Не подведи меня, Ким Тэ Хо (СИ) - Яловецкий Ярослав - Страница 4

– Ну, не убился. Кстати, когда ты вернулась, могла бы и связаться, – сказал я.

– С кем? С тобой? Прости, но нет. Это ты сейчас весь такой побитый и одинокий в этой палате – вот и не воротишь нос. А там ты – Сычев Максим Сергеевич. Да меня бы и на десять метров к тебе не подпустила твоя охрана.

– Значит, хочешь сказать, что если бы я был бедным, убогим и сильно пьющим, как мой папаня, ты бы подошла?

– Обязательно. Пригрела бы, выходила… а потом отомстила за разбитое девичье сердечко, – сказала она и снова засмеялась своим звонким смехом, возвращая меня в те еще школьные годы, когда я, если честно, любил ее первой идиотской подростковой любовью.

– Чего?! – возмутился я. – Это ты умотала с родителями на север, оставив меня побитого и одинокого.

– Знаешь, Максим, а ты неплохо сохранился, – видимо, решила сменить тему она.

– Да–да, я прям олицетворение поговорки: "Кто не курит и не пьет – тот здоровеньким помрет".

– В точку. И, кстати… ой, прости, – прервала она разговор, когда у нее в кармане зажужжал смартфон. Интересно, как ее еще не уволили, или только со мной она решила быть настолько непрофессиональной?

– Сколько и когда? Сейчас у меня нет, но я позвоню другу дедушки, может, он поможет, – проговорила она взволнованным голосом и убрала телефон в карман.

– Проблемы?

– Сын в аварию попал. Там, слава богу, ничего серьезного, но теперь нужны деньги. Там не простой человек.

– Я тоже не простой, – почему–то с гордостью ответил я, видимо, желая выпендриться перед ней, как в школьные годы, когда я какую только дрянь не творил, чтобы привлечь ее внимание. И, к своей гордости, у меня это вышло – вот только спустя пару месяцев, как мы, говоря тем языком, «замутили», ее отца, который был военным, перевели из нашего города куда–то на север.

– Хвастаешься?

– Предлагаю помощь. И знаешь, Даш, даже не думай отказываться – это последняя воля умирающего человека, – попытался я скорчить страдальческую гримасу.

– Да даже и мысли такой не было, – улыбнулась она.

– И сколько лет твоему сыну? – по привычке задал я вопрос, который всегда напрашивается при разговоре о детях.

– Двадцать три… – ответила она неуверенно и пристально посмотрела на меня. – Он сам накопил, подрабатывал где мог. Купил себе какую–то старенькую японскую машину. Неудобная, правда, и руль с "не той" стороны...

Она на мгновение замолчала, затем, чуть улыбнувшись, добавила:

– Знаешь, он у меня умный. И целеустремленный – весь в отца.

– Ну, про его отца мне точно знать неохота, – буркнул я. – А с аварией как–нибудь помогу, по старой дружбе.

– Дурак ты, Сыч, – неожиданно бросила она.

– Вот обзываться то зачем. Кстати, ты не видела мою ассистентку? Она где–то тут у вас должна бродить с телефоном, такая…

– Максим Сергеевич! – как по заказу появилась моя длинноногая и чертовски умная помощница.

– Я потом зайду, – быстро сказала Даша и поспешно вышла из палаты.

– Так, для начала… – сморщился я, вспоминая все, что нужно сказать. – Полина, все. Я, если еще раз услышу это ее «пупсик», то сам руки на себя наложу.

– А квартира?

– Пусть живет. Заработала.

– Поняла, – отметила она, ловко вбивая текст в смартфон. – Еще что–то важное?

– Да, я тут подругу школьную встретил – так сказать, моя первая любовь, – улыбнулся я как смог.

– Это та, которая сейчас вышла? Я слышала, как вы тут ворковали, Максим Сергеевич. Поздравляю, когда свадьба? – усмехнулась она, а потом, видимо, подумала, что такие шутки не к месту, и добавила: – Извините.

– Да нормально все, хоть старые деньки вспомнил. Короче, у ее сына там какие–то проблемы – реши их. Пусть наше СБ пообщается с тем «непростым человеком». Хотя нет, лучше позвони Юдину из розыска – у него передо мной должок, пусть вернет, напоследок.

– Разберусь, – ответила она и на секунду задумалась. – Может, все же есть кто–то, с кем бы вы хотели повидаться на прощание? Там, дальний родственник какой–то?

– Нет никого. Даже детей от бывших нет – они бы точно сообщили бы об этом еще давно, – ответил я. И почему–то в голове прозвучали слова Дашки. Ее сыну двадцать три, а мы с ней ровесники. Значит, она родила его, когда ей было всего шестнадцать… Комок подскочил к горлу, сердце забилось в бешеном темпе, а голова налилась тяжестью.

– Максим Сергеевич! Максим Сергеевич! Врача! – эхом раздался крик, словно доносившийся издалека. Черт, ну только не сейчас…

"Дурак ты, Сыч…" – мелькнула фраза Дашки перед тем, как мир погрузился в черноту.

– А–а–х... – с шумом втянул воздух, словно вынырнул из–под воды. Сердце колотилось в груди так, будто пыталось вырваться, лицо заливал липкий холодный пот.

Черт... Где я?

Сознание прояснилось не сразу. Это точно не больничная палата. Обстановка напоминала гостиничный номер – просторный, с элементами сдержанной роскоши. Широкая двуспальная кровать, дорогие шторы, мягкий свет. Панорамное окно во всю стену – и за ним ночной город, яркий, живой. Нет, это точно не родные пенаты.

С усилием поднявшись, я на подгибающихся ногах добрался до ванной. К счастью, номер был не слишком большим, и я быстро сориентировался.

Открыл кран, плеснул в лицо холодной воды. Поднял глаза и посмотрел в зеркало. И… отшатнулся.

На меня смотрел растрепанный, худощавый парень лет двадцати пяти на вид, с черными волосами, резко очерченными скулами и азиатским разрезом глаз.

– И кто ты такой?.. – выдохнул я, вглядываясь в лицо незнакомца.

Нет, скорее всего, это просто агония умирающего мозга. Я провел пальцами по лицу, пытаясь понять, что вообще происходит. Кажется, я где-то слышал о чём-то подобном. Когда мозг перестаёт получать кислород, начинаются галлюцинации – всполохи воспоминаний, причудливые видения.

Помню, Киреев Михаил Сергеевич, царствие ему небесное, рассказывал мне об этом. После того как впервые пережил инфаркт с остановкой сердца, он говорил, будто снова стал молодым – встретил свою любимую жену, ощутил себя живым, как когда-то давно.

В этом даже можно было бы найти некую мистику… если бы не одно «но»: его жена вовсе не умерла. Она просто бросила его и укатила в Испанию с каким-то молоденьким любовником.

– Нет, к твоей радости или сожалению, это не агония умирающего мозга. Но решать это, конечно, тебе самому, – услышал я голос за спиной и резко обернулся.

– А ты еще кто? – спросил я.

Передо мной стояла девушка. Красивая. Даже слишком красивая. С длинными, черными волосами и лицом, в котором угадывались черты тех корейских знаменитостей, что последнее время так и лезли мне в глаза в соцсетях. Вот только те, по правде сказать, ей и в подметки не годились.

– Это не важно. Пока не важно, – хищно улыбнулась она, и в этой улыбке было что-то... пугающее.

– Тогда другой вопрос: что тут вообще творится? И кто это?.. – я кивнул в сторону зеркала.

– Дурак, что ли? Это же ты. – Она рассмеялась. – Прости, не удержалась... Но да, это действительно ты. Теперь – ты. А вот что происходит... это уже вопрос посложнее. Если коротко, твоя душа теперь связана вот с этим телом. Ах да, сразу скажу: ты в Корее. Сеул, если точнее.

Сказав это, она эффектно повернулась в элегантном белом платье, которое подчеркивало все изгибы ее фигуры и на которое я только сейчас обратил внимание, и вышла из уборной. Немного полюбовавшись зрелищем, я не нашел ничего лучше, чем последовать за ней.

– И все-таки, что тебе надо? – спросил я, и только теперь понял, что разговариваю... на корейском. Ну, наверное, на корейском – раз уж мы в Сеуле.

– Чтобы ты стал моим слугой. Правда, чтобы удостоиться такой чести, тебе придётся постараться. Зато взамен… я позволю тебе жить в этом теле долго и счастливо, – она снова улыбнулась. – И да, ты действительно говоришь по-корейски. Можно сказать, побочный эффект. Если бы я вселила твою душу, скажем, в лягушку… ты бы прекрасно ловил мух и квакал.