Триумф домашних тапочек. Об отречении от мира - Брюкнер Паскаль - Страница 5

Гражданам-суркам велено не вылезать из своих нор, то есть лежать себе смирно и послушно. Любая вылазка, любое нарушение — и вот уже страдает углеродный баланс, мы нанесли урон здоровью планеты, и она оправится нескоро. Так родилась идея установить квоты индивидуального потребления, чтобы минимизировать загрязнение среды. Из антиуглекислых чемпионов сформируется новая аристократия, новая элита, на которую придется равняться остальным. Сказал ведь недавно по радио один представитель госструктуры, что мужчинам и женщинам следовало бы соблазнять друг друга, демонстрируя не роскошные автомобили и украшения, а низкий показатель углеродного баланса. Этакий экологический ключ к сердцам. И скоро каждому из нас вручат свой экометр, что-то вроде экологического термометра, измеряющего наш ежедневный пагубный вклад. Вот же придумали во Франции новую игру «Безотходное семейство», цель которой приучить детей к экологическому мышлению. Прекрасная, бесспорно, инициатива. Но сможет ли эпопея сбора и сортировки мусора заменить детишкам захватывающие «Клуэдо» и «Тривиал персьют»? Если желать значит хотеть распространиться за пределы своего «я» (Теннесси Уильямс), то что останется от желания, если ему предпишут курс похудения? Народы, семьи, отдельные личности — все охвачены «комплексом конфетти»: занимать как можно меньше места, каждому забиться в свою нишу. Угрюмые толпы, марширующие по Елисейским полям в защиту климата и подобные средневековым флагеллантам, — это скорее шествие искупительных жертв, а не политических активистов. Они не столько протестуют, сколько стонут, вопят, рыдают и демонстрируют свою безоружность. Легко можно представить себе, что для поколения, выросшего в предвкушении катастрофы, с молоком матери впитавшего страх и ужас и убежденного в том, что они пасынки Истории, любой выход наружу из кокона чреват огромной затратой энергии.

Возможно также, что в недалеком будущем мы станем свидетелями того, как по мере повсеместного распространения удаленной работы и обучения с малолетства сократится трудовая жизнь; а «Право на леность», провозглашенное Полем Лафаргом, зятем Карла Маркса, в конце XIX века в книге, предвосхищающей идеал общества потребления с его обязательными развлечениями, станет девизом большинства. И это повлечет за собой двоякие последствия: большая часть населения, неимущая и пассивная, будет вынуждена денно и нощно забавляться, прилипнув к экранам, и погрузится в кошмар непрошеного досуга. Кипучая деятельность, лучшее успокоительное лекарство для современных людей, станет привилегией избранных, а праздность — бременем нищих. Вывернутое наизнанку относящееся к труду старинное проклятие: самые богатые будут чудовищно заняты, перегружены работой, а все остальные окажутся на грани безработицы, будут жить на пособие, иметь минимальный доход. Работа скоро может стать, особенно во Франции с ее низкими зарплатами, редкой роскошью, доступной самым обеспеченным, тогда как плебс будет развлекаться сколько влезет, и пандемия только ускорит дело. Разве уже сейчас мы не замечаем, что в каталогах готовой одежды homewear, домашняя одежда преобладает над офисной? А работа на удалении, когда служащие и начальники разбросаны по всей стране, в конце концов разрушит энергичный, кипящий живым общением и человеческими связями улей, каким, несмотря ни на что, все-таки были разные предприятия и конторы.

Для нашего времени симптоматично, что никто больше не говорит о переменах, нет, только о сохранении и спасении: надо спасать планету, спасать Францию, спасать Европу, спасать белых медведей, спасать левых или правых. Сохранение — это нечто абсолютное, безальтернативное, зачеркивающее все промежуточные решения, такие как смерть или восстановление. Но для сохранения (ландшафта, памятника, языка, страны) иногда требуется обновление, разрушение старого. Прежде человек за свою жизнь просто проделывал путь от рождения до смерти. Теперь же мы все пребываем в переходном состоянии: от детства к зрелости, от минерального топлива к возобновляемому, от врожденного пола к избранному, мы постоянно в процессе, как грудничок, у которого прорезываются зубы. Но чего ради? Сказать, что ты переходишь из одного состояния в другое, назвать свою ориентацию небинарной, флюидной, собственно, и значит определить таким образом свою идентичность, то есть снова принять ограниченную позицию. Свободе можно научиться, но легко можно и разучиться, причем, чтобы потерять к ней вкус, достаточно одного поколения. Свобода — это способность создавать что-то новое на этом свете и возможность каждому человеку жить по собственному усмотрению, чувствовать себя уникальным. Ковид не только убил миллионы людей, учинил хаос на всей планете, разорил средний класс, рассорил друзей, разрушил браки, породил всплеск домашнего насилия, спровоцировал повальное ожирение, расплодил домашних животных, особенно собак, он еще и освободил нас от тяги к свободе как к высшему благу. Раз грядущие дни несут нам одни неприятности, замедлим день сегодняшний, притормозим, обуздаем табун дионисийских желаний. Превратимся в стоячую, ничем не возмутимую воду.

Для современного человека ареной всей жизни стал диван, оснащенный экраном, это его единственная защита от ужасов мира, которые проникают к нему через фильтр картинок и только укрепляют в желании не выходить из дома. Так человечество повсюду, от Лос-Анджелеса до Пекина, отбивается от происходящего. Каждый в своем флигеле, в своем доме, в своей квартире, в своем саду, в своей юрте и в своем бункере. Во все время локдауна мы были заточены в четырех стенах собственной гостиной и вынуждены перемещаться только в эфире, только с помощью глаз, физически оставаясь в тесном пространстве жилища. Пижама стала таким же «политическим предметом» (Жан-Клод Кауфман[8]), как булыжник в руке бунтаря или бюллетень в руке избирателя. Мы выдерживали осаду жестокого внешнего мира в халате и домашних тапочках. Но к нашим тапочкам приложены компьютер, айпад, смартфон, Всемирная сеть, это тапочки космические, галактические. Достаточно ли этого? Можем ли мы удовольствоваться ролью «рыбы-меча в домашней ванне» (Ален Сушон), когда единственное, что в наших силах, — это поменять в этой ванне воду?

И вот мы сняли маски, но, кажется, не выплюнули кляп. И в результате с самыми лучшими намерениями приговорили себя к экзистенциальному затвору. То, что некоторые называли санитарной тиранией, заменилось тиранией стационарной. Не шевелитесь, замрите на месте. Неудивительно, что по обе стороны Атлантики больше всего возмущались гигиеническими ограничениями люди подвижных профессий: автомобилисты, дальнобойщики, как, например, желтые жилеты во Франции в 2018 году. Появляется новый антропологический тип: человек скукоженный и гиперсетевой, которому больше не нужны ни внешний мир, ни другие люди. Современные технологии, якобы способствующие открытости, на самом деле поощряют затворничество. Вполне естественно, что людям, годами терпевшим муки городского транспорта, офисную суету, распоряжения начальства, понравилось сидеть дома и работать дистанционно. Знаменитую фразу Рембо «Подлинной жизни нет»[9] можно несколько изменить: «Подлинной жизни в жизни нет». Для тех, в ком еще сохранились исследовательский дух, тяга к людям, это двойной удар: мало того что от 18 до 20 миллионов умерло от вируса, так еще нам же и кара в виде этой бледной немочи.

Не так давно вера в разум убеждала нас, что вся природа, весь мир в нашей власти. «От закрытого мира к бесконечной вселенной», — писал в шестидесятые годы историк Александр Куаре, характеризуя переход от средневекового закрытого космоса к ренессансному — расширяющемуся. Пять веков спустя мы переживаем обратный процесс: наши знания и технические возможности кажутся бесконечными, но мы ограничиваем свое пространство порогом дома. Мы все, одиночки и семьи, забаррикадировавшись у себя в спальне или гостиной и находясь под постоянным обстрелом панической информации, видим во всем, что находится Вовне, средоточие всяческих опасностей. Но опасности подстерегают нас и Внутри: одиночество, обыденность, безысходная скука, усталость от жизни, душевные расстройства. Всё или почти стало доступным на дому: питание, развлечения, театр-кино-концерты по подписке на разных платформах, сеансы фитнеса с цифровым тренером, работа онлайн, видеоигры, временные партнеры через Тиндер, Грайндр и т. д. В принципе возможен даже safe sex на расстоянии c помощью датчиков и присосок. Все дело в этом «почти». Это почти ничего или то, без чего не обойтись?