Веретено - Позднякова Александра - Страница 10

Заболтав графа, наказав при нём слугам правильно поить его отварами трав – травы были общеукрепляющие, помогающие пищеварению и сну – она сказала, что её миссия в этом доме выполнена. А если что-то понадобится – он знает, где её найти.

И в тот же день, когда вернулась из замка, собрала свои скромные пожитки и отправилась подальше от владений Корбу.

Коля проснулся в мокром поту. Крик ужаса застрял стальным комом в горле, не позволяя издать ни звука.

Сначала во сне он почувствовал холод, пронизывающий каждую клеточку тела. Не мог пошевелить ни рукой, ни ногой, словно что-то придавило его. А когда глаза начали привыкать к свету, увидел занесённый прямо над собой нож. Хотел закричать, но получилось только жалобное скуление. Потом всё оборвалось.

На улице только-только занялся рассвет. На часах – начало седьмого. Засыпать на сорок минут смысла не было. Коля перевернул подушку сухой стороной и попытался отвлечься от жутковатого послевкусия сна. Нужно будет рассказать Василию Сергеевичу.

Как ни странно, молодой психиатр Коли оказался единственным человеком, который смог найти к нему подход. В первые несколько месяцев, когда он пытался завязать с мальчиком общение, а Коля никак не показывал своей реакции – ну как казалось самому Коле, – Василий Сергеевич на удивление не сердился. Коля считал, что это временно, что рано или поздно психиатр всё равно станет орать. И поэтому он думал, что если не подавать виду, то ему будет не так больно, и он не проиграет взрослому дяде. После предательства лучшего друга, после того как мама превратилась из-за него в монстра и бросила его, он решил больше никогда и никому не доверять.

– Здравствуй, Коля. Меня зовут Василий Сергеевич. Я врач, который лечит души детей. Ты знаешь, почему ты здесь оказался?

Коля упорно смотрел в пол и молчал. Он сидел на передней части стула, чтобы ноги доставали до пола, а ладони упирались в край и сильно его сжимали.

– Мне сказали, что ты вдруг ни с того ни с сего бросил чернильницу в голову учительнице. Это так?

Коля ещё сильнее сдавил пальцами край стула, нахмурил брови и сжал губы в тонкую полосочку.

– Ну, по тому, что это подтвердил весь класс и учителю наложили в больнице несколько швов на бровь, думаю, что всё-таки так.

Казалось, что мальчик перестал дышать.

– Но знаешь что? Я уже несколько лет работаю с детьми и не могу поверить, чтобы мальчик, о котором так хорошо отзывались и другие учителя, и сотрудники интерната, вдруг без всякого повода сделал такое. Я думаю, тут должна быть очень веская причина…

Коля едва заметно выдохнул, но Василий Сергеевич всё равно это заметил.

– Мне очень интересно какая. Расскажешь?

Коля мотнул головой из стороны в сторону, а Василий Сергеевич удовлетворённо кивнул – для первого визита даже такая реакция давала надежду.

– Хорошо, не буду тебя пытать и выспрашивать, – сказал врач. – Мне кажется, милиционеры из детской комнаты с этим уже перестарались. Но если когда-нибудь ты захочешь об этом или о чём-то ещё для тебя важном рассказать, обещаю, что постараюсь тебя понять.

Коля недоверчиво, но всё-таки взглянул на лицо психиатра.

Со следующей встречи Коля стал разговаривать с врачом. Не обо всём, конечно: он отвечал на странные вопросы типа «А если бы ты был деревом, то каким?», рисовал по просьбе Василия Сергеевича животных – поодиночке и семьями, сочинял истории про них. Но никогда ничего не говорил ни про маму, ни про то, что случилось. Просто молчал и смотрел в одну точку. Василий Сергеевич не давил – и это Коле нравилось.

Поэтому со временем, когда врач спрашивал про сны, мальчик не видел в том ничего подозрительного и с охотой рассказывал.

Он всё ждал маму. Каждый день надеялся, что вот в эту пятницу, когда он отвлечётся и совсем не будет ждать, она внезапно окажется у двери в их общую спальню или у входа в столовую и позовёт его по имени. Коля не переставал ждать ни на минуту, а она так и не появлялась. И к Новому году тоже не появилась. И на его день рождения в апреле тоже.

С каждым новым днём его обречённость выедала всё большую дыру в груди. В классе уже привыкли, что он ни с кем не общается, и перестали делать попытки к сближению. Пару раз над ним попытались посмеяться, обзывая психом и нащупывая слабые места, но он научился так жутко смотреть исподлобья в упор, что тот, кто хотел его унизить, замолкал на полуслове.

Тридцатого мая мама, наконец, пришла. Он увидел её, когда шёл по коридору после уроков. В первую секунду его лицо озарилось светом, глаза расширились, уголки губ потянулись в стороны… Но мама смотрела строго, и Коля почувствовал, что уже никогда она его не приласкает. И без того дырявое сердце покрылось жестяной корочкой. Его шаги замедлились, и он очень осторожно стал к ней приближаться.

– Ну, привет, – сказала мама, протягивая руку, чтобы коснуться его головы. Но на полпути рука замерла и вернулась обратно, якобы поправить ремешок сумки.

Коля стоял и смотрел на неё. Он хотел броситься к ней в объятия, расплакаться и рассказать, как ему было одиноко, как он скучал по ней, как ночами мечтал, что, когда она придёт, они поедут гулять на Красную площадь и есть мороженое, и всё будет, как раньше. Но липкий страх, что она оттолкнёт его, обида и злость за то, что её так долго не было, когда она была нужна больше всего на свете, комом застряли в горле и сковали ноги.

– Иди собирай вещи. Начинаются каникулы – отвезу тебя в Белоруссию к тётушке.

Коля кивнул и, опустив голову, пошёл собираться.

– Как вообще дела у тебя? – спросила мама, когда они разместили свои вещи в поезде.

– Нормально, – напрягся Коля.

– Это хорошо. Я говорила с директором. После того инцидента в начале года к тебе нареканий не было. Уже что-то. Да и психиатр в ПНД о тебе хорошо отзывался. Отпустил на каникулы.

«Василий Сергеевич? – подумал Коля. – Странно. Я же с ним вообще особо не разговаривал. Только рисовал, что он просил, и всё. Может и правда, нормальный мужик?»

– Если всё так и дальше пойдёт, есть шанс, что тебя снимут с учёта к окончанию школы. Тогда я смогу выдохнуть.

– Хорошо, – сказал Коля.

– Это значит, ты будешь стараться?

– Да, мам. – Коля сильнее сжал сцепленные в замок пальцы. – Меня снимут.

– Буду ждать.

Мама уехала на следующий день после того, как привезла его в деревню к родственникам. Коля решил, что с этого момента он будет вести себя со взрослыми безупречно. Он хотел, чтобы мама пожалела о том, что так надолго его оставляла. Мальчик считал, что если все вокруг будут говорить ей, какой он, Коля, замечательный ребёнок, то она когда-нибудь снова по-доброму посмотрит на него, а может, даже и обнимет.

Он вставал с петухами и задавал корм свиньям и курам, отводил корову пастись в общее стадо под присмотром сельского пастуха. Чистил загоны животных.

Позавтракав, спрашивал тётку, чем ещё помочь, и та всегда находила ему работу. Самый старший двоюродный брат – Андрей сматывался сразу после завтрака. У него случилась «любовь», и родители потеряли надежду приобщить сына к хозяйству. А вот Петьку и Ваньку гоняли. Но те, делая вид, что пошли работать, при первой удобной возможности отлынивали и занимались своими делами: соревновались на поджопник, кто дальше плюнет. А когда проигравший получал «награду», то обычно завязывалась драка. На их фоне Коля особенно казался идеальным ребёнком. И конечно, его ставили непутёвым братьям в пример, за что те его невзлюбили.

Как-то Петька и Ванька решили проучить наглого «москаля». Они сидели за сараем и пытались тихо спланировать, как ловчее опрокинуть на Колю помои, которые он носил свиньям.

– Мать выставляет ведро после вечернего мытья посуды на крыльцо. Колька обычно в это время заканчивает поливать огород и идёт его забирать. Может, подпилить ручку, чтобы ведро опрокинулось и залило всё крыльцо? – придумал Ванька.

– Ага, а потом оно будет вонять неделю. Не, надо что-нибудь другое, – отмёл идею Петька.