Рожденный, чтобы жечь! (СИ) - Лим Дмитрий - Страница 6

Дышать стало труднее, но зато попа перестала зудеть! Пусть и ненадолго. Теперь я лежал, уткнувшись носом в ткань, и наслаждался временным облегчением.

Но счастье мое было недолгим. Вскоре воздух в корзине закончился, и я начал задыхаться.

Пришлось снова заорать. На этот раз Боря отреагировал быстрее. Он подскочил, как ошпаренный, и вытащил меня из корзины. Перевернув на спину, он уставился на меня сонными глазами.

— Чё опять? — проворчал он. — Запарил глотку драть! Дай людям поспать, раз сам не можешь!

Я же, лежа на его руках, жадно глотал воздух, стараясь отдышаться. Вот тебе и свобода от зуда! Чуть не задохнулся.

Кажется, мои страдания начали понемногу выводить Борю из состояния анабиоза. Он больше не выглядел таким отрешенным. В его глазах появилось что-то похожее на интерес, а может даже и на сочувствие.

— Ладно, — пробормотал он, — видимо, опять жрать хочешь.

Но я не хотел! Мы кушали меньше часа назад!

— Эй, я и так переел, что ты там удумал? Мне бы просто перевернуться.

Увы, вырвалось типичное:

— Агу-а. А-а-а.

Насильно впихнув в меня содержимое бутылочки, Боря успокоился. Вернулся в привычную, уже, позу. А мне… было не по себе.

Живот переполнен. Пятая точка чешется.

И от переизбытка негативных чувств я уснул. Снились кошмары.

Будто я — огромный памперс, наполненный тушенкой и детским питанием.

А Боря и Наташа тыкают в меня палками и смеются. После этого снилось какое-то пламя и огромный костер. Проснулся я в холодном поту. Зуд вернулся с удвоенной силой. Но кричать не стал. Решил потерпеть. Вдруг пройдет?

Не прошло.

Ой, как же всё чешется… а…

Попытка перевернуться не увенчалась успехом. Недовольный происходящим, я автоматически пробормотал себе под нос:

— Да что же это такое? Почему мне так не везет?

Но… как всегда, вышло все иначе. Я вскрикнул. Случайно.

Бесполезное, детское тело.

Боря тут же очнулся. Уставился на меня краснющими и злыми глазами:

— Да как же ты запарил меня! Мне вставать скоро, а ты орёшь каждые полтора часа!

Затем его посетила гениальная мысль — накормить меня. Ещё раз.

В этот раз я не выдержал. Злоба пересилила всё возможное. А внутренняя энергия потребовала отмщения.

И я срыгнул на него.

Борису не удалось выспаться. Просыпаясь каждые полтора часа, из-за постоянного крика малыша, он чувствовал себя разбитым и злым:

— На кой-хрен я вообще на тебя наткнулся, — недовольно бурчал он сам себе под нос. — Одни проблемы. Помой жопу. Покорми. Укачай. А не дохрена ли ты хочешь?

Ответа не было. Ребёнок даже не слышал его.

Сбросив всю злобу в унитаз, парнишка сполоснул лицо и ушёл на кухню, где с каким-то утробно-булькающим звуком, пытался напиться кофе. Нужно было взбодриться. Срочно. А иначе голова казалось чугунной.

Перспектива тащиться на стройку не радовала совершенно. Он понимал, что если накосячит на работе из-за недосыпа, то точно влетит по первое число. А деньги сейчас нужны были как никогда. Хотя… вообще их всегда не хватало. Но теперь, состояние матери начало ухудшаться.

Но из-за маленького паразита это утро он ненавидел больше остальных. Как и дешёвый кофе, который не бодрил, а лишь давал иллюзию энергии и неприятной горечи во рту.

Допив кофе, Борис взглянул на себя в отражение микроволновки. Мягко говоря, выглядел он так, словно всю ночь мешки таскал. Так ещё, и неровная щетина, которая казалась облезлой… а бриться он не любил. Поэтому делал это всегда на скорую руку.

Если бы кто-то со стороны увидел, как юноша орудует бритвой, ему могло показаться, что он пытается изрезать себя, в стиле хоррор-фильмов.

Он давил на бритву со всей силы, словно пытался вырвать с корнем не только волоски, но и всю накопившуюся усталость и раздражение.

Кровь. Небольшие порезы тут и там вспыхивали на лице, как красные маячки. Борис не обращал на них внимания. Он продолжал драить себя, пока кожа не покраснела и не начала гореть.

Смыв пену и кровь, он взглянул на свое отражение.

Теперь он выглядел как побитый жизнью боксёр. Красное, раздражённое лицо, усеянное мелкими порезами, говорило о том, что утро началось отвратительно.

Но, по крайней мере, он был выбрит. Наклеив на порезы кусочки туалетной бумаги, Борис направился в комнату.

Малыш спал. Тихо посапывая, он лежал в своей корзинке, словно всё в порядке и его ничего не беспокоит.

— Спишь, спиногрыз? — протянул он, глядя на это маленькое исчадие. — Сладкие сны, неверное, снятся. Оратор хренов. Что, хорошо тебе, да?

Он приблизился к кроватке и раздраженно глянул на карапуза:

— Может, мне тоже орать каждые полтора часа? Тебе понравится? Прямо тебе в ухо!

— Тебе нужно быть более терпеливым, — послышался голос Наташи со стороны дверного проёма комнаты. — Этот малыш — беззащитное существо, Борь. Он не виноват в том, что ничего, кроме криков, не может.

Боря обернулся на голос сестры и встретил её леденящим взглядом, от которого пробирало до дрожи. Но сестра уже привыкла к его выражению лица:

— Постарайся понять, как трудно этому маленькому человечку. Рядом никого из родителей, по какой-то причине нет. Только ты и твоё ворчание. Что, кстати, с родителями?

— Понятия не имею, — огрызнулся Борис, стараясь говорить тише, чтобы не разбудить младенца. — На работу схожу, и буду решать, где их искать. Так что, не лечи.

Наташа вздохнула. Но приняла ответ. Она уже привыкла к тому, что её брат решал все проблемы по мере их поступления.

— Хорошо Борь. Но потом не будет такого, по типу: «Не отдам в детдом! Сам воспитаю!». А то я слышала истории, как найденышей воспитывали чужие семьи. Привязываясь к ним.

— Чего-о-о⁈ Ты чё мелишь? — опешил юноша. — Ты чего, опять в своих интернетах до позднего вечера торчала? Опять сериалов пересморетела?

Услышав смех в ответ, Боря понял очевидное — сестра его подкалывала. На этом, хвала богам, она замолкла. Не хватало ещё, чтобы девчонка загружала его и без того усталый мозг всякими шутейками за триста.

Ему и так хватало этого…

— Агу-а?

— Да твою ж… Чё ты проснулся-то, а?

Мне снились обрезки моей прошлой жизни. Не само моё существование, нет. А что-то из пережитых моментов.

Опять слышал голос своей матери. Слышал про какую-то сделку, чтобы спасти меня. И… мне было холодно.

Было много нарезок, где передо мной открывались коридоры с серыми стенами, выложенными мрачным камнем. А так же, я чувствовал запах. Какой-то гнили и влажности.

Что это было? Я не мог себе ответить. Но после коридоров, пошли ужастики.

В общем, я осознал себя в теле какого-то юнца, лет так пяти-шести. Стоял напротив мужчины в черном костюме, с кепкой на голове, которая скрывала лицо. И чего-то выжидал.

Вокруг был лишь мрак, тусклый свет от причудливых ламп. Могильный холод и вонь…

— Я тебя воспитаю, сын мой, — послышался голос Бориса, от этого самого мужчины. — Поверь, я смогу прокормить тебя, ты только глянь…

Через мгновение Борис растворился, а на его месте стояла целая пирамида из бутылочек с молочной смесью. Эта конструкция подсвечивалась где-то сзади, бросая на меня большую тень.

И если честно, видок был жутковатый.

— Но я не хочу есть! — прошептал я.

А Боря лишь злобно хохотал. Боре было всё равно! Он уже каким-то образом стоял рядом и, держа меня за плечи, пихал мне бутылочку:

— Ну что, ты голодный? — хохоча, спрашивал он. — Ну что, ты? ГОЛОДНЫЙ?

Испуг, который я испытал, невозможно было описать словами. Что-то в душе резко напряглось, и я понял, как сильно я ненавижу эту бутылочку. Она за один вечер, начала вызывать у меня чувства полные отвращения.

— Не надо! — прокричал я, но из глотки вырвалось обычное: Агуа.

На этом моменте я проснулся. Ничего не поменялось. На меня пялится этот истязатель, да ещё и хмурится своей устрашающей рожей.