Измена. Право на ошибку (СИ) - Ярина Диана - Страница 10

Сын падает на диван, выдохнув:

— Она бы играла восторженную девочку и дальше, если бы отец не отлучил меня от кормушки. Он поставил меня в такие условия, что я даже машину заложил и подумывал о продаже квартиры, которую вы мне подарили. Лера, как только узнала, что проблемы с финансами — серьезные, сразу же изменилась. Она сказала, что экономия — это не для нее, и это было самое мягкое, из сказанного ею. Не хочу повторять всю ту грязь, когда с нее слетели маски. Оказывается, это были лишь цветочки, а ягодки… — сын внимательно посмотрел на меня, как бы говоря взглядом, что Евгения подставили.

— Где она сейчас?

— Где сейчас эта подлая, двуличная шалашовка? — спрашиваю я.

Сын пожимает плечами.

— Не знаю. Она пропала без следа. Телефон постоянно выключен, друзья и подруги говорят, что она собрала вещи и уехала так поспешно, как будто у нее пожар случился.

— Когда?

Он называет дату: в сердце болью отзывается понимание, спешный отъезд Леры в родную провинцию случился после того, как Евгений разговаривал с ней поздним вечером.

Выходит, все это время он реально пытался избавить нашу семью от этой прилипалы?

— Тебе звонили из больницы? Как он? — спрашиваю я.

— Да. Пришел в себя. Самочувствие неплохое. Он крепкий мужик, мам… Хоть я и бил его со всей дури, но этого недостаточно, чтобы свалить его с ног надолго. Черт, а! — восклицает в сердцах. — Теперь мне перед ним стыдно! За то, как плохо я подумал о нем, за то, что не поверил в него, а…

Он замолкает.

— Повелся на истерику перепуганной мамочки, да? — смеюсь горько. — Наверное, это все гормоны. Евгений пытался много раз поговорить со мной, но я ничего не хотела слушать, кричала, чтобы он засунул в одно место свои доказательства невиновности. Я не поверила ему так же, как ты… Нет, даже больше, чем ты, не поверила ему. У меня перед глазами стояла картинка, как он одевается, а эта мадам — голая в нашей постели…

Мы замолкаем.

Я в прострации: жизнь в очередной раз встала вверх тормашками.

— Что дальше?

— Теперь я не знаю, как быть дальше, Саш, — признаюсь честно. — Мы столько всего наговорили друг другу. Он вел себя, как… как тиран, запирал, закрывал меня, а я столько всего нехорошего думала о нем.

— Но не переставала его любить, — замечает сын. — Иначе бы не кинулась, когда мы дрались. Не встала бы на его защиту…

— Все сложно, — отворачиваюсь я.

Иногда, когда доверие пошатнулось, одной любви оказывается мало, чтобы остаться вместе.

***

Я все-таки приняла решение поехать к Евгению.

Мне пришлось собраться с силами и переступить через гордость, чтобы приехать к нему на следующий день и переступить порог его палаты.

Он лежит на койке и ест фруктовое желе из баночки: немного бледный, с синяками на лице, но… от него буквально пышет мужское здоровье и тестостерон!

По нему так и не скажешь, что вчера он выглядел так, словно находился при смерти.

— Козел! Как ты мог?! — выдыхаю я, едва переводя дух.

Он приподнимается на локте, глаза блестят. Муж убирает в сторону желе, воткнув в него ложечку.

— Ты узнала правду?

— Да, но...

— Но я все равно козел? — он смеется, ухмульнувшись по-мужски. — Ох уж эти твои беременные закидоны.

И вдруг вскакивает с кровати — крепкий, живой, невредимый.

Муж быстро пересекает палату и хватает меня за талию, притягивая к себе.

Я в шоке.

— Как ты можешь вести себя, как ни в чем не бывало?!

Его губы уже в сантиметре от моих, дыхание горячее, пахнет зубной пастой и тем самым фруктовым желе, с яблочным вкусом.

— Ты увидела все записи с камер? Поняла, что я тебе не изменял, так?

— Да, но… Ты все равно обошелся со мной как с дурочкой! — вырываюсь. — Почему ты сразу не показал эти записи?! Почему довел ситуацию до абсурда, в котором я возненавидела тебя!

— Потому что ты и слова не дала вставить! — он отпускает меня, разводит руки. — Сразу обвинила в измене. Все выглядело достоверно. Когда ты прилетела с обвинениями, я был еще слегка не в себе. И Лерка все так разыграла, что даже я сам поверил, будто это я виновата, а она вся такая несчастная, просто пришла пожаловаться на сына… Понимаешь? — смотрит на меня.

— Ты мог бы сказать. Мог!

— Я пытался! — мрачнеет. — Пытался. А ты убегала, плакала, плевалась в меня и царапалась, как дикая кошка. Я кричал тебе о том, что у меня есть доказательства. Напомнить, в какое место ты мне пожелала их засунуть? А потом… это сообщение о твоей беременности, побег, сын вырвался из-под контроля! — хватается за голову. — Все полетело к чертям. Я приказал Лере не высовываться, думал, обойдется малой кровью. Но эта стерва лишь ненадолго прижала хвост, а потом осмелилась скинуть мне фото в стиле ню с припиской: «Прости, Евгений, ошиблась, это было не для вас!» Сказочка для лохов! Я сразу же поехал разобраться и выставить ее вон из города. А ты…

— А я поехала к ней, чтобы расставить все точки над i, увидела вас вдвоем.

— Вдвоем? Или все-таки ты увидела, как эта шмара в очередной раз пыталась продемонстрировать свое тело, потому что больше в ней ничего нет? Что именно ты увидела? — наседает на меня муж.

Я аж отступила назад, не желая признавать его правоту.

— Почему ты не ответишь, Юля?

— Потому что если так, то окажется, что ты — святоша, а я просто взбалмошная истеричка!

— Я такого не говорил! — качает он головой. — Возможно, я мог как-то высказаться не так, да черт! — сжимает пальцы в кулак. — Почему объясняться так сложно?! Почему?!

— Потому что мы оба боимся.

— Показать слабость? Или просто выглядеть дураками?

Муж качает головой и впервые смотрит на меня без брони деловизны и суровости. Теперь это просто взрослый мужчина, человек, который не без греха, который тоже может ошибаться и не умеет просчитывать все ситуации наперед.

— Меня подловила ушлая девица, а я, считая себя умнее и круче всех, никак не ожидал, что попадусь на такую тупую уловку! А тут ты… с криками и обвинениями, сама на себя похожа. Я должен был догадаться, в чем дело, — смотрит на меня долго и внимательно. — Должен был! Потому что во время беременности тебя всегда… чуть-чуть заносит, — говорит он. — Но твоя беременность была так давно, что я подзабыл, как это бывает, а передо мной стояли другие задачи — проблемы сына, его промахи, проколы и думки о том, не играет ли он? Ведь эта стерва мне таких чудес про него рассказала, что я решил, будто наш сын покатился по наклонной. Вот такие дела. Я пытался поговорить с тобой, но слова никогда не были моей сильной стороной, прости, — выдыхает он. — Обычно ты вывозила разговорами, откровениями, но мы оказались в ситуации, когда ты даже видеть меня не хотела, и все повалилось. Я хватался, как мог, и мне казалось, что я удерживаю ситуацию под контролем. Но на самом деле я усугублял и довел до абсурда. Я… — делает паузу и признается с угрюмой решительностью. — Я виноват. Не в измене, нет. Но я вел себя, как последний эгоистичный мерзавец, и все выглядело так, будто я тебе изменил. Виноват в том, что не был внимателен к тебе и не хотел посмотреть на ситуацию под другим углом.

Вот и прозвучали признания — сложные, но такие необходимые.

Евгений признался в собственных слабостях, в эгоизме, а я… не могу заставить себя сделать шаг ему навстречу.

— Возможно, слишком поздно для этих речей, — вздыхаю я.

— Слишком поздно?! — спрашивает Евгений и с жаром возражает. — Нет!

— Я не хочу оставаться с тобой только ради ребенка. Это будет неправильно.

— Нет, — отвечает решительно. — Не ради ребенка. Ради того, что я люблю тебя. Спустя все эти годы, спустя потери, примирения и сложные размолвки, я все еще люблю тебя и хочу быть с тобой, а ребенок… Это как плод нашей любви, ее итог.

Его голос становится тише, более низким и глубоким.