шанса на побег.

Двери открылись.

Мы вошли в кабину. Следом за нами зашли Дак и Моник, остановились сзади.

Ху достал пистолет и нажал кнопку двадцатого этажа.

Я наклонился к Чену:

– Я знаю, кто такой их отец – Кенни Дин. Это не проблема. Но узнай, какая мафиозная семья его сейчас прикрывает.

Двери лифта закрылись.

Чен поерзал, заметно напрягшись:

– Ты думаешь, семья Дин может стать проблемой?

– Посмотрим.

Лифт начал подниматься.

Отец построил свою империю на оружии.

Был нищим иммигрантом. Горбатился на заводах, перебиваясь с одной работы на другую. Но самая важная из них была на складе Dean Firearms, что на окраине города. Там производили стрелковое оружие, патроны, винтовки AR-15 и M-16, а также охотничьи ружья.

Начальником там был Кенни Дин. Он специально нанимал рабочих, не говорящих по-английски – платил меньше, чем американцам. А если догадывался, что они не христиане, заставлял выходить и на религиозные праздники, ставил двойные смены.

За какие-то два доллара в час мой отец, дяди и другие иммигранты мыли и сушили детали оружия. Шлифовали и полировали. Точили и собирали. Проверяли и упаковывали. Они управляли погрузчиками и работали на оборудовании, которое выпускало пули и патроны – почти без подготовки, без обучения, без норм безопасности.

У них не было ни медицинской страховки, ни оплаченных обедов. Больничные не существовали. Если ты не вышел на смену, твое место занимал другой такой же бедный иммигрант, который тихо ждал и был готов на все, лишь бы прокормить семью.

Иммигранты ненавидели Кенни Дина.

Но отец смотрел на этот завод иначе. Для него это было не просто место, где он убивался за копейки. Он видел в нем золотоносную жилу, до которой никто еще не добрался.

Он знал, как работает организованная преступность, с детства наблюдал за Триадами в Шанхае. Понял одну простую истину: тот, у кого есть оружие – правит.

Поэтому он пахал на Дина как проклятый. Приходил на смену за несколько часов до начала, просто чтобы помочь. И оставался дольше всех, вне зависимости от графика.

Работал на всех участках. И всегда получал за это крепкие дружеские похлопывания от Кенни, который вскоре начал звать его “своим любимым китаезой”.

В свободное от смен время отец учил английский. Он стал посредником между Дином и остальными рабочими, его языковые навыки сделали его незаменимым.

Дин настолько ему доверял, что в итоге назначил его менеджером по складу.

И вот тогда начался настоящий план отца.

Втайне он начал объединять измотанных, обнищавших рабочих. Уговаривал: берите немного оружия и патронов. Совсем чуть-чуть. Так, чтобы Кенни не заметил. Обещал, что однажды все это продаст и вернет им деньги.

Он просил, и они делали.

Когда он собрал достаточно оружия, чтобы набить чемодан, отец сел на автобус и поехал в Парадайз.

Он понимал, что уличные банды большого города всерьез его не воспримут. Такие, как Coffin Cheaters, только посмотрели бы на его поношенную одежду, послушали ломаный английский, и расхохотались бы ему в лицо, вышвырнув за дверь.

После покупки билета денег у него почти не осталось. Он нашел маленький парк на Западе, с видом на озеро Грез. И, к своему удивлению, заметил, что вдоль воды никто не гуляет, никто не катается на великах. В тот вечер он устроился прямо на лавке у берега.

Снял обувь, расстелил одеяло, встал на колени и начал молиться.

Через пару минут к нему подошел темнокожий мужчина. Сказал, что он либо дурак, либо сумасшедший, раз собрался спать возле озера Грез. А потом объяснил, что это место считается проклятым и небезопасным.

Но деваться было некуда. Отец лишь пожал плечами, и принял то, что уготовано судьбой.

Тот темнокожий мужчина лишь покачал головой и предложил отцу переночевать у себя дома.

Этим человеком был Кеннет Джонс – отец Ромео и Шанель.

А кровать, на которой спал тогда мой отец, была не просто кроватью, она стояла в одной из многочисленных спален особняка Джонсов и была достойна королевской особы.

Позже мистер Джонс узнал, что отец привез в Парадайз оружие.

На следующий день отец продал весь чемодан стволов банде «Вороны Убийцы»

за пятьдесят тысяч долларов наличкой, по тем временам это были бешеные деньги для него.

Он вернулся в Глори и раздал деньги всем, даже тем иммигрантам, которые побоялись воровать детали. Но тем, кто помогал – тем, кто рискнул, – досталась самая большая доля.

Через месяц отец и дядя Сонг снова сели на автобус до Парадайза. На этот раз у них было уже десять чемоданов, полных оружия.

«Вороны Убийцы» скупили половину, а затем познакомили отца с новой фигурой на рынке – русской женщиной, которая только начала набирать силу.

Этой женщиной была мать Димы.

Лифт остановился.

Двери распахнулись.

Ху и мои люди вышли первыми.

Мы с Ченом достали оружие и двинулись следом. Хотя я и не хотел убивать отца выстрелом, рисковать мы не могли.

Мои ребята рванули к двери пентхауса Датча и Сноу.

Я сжал в обеих руках "Глоки".

Я был готов стрелять, если отец вдруг появится и нападет. Но я надеялся, что до этого не дойдет. Я хотел сделать все иначе. Я хотел разобраться, почему он убил Ромео и Шанель. Я должен был понять все до конца. И я хотел, чтобы он увидел мою боль. Мою печаль. Чтобы увидел все это на моем лице в ту самую секунду, когда я лишу его жизни.

Ху с одного удара топором выбил дверь, дерево треснуло и развалилось.

Позади нас Моник вскрикнула.

Осколки дерева осыпались на пол.

Мои люди отпихнули остатки двери и ворвались внутрь.

Мы с Ченом зашли следом, держа оружие наготове.

Но все оказалось зря.

Блядь.

Пентхаус, который утром еще источал элегантность, теперь был «переоформлен» моим отцом.

Он добрался сюда первым.

Три мертвых тела свисали с люстр. Двое были белыми, один – черным. Их лица застыли в гримасах ужаса. В каждом глазу торчали розовые палочки для еды. Из уголков глаз стекала кровь, напоминая слезы Христа, тонкие алые дорожки полосовали их лица.

Я оглядел всю комнату.

Каждая деталь вокруг свидетельствовала о безжалостной жестокости моего отца.

На мраморном полу растекались лужи крови.

И повсюду были трупы представителей всех рас, возрастов и форм. Одни были с перерезанными горлами. Другие – с дырками от пуль. Некоторых буквально разрубили пополам. Иные были изломаны, искорежены, выворочены в неестественные позы. Лица у некоторых были разбиты до неузнаваемости тупым предметом. Один мужчина был задушен собственным галстуком, и на его руках ножом были вырезаны глубокие раны, словно кто-то методично раздирал мышцы.