Страсть под грифом «секретно» - Заозерная Марта - Страница 6

В надежде, что Ник не дождется, я специально задерживаюсь на месте преступления чуть дольше. И не ошибаюсь.

Сообщение от него приходит минут через сорок. Извиняясь, он предупреждает, что вынужден уехать по рабочим вопросам.

Вот и славно! Будет у меня время выдохнуть и подумать, хочу ли я настолько сближаться, чтобы лицезреть по утрам чужую мятую рожу. Ежедневно.

На следующий день мне везет. До девяти утра не поступает ни единого вызова, и я, обзаведясь поддержкой двух санитаров, отправляюсь знакомиться поближе с покойным Генриховым.

Предположения мелькают разные, жду не дождусь, когда смогу развенчать их или подтвердить.

– Как же ты, бедолага, перешел дорогу козодою щипанному? – задаю вопрос покойному, не ожидая получить ответа.

Неожиданно из-за моей спины доносится недовольное покашливание.

Будь я более робкой, непременно бы посчитала, что подобные звуки не к добру.

Обернувшись, замираю с ножом в руках.

Да ладно? Козодой собственной персоной?!

Вложив ладони в карманы брюк, Олег стоит в паре метров и сверлит меня недовольным взглядом.

Понял, что я его страшненькой птицей кличу? Обидно, наверное.

Сочувствую. Но, как говорится, не от всего сердца.

– А прихвостни где? – уточняю, демонстративно встаю на носочки и за спину заглядываю ему.

Рискую немного, Ястребов крупнее раза в два. Зато нож здесь только у меня, и обращаюсь я с ним филигранно.

– Кто?

– Приспешники. Те бравые ребята, которые вчера Вас, Олег Викторович, очень храбро от меня защищали. На собеседовании, – глядя на то, как его холеную (и, к моему огорчению – привлекательную) физиономию перекашивает, усмехаюсь невольно.

– Мелкая, ты вообще, что ли, без тормозов? – делает шаг в мою сторону.

Ладно. Шутки шутками, но он меня реально достал. Отвлекает.

– Покиньте помещение. Посторонним здесь нельзя находиться.

Его губы трогает ленивая улыбка.

– А если так?

Достав из кармана корочку, раскрывает её и протягивает так, чтобы я могла прочесть.

Служебное удостоверение…

Ястребов Олег Викторович…

Состоит в должности старшего следователя…

Серьезно? Вот прямо так заморочился?

Олег

– А если так, то Вы очень солидный мужчина, Олег Викторович, – голос пигалицы до предела пропитан сарказмом. Ещё немного, и она начнет хохотать прямо у меня на глазах. – Я, право, даже не знаю, реверанс отвешивать надо, или Вы и без этого свалите?

Ошалело смотрю на неё.

Ощущения, надо признать, незабываемые. Настолько дерзко со мной никто не разговаривал. Никогда.

Радует только то, что сейчас мы здесь наедине находимся. Покойный Генрихов, будь он неладен, не в счет.

Заткнуть бы ей рот хорошо известным всем способом, только вот в морге у меня не встанет.

– Тебе разве не передали? Я буду присутствовать на вскрытии. Можешь начинать, – награждаю её самым серьезным взглядом, на который только способен.

Сам с себя в шоке. Не думал, что ещё когда-нибудь изъявлю желание вернуться в следственные органы. Много лет назад, учась на юридическом факультете, я проходил практику в местном Управлении СК и после окончания ещё несколько лет посвятил службе.

Когда вся верхушка региона жрет с твоих рук, восстановить документы труда не составляет.

– Если так, то прошу, – кивает, приглашая подойти к столу, на котором лежит труп Генрихова.

Она даже не удивилась? Странно.

– Даже не спросишь, как я здесь оказался?

– Кто я такая, чтобы Вам запрещать? Если Вас пропустила охрана, и начальник следственного управления подписал удостоверение, то… Пожалуйста.

Заноза в заднице, а не девчонка! Она всё так же отвешивает в мой адрес глубокий кивок. Прижимает при этом ладошку к груди.

– Ты прочла рекомендации? – уточняю, хотя и без того знаю ответ.

– По закону никто не вправе оказывать давление на эксперта при составлении заключения. Я, как и все мои коллеги, несу уголовную ответственность за содержание документов, подписанных мною. Поэтому… – склонившись над телом, она пожимает плечами. – Я напишу в заключении то, что посчитаю нужным, а дальше уже разбирайтесь сами, Олег Викторович.

Возразить что-либо не успеваю, потому что девушка, включив диктофон и снарядившись инвентарем, приступает к вскрытию. Для меня не новость, что внутреннему исследованию подлежит три полости: черепа, грудная и брюшная. Но то, с каким хладнокровием она производит секционные разрезы и извлекает органы, несомненно поражает.

– Если с телом по Вашему приказу проводили какие-либо манипуляции, то зря, – спустя некоторое время разрывает повисшую тишину, разглядывая обескровленную сердечную мышцу. – Можете уволить своего спеца. Он зря получает зарплату.

– О чем ты?

– Когда я приехала на место преступления, оказалось, что труп уже увезли. Ясно же, что не просто так? А теперь стала понятна причина, – отвечает спокойно. Берет сердце в руки и как ни в чем не бывало направляется его взвешивать. – Ножевые ранения были нанесены посмертно. Грудная клетка превращена в месиво с целью скрыть первое – смертельное – ранение.

Готов выматериться прямо здесь.

Вся эта затея изначально казалась мне бредовой. Почему нельзя было воспользоваться проверенным способом и просто от тела избавиться? Никто бы этого старого борова не стал искать, а если бы и попытались, то ничего бы не вышло.

Вчера днем мне позвонил отец и сообщил о непредвиденных проблемах. Якобы небольших. Его сестра случайно убила своего мужа, который истязал её много лет. Вдаваться в подробности их семейной жизни смысла не вижу. Терпение кончилось и, сорвавшись, тетка всадила в грудь мужа спицу. Судя по всему, попала «удачно», потому что он тут же рухнул и истек кровью ещё до приезда моего отца.

Достаточно хотя бы немного знать Виктора Ястребова – моего отца, чтобы понять – он никогда не бросит родных в сложной ситуации. Но здесь, похоже, просчитались все.

Неужели, блд, нельзя было нормального эксперта выделить?! Откуда только взялась на мою голову эта выскочка?!

– Идите сюда, Олег, – впервые её голос при обращении ко мне звучит спокойно и миролюбиво. Когда я подхожу и становлюсь за её спиной, Адамия продолжает: – Смотрите, – указывает на извлеченные и разложенные внутренние органы. – Раневой канал прошел через сердце и легкое, слегка задев пристеночную плевру. Её повреждения минимальны. Остаточные, можно сказать. Но их много. Порядка двадцати. А рана, проходящая через сердце и легкое – одна. Мы сейчас говорим об основной ране, повлекшей за собой смерть.

Обернувшись, она смотрит на меня с видом: дескать, я надеюсь, ты хоть что-то понимаешь, слабоумное существо?!

Отчего-то совсем некстати зависаю взглядом на её губах. Сегодня они так же ярко выделяются на её симпатичном лице. Это фишка у девчонки такая?

После мысленного подзатыльника прихожу в чувства.

– Продолжай.

– Множественные раневые каналы при наличии одной раны имеют место быть в том случае, когда погибшего насаживают на орудие преступления, не вынимая его из тела. Но здесь… Насадить на спицу, вгоняя её при этом почти целиком – невозможно. Поэтому можно сделать вывод о том, что убитый упал ничком сразу после удара, насадившись на спицу. Каждое сердечное сокращение приводило к образованию новых повреждений на плевре. Удивительно даже, что ни одним ударом ножа не был поврежден такой маленький раневой канал, проходящий через сердце и легкие. Вы уверены, Ваши люди точно хотели помочь скрыть преступление? По-моему, они Вам только подгадили, – к концу речи её голос становится привычно-насмешливым.

Коротко усмехаюсь.

– Что ты хочешь за свое молчание?

– Что ты хочешь за свое молчание?

Ястребов ждет ответа. Крылья его носа напряженно подрагивают, а челюсти агрессивно сжаты.