Император Пограничья 8 (СИ) - Астахов Евгений Евгеньевич - Страница 46

Но в момент высвобождения заклинания что-то пошло не так.

Воздух вокруг ретрансляторов внезапно сгустился, почернел. Из пустого пространства между деревьями — там, где секунду назад не было ничего, кроме обычных теней — медленно проступили три фигуры. Жнецы материализовались, словно выплывая из самой тьмы, их контуры постепенно обретали плотность и форму. Я видел эти места минуту назад — пустые, безжизненные. Даже магическим зрением не различил ни малейшего следа их присутствия.

«Не думал, что ты догадаешься про моих помощников, — голос Кощея снова прозвучал в моей голове. — Но я не зря держу рядом с ними охрану».

В его словах не чувствовалось ни злости, ни раздражения — только спокойная констатация факта. Как у шахматиста, который отдал пешку, зная, что это часть более сложной комбинации. Даже некоторое одобрение прорывалось сквозь мертвенную холодность — похвала достойному сопернику, сумевшему превзойти ожидания.

Однако хуже всего было полное отсутствие человеческих эмоций в этом голосе. Лорд Бездушных обращался ко мне так, будто обсуждал погоду или урожай. Моя находчивость развлекала его не больше, чем удачный ход в партии, которую он всё равно планировал выиграть.

Жнецы усилили противодействие. Мой Горный гнев, способный превратить в руины целый квартал, сжался, словно его давили невидимые тиски. Вместо леса пик из земли вырвалось лишь несколько каменных копий. Два ближайших Глашатая не успели увернуться — острые камни пронзили их снизу, и раздутые головы лопнули, как переспелые арбузы, забрызгав всё вокруг чёрной жижей.

Но остальные три твари остались невредимы. Жнецы успели отклонить каменные пики в стороны, спасая ценных помощников.

«Улетай!» — заорал я мысленно, понимая, что сейчас начнётся.

Ворон рванулся вверх, но было поздно. Со всех сторон леса поднялись Летуны — крылатые Бездушные с перепончатыми крыльями и острыми когтями. Десятки тварей устремились к моему фамильяру.

«Ненавижу свою работу!» — взвизгнул Скальд, уворачиваясь от первого нападающего.

Я лихорадочно формировал заклинания, стараясь прикрыть ворона. Каменные клинки рассекали крылья Летунов, бросая молчаливых тварей на землю, но их было слишком много.

Один из Летунов всё-таки достал Скальда, полоснув когтями по хвосту. Ворон заверещал:

«Моё прекрасное оперение! Ты мне за это ответишь!»

Ещё несколько мучительных минут погони, и наконец Скальд вырвался из окружения. Я направил его обратно к острогу, продолжая отстреливаться заклинаниями от преследователей.

Когда ворон в полном изнеможении плюхнулся на парапет стены, я с облегчением выдохнул. Пара перьев из хвоста действительно отсутствовала, но в целом птица отделалась легко.

«Всё, — простонал Скальд. — Я в отставку. Ищи себе нового фамильяра. Желательно броненосца, им хоть когти не страшны».

«Двадцать пять орешков», — пообещал я.

«Тридцать. И четыре кристалла. И массаж лапок».

«Договорились».

В этот момент ко мне подбежал Зарецкий. Алхимик выглядел взволнованным, но в его глазах горел странный огонёк.

— Воевода, у меня есть одна идея. Совершенно безумная, но… возможно, это наш шанс справиться с ментальной атакой.

— У меня есть одна идея, — запыхавшийся Зарецкий схватил меня за рукав, глаза горели лихорадочным блеском. — Совершенно безумная, но может сработать.

Я кивнул, давая понять, что слушаю. Алхимик быстро провёл рукой по взъерошенным светло-русым волосам, оставляя на лбу потные разводы.

— Я изучил свои конспекты и посовещался с Максимом Арсеньевым, — заговорил он торопливо. — Создать нужные зелья или амулеты для ментальной защиты не получится. Для зелий нужны особые Чернотравы, а для амулетов требуется определённый вид Пустодрев, которых у нас попросту нет.

Александр сглотнул, собираясь с духом:

— Именно поэтому я предлагаю радикальное решение. Помните гранаты из Душегубки, которые я создал ещё до начала Гона?

Я нахмурился, пытаясь понять, к чему он клонит:

— Те, что временно лишают магов способностей?

— Именно! — загорелся Зарецкий. — Они блокируют магический дар на четыре-шесть часов. Если наши маги временно лишатся способностей, они исчезнут из поля «зрения» Кощея. Споры Душегубки не только заблокируют дар, но и снимут все негативные эффекты ментального воздействия — головную боль, кошмары, галлюцинации.

Я ощутил, как холодок пробежал по спине. Предложение действительно было безумным.

— За это время маги смогут отдохнуть и восстановить силы, — продолжал алхимик. — А когда действие спор закончится, вы сможете периодически использовать своё заклинание, чтобы защищать их от повторных ментальных атак.

Передо мной встала моральная дилемма во всей красе.

Лишить магов их главного преимущества ради спасения… Магия была не просто способностью — это была наша сущность, то, что делало нас теми, кто мы есть. Отнять у мага дар, пусть и временно, означало превратить его в обычного человека, лишить той силы, которая позволяла ему защищать острог и его жителей. Это было похоже на то, как если бы воина лишили меча прямо перед битвой — технически он останется воином, но сможет ли сражаться?..

К тому же риск остаться беззащитными перед обычной атакой Бездушных был огромен. Кощей мог использовать момент слабости, чтобы обрушить на острог армию Трухляков и Стриг, против которых простые стрелки и дружинники могли оказаться бессильными. Без магического прикрытия, без возможности создать щиты или обрушить заклинания на врагов, защитники острога превратились бы в лёгкую добычу. Один просчёт — и все жители Угрюма могли погибнуть.

И наконец, доверие между магами и простолюдинами-беженцами и так висело на волоске после выходки Варфоломея. Люди только недавно убедились, что маги — их защитники, а не источник бед. Если вдруг они узнают, как эти самые защитники добровольно отказываются от своих способностей, кто-то может решить, что маги струсили, кто-то — что они предают свой долг, а иные вспомнят речи горе-пророка и поверят, что он был прав. Восстановить подорванное доверие будет намного сложнее, чем его завоевать изначально.

А что, если сама эта идея была подброшена Кощеем?

Мысль ударила как молния — противник всего час назад продемонстрировал способность манипулировать людьми на расстоянии, и кто сказал, что Александр не мог стать его невольным агентом?

Я активировал внутреннее зрение и внимательно осмотрел ауру алхимика — никаких чёрных нитей, никаких следов чужеродного вмешательства, но это ещё ничего не значило. Для полной уверенности я незаметно направил на Зарецкого слабый поток Крепости духа.

Александр моргнул, на секунду остановился, затем понимающе хмыкнул:

— Проверяете, не говорю ли я по чужой указке? Разумно, воевода. Моё предложение действительно звучит безумно, и на вашем месте я бы тоже перестраховался.

Внутри меня вспыхнула злость — не на Зарецкого, а на Кощея. Проклятый выродок не только мучил моих магов ментальными атаками, он ещё и отравлял атмосферу в остроге, заставляя меня подозревать верных людей. Теперь я не мог просто довериться предложению союзника — приходилось параноидально проверять каждого, опасаться удара в спину там, где раньше видел только поддержку.

Именно этого добивалась эта тварь — разрушить доверие изнутри, превратить крепость в логово недоверчивых одиночек, готовых в любой момент обернуться друг против друга. Кощей бил не только по телам и разумам — он методично уничтожал то, что делало нас сильными: единство.

Я посмотрел на Зарецкого — в его светло-карих глазах читалась искренняя тревога за товарищей. Этот запальчивый простолюдин, который в академии дрался с аристократами за обиженных студентов, сейчас предлагал единственный способ помочь магам острога.

— Риск огромен, — медленно проговорил я. — Если враг атакует обычными силами, пока наши маги беспомощны…