В Тридевятое царство попаданкам вход запрещен! (СИ) - Рысенок Леся - Страница 14

— А как же! — усмехнулась она.

Я ждала подвоха. Да и кто бы не ждал, от кикиморы-то? Почему-то думалось, что она откроет портал и я вывалюсь где нибудь посреди болота, а там зеленые крокодилы! Ой, ладно вам, не водятся тут крокодилы! Уверена, она бы при желании нашла место, в котором очень даже привольно водятся.

Но кикимора достала из карманов… компас! Обычный, какие детям в школе на уроках географии дают, где стрелочка одной стороной синим покрашена, а другой красным.

Я смотрела на это чудо и не знала, что сказать.

— Аккуратней! Вещь ценная, от сердца отрываю, — сказала мне кикимора.

Дыхнув на стекло и протерев его рукавом, она протянула прибор мне.

— Не поломай и не потеряй. Будешь двигаться, куда красный конец показывает, пока в болото не упрешься. Потом по краешку обойдешь слева, пока большую кочку не увидишь. Там гребень бросишь оземь перед собой, ход и откроется. А там уж твое дело, как амулет добыть.

— Хорошо, я все поняла. Только можно я завтра с утра отправлюсь, а так-то время позднее, темно, страшно, да и устала я, по хозяйству хлопоча. Дозвольте уж в доме остаться переночевать.

Кикимора опять недовольное лицо состроила, но потом благосклонно кивнула, шагнула за крыльцо и с легким хлопком исчезла.

Я постояла еще немного в задумчивости и ожидании, когда вернется моя снежная пушистая красавица, потом махнула рукой и пошла укладываться спать.

А ночью мне приснился Лесь.

Он стоял рядом, держал мои ладони в своих руках и смотрел на меня с нежностью и грустью. А я снова тонула в его глазах, и сердце щемило от непонятной горечи, будто я потеряла что-то безумно важное и дорогое для меня.

— Прости, — шептала я сквозь слезы.

А он ласково погладил мою ладонь большим пальцем и начал отступать назад, в тень.

— Подожди! — рванулась я следом, но под ногами оказалась пустота, и снова я, зажмурившись и забыв от страха, как дышать, падала куда-то.

Проснулась от того, что и вправду начала задыхаться. Сделала несколько судорожных вздохов, прежде чем поняла, что на грудь действительно что-то давит.

— Маркиза! — выдохнула я, спихнув с себя Ее Снежность. — Ты меня напугала.

Кошка сделала вид, что ее это никак не касается. А мне было уже не до сна. Некогда разлеживаться, у меня новая цель — “зелененький кулон”.

Умылась, позавтракала с кошкой (я кашей, она сметаной), собрала узелок на обед, прибрала в доме, прихватила из травы мешок с мышами, которые и не думали оттаивать и пошла, куда “красный конец показывал”.

Спустя пару-тройку часов я проклинала тихим незлым словом кикимору и собственную дурость. Идти по компасу через непролазный лес, в котором я оказалась, стоило выйти за частокол, было весьма сомнительным удовольствием.

Еще спустя какое-то время мы с Маркизой остановились на полянке, чтобы перекусить.

— Знаешь, Маркиз когда нас с тобой в следующий раз куда-то пошлют, надо не только направление уточнять, но и сколько до туда идти спрашивать. Представляешь, если Агафья эта в неделе пути живет? Тебе хорошо, ты охотиться можешь, а мне как быть? Не мышами же этими питаться замороженными, — я толкнула мешок, который по-прежнему тащила с собой. — Не пельмени, чай. Слушай, а зачем мы их с собой несем, может выкинуть уже?

Кошка помотала головой. Я дернула мешком — звенят. Принюхалась — не пахнут. Вот это шоковая заморозка, я вам скажу. Сутки, наверное, уже прошли, а ей хоть бы хны.

— Ладно, я поняла, это твой стратегический запас, проголодаешься, погрызешь по дороге. Кошачье эскимо, да? А вместо палочки — хвост.

Я поднялась.

— В общем увидим деревню — зайдем, попытаемся сувениры, — я снова тряхнула мешком и содержимое звякнуло хрустальным переливом, — …на хлеб выменять. Пошли уже, ваша Снежность.

И снова мы двигались за красной стрелочкой и ближе к вечеру дошли до болота.

— Все, Маркиза, ты как знаешь, а я дальше не пойду. Во-первых, устала, во-вторых, скоро стемнеет, и мы точно провалимся куда-нибудь. С моим везением это гарантировано. Тмк что я ем вот эти красные ягоды, похожие на клюкву, а ты иди охотиться. Или эскимо погрызи.

Распотрошила остатки съестных припасов. Накануне я нашла в доме кикиморы в числе прочих продуктов и каравай хлеба. Что-то мы умяли с ней на ужин, а остальное я завернула с собой, кошка от хлеба воротила нос, так что краюха у меня еще осталась. “Вот с ягодами как раз милое дело будет!” — решила я и, отыскав самый большой лист, полезла добывать себе пропитание.

В общем, убедилась лишний раз, что язык мой — враг мой. Не иначе, как накаркала.

Это только я могла в ягодном болоте с первого шага бочаг, то есть прореху, найти, в которую, оступившись, и провалилась. Что за невезуха?

Ладно, хоть не с головой, по пояс только. Но как же в нем холодно! Еще и гнус всякий будто специально ждал, чтоб на меня беззащитную напасть. “Эх, мне бы палку-выручалчку… Или мозгов, чтоб думать в следующий раз, куда лезу и зачем”, — думала, пока потихоньку, цепляясь руками за траву, выползала на кочку. Мне и так мерзко — мокро, липко, холодно, мошкара во все места лезет, пахнет ужасно. Так еще и платье испортила. Очередное. А может ну его, это все нафиг. Пусть все катится к ч… Э-э нет, вот о них не надо!

— Эй, ты, огонь, ты или что? — обратилась я к татушке. — Я, между прочим, тут замерзаю, а ты и в ус не дуешь. Хоть бы костер помог развести.

Огляделась вокруг. Зрелище я представляла собой, по-русски говоря, просто зашибись — вся такая красивая, с головы до ног в вонючей жиже, которую нечем смыть, под серебристым светом луны сижу на кочке посреди болота и, стуча зубами, разговариваю с собственной рукой.

А на меня с соседней кочки смотрят два круглых желтых глаза. Удивленно так смотрят, с некоторой я бы даже сказала, опаской.

Ладно бы голубые, я бы решила, что это Ее Величество Снежность меня нашла. Но с другой стороны — что я знаю о снежных кошках? Может, у них ночью глаза желтеют. Я и позвала:

— Кыс-кыс!

Глаза моргнули, и подвинулись ближе ко мне. Вместе с кочкой.

Ой, зря я, наверное, их обладателя позвала. Кто там на болотах водится? Собака Баскервилей?

— Хорошая собачка, хорошая, — пробормотала я, оглядываясь и ища пути отступления.

Хоть бы дерево какое рядом было, я бы белочкой на него взлетела, и неважно, что не умею. А так только попой вперед с кочки обратно в болото уползти разве что попытаться. Надеюсь, гадюк там нет?

И зачем подумала?!

Мне показалось или я услышала шипение.

“Все, Линка, вот и смерть твоя пришла неминуемая”, — подумала я, замерла и глаза закрыла. Пусть эти твари меня так едят, без моего участия.

Подождала немного. А потом подумала, — а с какой радости я незнамо кому буду такой подарок делать? В виде вкусной и аппетитной меня? К тому же вокруг тихо стало и это мне смелости придало.

Я оба глаза разом широко открыла. И офигела.

У меня руки горели! Обе! Огнем.

Я ими в траву вцепилась, они горят, а я не чувствую ничего.

“Ну все, — думаю, — кажись, я уже того, померла…”

Голову подняла посмотреть, где-то впереди белый свет должен быть, тоннель или куда мне идти-то? А там правда что-то белое впереди и оно ко мне движется.

“Может, это архангел Гавриил меня встречает?” — подумала благостно, но сама же себя и одернула: “Какой тебе Гавриил, Линка? Ты ж нечисть! Вот щас сцапают тебя и…”

Что будет после “и”, я не придумала, потому что это “белое” при ближайшем рассмотрении оказалось пузатым коротконогим мужичком с рыбьим лицом, который был закутан в простынь на манер шаолиньского монаха.

— Девка, ты это, — погрозил он мне кулаком. — Не балуй мне тут! Огонь-то прибери, а то пожжешь мне все!

— Не-а, — говорю, — Не приберу! Все пожгу, ничего не оставлю!