Наследник двух Корон (СИ) - Марков-Бабкин Владимир - Страница 9

* * *

СВЯЩЕННАЯ РИМСКАЯ ИМПЕРИЯ. КНЯЖЕСТВО-ЕПИСКОПСТВО ЛЮБЕК. ЭЙТИНСКИЙ ЗАМОК. 4 января 1742 года.

Адольф Фридрих любил свою резиденцию на Эйтинском озере. В отличии от Кильского здешний замок отделялся от города парком и рвом, что давало ощущение уединённости. Любекский городок Эйтин, или по-местному Ойтин, не нёс на себе шумной суеты портового Киля. Да и был Адольф здесь полновластным хозяином, а не Регентом при малолетнем двоюродном племяннике как в Готторпе. Отдав, в ночь на первого января должное празднованию в Киле, Адольф Фридрих, проснувшись после полудня и перекусив, не мешкая, укатил в Любек. Всё же он ещё властвовал здесь как суверенный князь-епископ. Тем более что русский посол фон Корф со своим братом с самого утра отбыли в Данию. А любекцы тоже хотели увидеть своего правителя на фейерверках.

Так что весть о том, что куда-то делся опекаемый им юный герцог Голштейн-Готторпский Карл Петер Ульрих, заботливый дядюшка узнал только вчера. К вечеру ему сначала привезли разные сплетни. Одни видели двоюродного племянника Адольфа уезжающим утром с русским послом. Другие говорили, что он был днем на могиле отца в Бордесхольме. А кто-то видел его непутевого племянника с русскими на следующий день в Рольфсхагене. Общее было одно, везде Карл Петер был с русскими. Теми русскими, которые когда-то чуть не погубили их Гольштейн, и уехав к которым старший брат кильского князя-епископа Карл Август умер накануне своей свадьбы с цесаревной Елизаветой Петровной. Впрочем, уже императрицей. И Адольф Фридрих более чем догадывался куда делся его подопечный, которого прежняя русская императрица Анна Иоанновна называла «чёртушкой».

Собственно, что русские приехали забрать своего наследника, Адольф Фредерик Эйтинскией понял уже в момент появления посла России в Дании барона Иоганна Альбрехта фон Корфа с родственником майором женатым на кузине Елизаветы Петровны… Гольштинского регента такой расклад устраивал — ему самому русская корона не светила. А вот шведская… Если бы малолетний герцог умер или иначе как-то освободил путь, то Адольф Фредерик стал бы первым кандидатом на трон Швеции. Но именно в силу этого он не мог помогать Карлу Петеру Ульриху в побеге. Шведы, обидевшись могли предложить корону и Фридриху Августу — младшему брату князя-епископа. Да и милая сердцу прусского короля сестра Иоганна могла обидеться. Она уже примеряла свою дочь в королевы шведские или российские императрицы. Сестрица даже прикатила после смерти отца Карла Петера сюда с перспективным женихом дочку познакомить. Дети мило пообщались и даже переписывались потом немного. Впрочем, последний год племянник вёл обширную переписку, в том числе с разными дамами и незамужними принцессами.

В общем, Адольф Фредерик соблюдал приличия. В готторпские владения поехали гонцы, вдруг герцог просто решил объехать их с инспекций? Но секретарю уже приказано подготовить письма по родственникам, уведомив тех, что Карл Петер Ульрих путешествует без его Опекуна и Регента разрешения. И если сей негодник у них появится, то его следует препроводить в Киль, ну или прислать ответ что видели его до получения этого известия. Если до воскресения новые известия не придут, то письма будут подписаны и уйдут имперской почтой. Она не самая быстрая, зато надёжная. Племянник хоть и баламут, но правящий герцог и родственник. В таком деле нельзя паниковать и выносить сор из избы. Надо делать всё основательно, по-родственному.

* * *

Читайте также серию «Миры Нового Михаила» — роман о попаданце в тело брата Царя Николая Второго — Михаила — https://author.today/work/1

Глава 3

Сквозь плачи вьюг

* * *

БРАНДЕНБУРГ. ВИТТЕНБЕРГЕ. ПОСТОЯЛЫЙ ДВОР. 4 января 1742 года.

У вас нет в кармане пакетика чая? Обыкновенного чая. Полцарства за пакетик чая. Нету у меня ни чая, ни царства, чтобы половину его отдать за пакетик. Медики в моё время утверждали, что чай и кофе — это подвид всякой наркоты. Вызывает привыкание и всё такое. Не знаю. Возможно. Я специалист в иной области. Но, то, что чай тут стоит дороже чем наркота в моё время — это точно. Не зря чайные клиперы стремительно бороздят океаны и каждый такой корабль стоит целого состояния.

Мы на ночлеге. Если сие можно назвать полноценным ночлегом.

Нам пришлось ехать по всяким дебрям. По моим прикидкам, и фон Корф вполне согласен со мной в этом вопросе, в дядюшка уже должен был окончательно протрезветь и обнаружить пропажу любимого племянника. И вряд ли его обманули распущенные мной слухи о цели поездки. Меня уже ищут с собаками. Нам приходится соблюдать определённую осторожность при выборе маршрута.

Так что постоялый двор, сосиски, пиво (воду тут лучше не пить вообще) и радушные на приём клопы. Всё, как всегда. Впрочем, я наговариваю на этот прекрасный постоялый двор — сосиски были почти приличными, пиво не напоминало ослиную мочу, а клопы… Насколько я читал с клопами борются и Версале, и в Зимнем дворце в Петербурге. Безуспешно, кстати. Те ещё твари. Как от них избавиться? Выморозить помещение до такой степени, чтобы штукатурка отваливалось от холода. Но это мало что дает. Не пройдёт и пары-тройки недель, и клопы набегут снова.

Ядов против клопов в этом времени не знали, а от тех что знали, человеку нужно было держаться подальше. Да о чём я вообще? Если верить тому, что я читал, крысы бегали прямо по Тронным залам королевских и царских дворцов, расходясь по своим щелям только во время громких людных мероприятий. Не знаю. Приеду — проверю.

Также читал, что наличие в доме тараканов считалось признаком достатка. Если тараканам есть что жрать, то и люди не голодают. А если тараканы падают с потолка в суп гостю — то это вообще к деньгам. А вот если в доме чисто и тараканов нет, то это повод соседям задуматься, а всё ли хорошо с деньгами у их, внешне приличного, соседа. Ну, судя по шуршанию тараканов в моей комнате, с деньгами у владельцев сего заведения был полный порядок. Бегают даже по моей постели, конкурируя с клопами за теплое место под светом свечи.

Да, у меня тут почти королевские апартаменты. Настоящая отдельная комната с проходящей с кухни печной трубой и даже собственная свеча. Барон Корф спит в общей комнате на всю нашу делегацию. И свечей у них нет, только масляные лампы. Свечи очень дорогое удовольствие, поэтому у меня свеча только одна и ждёт своей очереди масляная коптилка. Её зажигать нет никакого желания. Я тут задохнусь, комната маленькая, и так жарко, вентиляции нет, а окно не открывается. Да и январь на улице.

Почитать не получится. Глаза сломаешь. Они мне нужны, а офтальмологов здесь нет. (Непорядок!) Так что пытаюсь писать свой Дневник. Хоть какое-то дело, кроме чесания всего тела от укусов клопов и статистического учёта численности тараканов.

«4 января 1742 года. Бранденбург. Виттенберге. Постоялый двор. Жизнь прекрасна и удивительна! Каждый день узнаю что-то новое! Виттенберге пказался меньше Ляхова, где мы с тамошними же клопами ночевали прошлой ночью, но побольше ганноверского ещё Гартова где мы обедали в полдень ещё на левом берегу Эльбы. Городок разбросан, но это не захолустная деревня. Здесь есть и старинные каменные ворота — Штайнтор, и ратуша и кирха. Этим с нами уже гордо поделился разговорчивый хозяин этих 'Трёх пескарей». В моё время (зачеркнуто трижды). Когда-то здесь будут и завод швейных машины, скажем «Зингер», и паровозное депо… Сейчас (да и потом) это граница Бранденбурга. Но даже местные делятся что звалось место когда-то Bjola Gora. Впрочем, с самого Луэнбурга (Полабенбора в девичестве) мы ехали по Венедланду — старым славянским землям. Тихую славянскую речь я даже в Ляхове слышал. В Бранденбурге же в ожидающих нас Нитцве, Ринове, Потсдаме, Берлине, Мальхове… кроме названий ничего славянского уже нет. Не ценят пока здесь догерманской истории. Может надо будет помочь? Хотя бы язык их записать, пока они все «венеды» не забыли.