Игла - Кондрацкая Елена "MavkaShu" - Страница 2

— Ты меня коль привечаешь с богатыми харчами да сладким вином, сам покажись, — крикнула Игла. — Негоже хозяину прятаться, когда гости в доме! Выйди, дай тебе поклониться, да гостинцы вручить. Есть у меня для тебя и дар, и разговор — как полагается.

«Разговор у меня короткий, а дар мой — нож в сердце», — закончила Игла мысленно, высматривая в тенях зала хозяина терема. Но ей снова никто не ответил.

Исходила Игла половину терема, но не нашла ни души — ни живой, ни мёртвой. Расписные залы, спальни со свежими перинами, купели, полные горячей воды с запахом трав — всё здесь ждало и жаждало гостей, но стояло без дела. Толкнула Игла очередную дверь и оказалась в ни много ни мало — в хозяйской сокровищнице. Стояли по полкам и столам сундуки и ларцы, полные камней, серебра да золота. Висели на стенах зеркала в драгоценных рамах и белое оружие, полное крови и запретных чар. Тянулись, уходя темноту, бесконечные шкафы, снизу доверху уставленные стауэтками, вазами, кубками, свитками — кажется, всем чем придётся, от дорогих вещиц до, на первый взгляд, сущих безделиц. Воздух в сокровищнице искрил от переполняющей её магии.

«Харчи и постель не подошли, привёл меня на богатства свои поглядеть? — думала Игла, проходя меж полок и ничего не трогая. — Слышала я, что Кощей гостей испытывать любит, перед тем, как жизнь отнять у тех, кто хлеб со стола возьмёт или спать с ним ляжет. Только вот, — Игла мысленно ухмыльнулась. — Кому в голову придёт спать со стариком?»

Игла прошла мимо большого зеркала, гладь которого поймала пламя её волос, заплетённых в длинную косу. Игла остановилась и невольно засмотрелась на прекрасные черты своего лица. С него пропали веснушки, а вместо них вспыхнул нежный румянец, лесная зелень глаз заиграла яркой бирюзой морей, на голове сверкала самоцветами коруна, шею обвили тяжёлые нити бус. Игла коснулась груди, но нашла пальцами только лён рубахи.

— Что за морок, — охнула Игла. Отражение улыбнулось ей, демонстрируя жемчуг зубов, поманило пальцем с золотым перстнем, а когда Игла шагнула ближе, оскалилось, обернувшись дряхлой старухой. Зубы выпали, волосы превратились в пепел, а бирюза глаз — в слепые бельма. Игла вскрикнула, отпрянула от зеркала, налетела спиной на шкаф, и тот зазвенел, роняя на пол свои сокровища. Разбилась под ногами хрустальная ваза, осыпались на голову свитки, жемчуга и кольца.

— Кто здесь? — послышался хриплый, надтреснутый голос из темноты.

Игла вздрогнула, развернулась, выставляя перед собой нож, но никого не увидела.

— Кощей? — позвала Игла голосом звонким, как натянутая струна.

Тишину прерывало только её прерывистое от испуга дыхание. А потом снова донеслось слабое: «Кто здесь?» — и спустя долгую паузу, будто говорящему приходилось собирать силы для каждого слова: «Помогите».

Игла опустила нож, схватила висевшую в воздухе свечку и, крадучись, отправилась на звук. Но и спустя десяток шагов она никого не увидела.

— Не бросайте меня.

Игла развернулась, и рыжий свет упал на высокий железный... ящик, — вернее слова у Иглы в запасе не было, — повторяющий контуры человеческого тела. Он стоял над ней истуканом и глядел золотой маской с чёрными провалами глаз. Железное тело опоясывали цепи, а на груди темнела запирающая руна.

— Помогите... — повторил ящик, и Игла увидела на полу следы давно высохшей крови, будто она вытекала прямиком из ящика.

Правду говорили, что в тереме Кощеевом обитает зло, что бессмертное чудище мучает и лишает жизни своих гостей, потому как не в силах отнять собственную и ненавидит всех, чьё сердце бьётся и замирает по зову смерти. Его же сердце давно поросло паутиной ни живое, ни мёртвое.

— Помогите...

Голос сбросил с Иглы оцепенение, отогнал образ зловещего старика, прожившего на белом свете так долго, что тело успело превратиться в иссушенный скелет.

— Потерпи! — выдохнула Игла, бросаясь к ящику. — Потерпи, миленький, я мигом!

Кровь, которой была начертана запирающая руна, присохла намертво, и Игле пришлось соскребать её остриём ножа. Стоило разорвать плетение линий, сами собой осыпались на пол цепи и превратились в прах. Игла спрятала нож и ухватилась обеими руками за крышку ящика, потянула изо всех сил.

— Помоги, миленький! Подтолкни! — Игла от натуги сцепила зубы.

Крышка поддалась, заскрипела и отворилась, обнажив ряды острых шипов, сплошь покрытых кровью. Игла вскрикнула, когда из ящика на неё упал человек, попыталась удержать его, но не хватило сил. Взметнулась снежная вьюга волос, сверкнули золотом глаза, и Игла повалилась на каменный пол. Длинные белые пальцы нашли её горло, разорвали ворот рубахи, и по зале разнёсся мучительный стон. Не успела Игла опомниться, как почувствовала, как силы покидают её, как бьётся в крови магия, с каждым ударом сердца вспыхивает и ручьём покидает тело, стремясь к холодным, чужим рукам на её шее. Закричав, Игла дёрнулась, оттолкнула от себя человека, и удивилась, как легко у неё это вышло — настолько он был немощен и худ. Человек царапнул длинными ногтями кожу на её груди, стараясь поймать последние крохи магии, упал на бок и замер. Игла подскочила, отпрыгнула, налетев на ящик и чуть не угодив в его зубастую пасть. Схватилась за горло, защищаясь от нового нападения, но человек на полу не шевелился.

Отдышавшись, Игла поманила свечи, и они послушно подплыли ближе. У ног Иглы лежал юноша, немногим старше её самой. На молодом, осунувшемся лице застыла мука. Длинные волосы белой волной разметались по полу, худые, похожие на хрупкие ветви, руки, с длинными, обломанными ногтями подрагивали, на платье виднелись дыры от шипов и застывшая кровь. Игла присела рядом, потянулась к юноше, боясь, что юноша истечёт кровью, но украденная магия, уже начала исцеление — раны стремительно затягивались.

— Явилась за Кощеем, а нашла его пленника, — пробормотала Игла, убирая с лица юноши снежную прядь. На его лбу выступила испарина, губы беспокойно шевелились, но слов Игла разобрать не сумела. Её сила была в другом.

Юноша не приходил в себя три дня. Игла оттащила его в ближайшую спальню и уложила на кровать и молилась богам, чтобы хозяин дома не вернулся раньше времени. На рассвете она уходила в лес за травами, днём отпаивала отварами юношу, который мучился лихорадкой, не переставал стонать и бормотать что-то невразумительное, а вечерами исследовала терем, в надежде узнать, куда и по каким делам мог отправиться Кощей. Ей бы бежать на поиски, но Игла не могла бросить больного — её заботы всегда лежали там, где лежали чужие беды. До города Игла бы юношу не дотянула, чтобы передать лекарям, и лекаря привести не могла — боялась оставить юношу надолго, он грозил сорваться в объятия смерти, не дождавшись помощи. Поэтому Игла оставалась рядом, читала заговоры, клала на лоб юноши пропитанную отваром тряпицу и ждала.

Лепёшки заканчивались, Игла собирала ягоды, орехи и носила воду из ручья — еду, что щедро предлагал Кощеев дом, она так и не решилась. Зато Игла отыскала книги — тысячи книг, что хранили в себе бесконечные залы. После заката, напоив юношу зельем и обтерев его тело отваром, Игла садилась в кресло у его кровати и читала вслух, плохо и медленно — как умела. И ей казалось, что когда комната наполнялась её голосом, юноша переставала стонать.

А на четвёртую ночь, когда Игла, свернувшаяся калачиком в кресле, открыла глаза, кровать, на которой лежал юноша оказалась пуста.

У кровати спала, свернувшись клубком в кресле, какая-то девчонка. Кощей нахмурился, разглядывая её. На покрытом веснушками лице застыло глупое, беззащитное выражение. Значит, эта зверушка вытащила его из саркофага? Пробралась, чтобы что-то украсть? Кощей сел, и со лба на колени упала пропитанная терпким варевом тряпица. Подцепив её двумя пальцами, Кощей поморщился, — она, что, пыталась лечить его припарками? Лучше бы ещё магии отсыпала. Но эти зверушки всегда были жадными, когда дело касалось сил. Хмыкнув, Кощей отбросил тряпку прочь и встал с кровати. Девчонка даже бровью не повела. А отбирать у них силы всегда было так просто... Кощей наклонился, и его лицо оказалось на одном уровне с лицом ведьмы. Ничего особенного, сил не больше, чем в лесном ручье. Ума, должно быть, и того меньше, раз решила забраться в его терем. Как проснётся, следует выставить её вон.