Как же я тебя любил… - Рей Полина - Страница 3

Вчерашний разговор с Лесиным порядком меня встряхнул. Я на собственной шкуре прочувствовала, о чём именно говорила подруга, когда затевала беседу относительно того, что для меня полгода дома – это нечто нетипичное.

Мне нравилось вращаться совершенно в других кругах. И нравилась та активная социальная жизнь, которую я вела совсем недавно, до рождения Тимофея.

Нет, это вовсе не говорило о том, что я устала быть матерью за столь короткий срок. Но однозначно вчерашний ужин заставил меня понять: я готова совмещать материнство и карьеру.

Ну и что, что наш старт настолько маленький и неприметный? Мы с Тасей любили предприятие всей душой, а значит и из него, как из обожаемого ребёнка, обязательно вырастет нечто масштабное.

– Сейчас погуляем и мама сядет за кое-какие кулинарные блоги, – проговорила я Тимошке, собирая его на выход.

Мы с сыном постоянно «беседовали». Я рассказывала ему даже о самых неважных бытовых вещах, а он отвечал забавными звуками, которые вызывали у меня умиление. Это тоже был своего рода маленький ритуал.

И вот Тимоха был собран, я сунула ноги в любимые растоптанные кроссовки и вышла на улицу.

Прямо перед нашим домом был небольшой сквер, исхоженный вдоль и поперёк. В нём мы обычно и совершали моционы, хотя мне, откровенно говоря, за пару часов становилось скучно катать коляску туда-сюда или сидеть на лавочке, читая книжку в телефоне.

Однако сегодня, окрылённая своей идеей, я направлялась к месту прогулок с воодушевлением.

Когда Тимошка заснул, устроилась на скамье и, достав планшет, вставила в уши «капельки» беспроводной гарнитуры. Какое-то время сидела, глядя на экран и погрузившись в ролик, пока не почувствовала, что меня кто-то трогает за плечо.

«Наверное, что-то обронила», – мелькнула в голове мысль, когда я обернулась на эту попытку привлечь моё внимание, и тут же с губ моих сорвался тонкий вскрик.

Я вскочила, выронив планшет, который упал на песок. Встала так, чтобы закрыть собой коляску.

В паре метров от меня, стоял и смотрел на мои потуги спрятать Тимофея Марк Гранин. При этом взгляд его был одновременно любопытным и холодным. А улыбку, которая появилась на губах, тут же захотелось стереть ко всем чертям.

– Не помешаю? – уточнил он и, обогнув скамейку, от чего я сделала пару шагов назад, спиной отталкивая коляску, поднял мой планшет.

Какое-то время Гранин вертел его в руках, затем протянул мне.

– Не замечал в тебе страсти к кулинарии, – хмыкнул он насмешливо.

Я попыталась взять себя в руки, потому что именно от моего хладнокровия зависело то, как повернётся дальше эта история.

Но что здесь делал Марк? Представить, что он взял с собой сэндвич, вместо того, чтобы отправиться на бизнес-ланч, и решил перекусить в сквере спального района я была не в силах.

– Многое изменилось за этот год, – пожала плечами, кинув наушники и планшет в сумку, висящую на коляске. – И, отвечая на твой вопрос, – помешаешь.

Я сложила руки на груди, чутко следя за тем, чтобы слишком любопытствующий взор Гранина не касался Тимофея.

– Ну что ж… придётся меня потерпеть, – ответил Марк и, как ни в чём не бывало, уселся на скамейку. – Нам нужно поговорить. И если сейчас просто уйдёшь, то я найду, как встретиться с тобой снова.

Я и вправду подумывала о том, чтобы спокойно удалиться прочь. Ну не станет же Гранин носиться за мной, пока я бегаю по скверу с коляской наперевес? Или – станет?

– Нам с тобой не о чем разговаривать уже слишком долгое время, чтобы возрождать традицию мило поболтать на досуге, Марк, – устало откликнулась я.

Он вздохнул и ответил:

– И всё же придётся это сделать. Скажи, какое отчество у твоего ребёнка? – задал вопрос Гранин.

Чёрт! Мои худшие опасения сбываются… Он приехал сюда по Тимошкину душу…

– Маркович. В честь моего отца, – откликнулась я спокойно.

Да, давая ему настоящее отчество, я использовала эту «лазейку». Моего папу тоже звали Марком. А вот фамилию Гранин, конечно же, Тимофей не носил. Я же не дура была, в самом-то деле.

– Хм, понятно, – ответил бывший муж. – А я думал, что ты родила его от мужчины с таким именем. Ну или я удосужился чести быть хотя бы записанным в свидетельство о его рождении.

Я пожала плечами и ответила ровным тоном:

– Себя записывай в отцы Кристининых детей.

Как только произнесла это, сразу поняла, что Гранин весьма удивлён. Он нахмурил брови и уточнил:

– Ты имеешь в виду Павловскую?

О, да. Я имела в виду именно эту сучку. Ту самую, которую обнаружила верхом на моём муже в номере одного из отелей, где он самозабвенно её трахал.

– Угумс, – хмыкнула нечленораздельно. – Но если у тебя есть ещё претендентки осчастливить тебя детьми – с ними эти вопросы и решай.

Я напрочь не понимала сути. Зачем он здесь? Откуда-то ведь вызнал, где мы живём… И приехал прямо к дому. Наверняка от подъезда нас с Тимом и заметил, иначе я не могла объяснить себе, как он нас вообще выследил.

Я уже собиралась сказать Гранину, чтобы больше он в поле моего зрения не появлялся, когда Марк внезапно спросил:

– А ты меня не ревнуешь, часом?

Шок от этого вопроса был таким полновесным, что я даже не сразу поняла: уж не послышалось ли мне? А когда, судя по лицу Гранина, выяснилось, что он ни разу не шутит, я запрокинула голову и рассмеялась.

Не слишком громко, чтобы Тимофей, не дай бог, не проснулся, но так, чтобы Марк понял: хохотать над его уточнением я могу долго и от души.

И нет, я не ревновала его. Ни сейчас, ни тогда, когда мы были вместе. Считала, что если в отношениях есть место ревности, о настоящей любви речи не идёт. Пока не увидела его в объятиях Кристины.

– Ни часом, ни месяцем, ни годом, ни веком я тебя не ревную, Гранин, – отчеканила я. – Ты мне безынтересен. Хотя… Надо сказать, что твои признания в том, что ты меня до сих пор не забыл, весьма мне льстят.

Как только я произнесла эти слова, Марк сжал челюсти. Посмотрел так, как будто до сего момента мы не общались и он видел меня впервые. Ну, смотри-смотри. Теперь тебе стоит выучить как дважды два, что перед тобою совершенно другая женщина.

– Скажи… а у папаши твоего ребёнка совсем плохо с деньгами?

Скотина-Гранин опустился ниже плинтуса, кивнув на мои кроссовки. Он намеренно наносил этот удар, желая меня уязвить. И пока я искала, чем ему ответить, добавил:

– На деловом ужине ты в туфлях, которые носила ещё при мне. Сейчас чуть ли не в лаптях, – продолжил он.

Жар пронёсся по моему телу удушливой волной. Нет, мне было не стыдно за то, что я готова была многим пожертвовать в угоду сыну или будущему. Но как я вообще жила с человеком, который готов был опуститься до подобного?

– Всего хорошего, Марк Александрович, – отчеканила я, когда волна непереносимого жара схлынула, заместившись морозностью, что поселилась в душе. – Надеюсь, мы больше никогда не увидимся.

Я стала удаляться быстрым шагом, толкая коляску перед собой. Да, у меня в душе проснулись чувства, ведь встреча с бывшим мужем не оставила меня равнодушной. Но они не были связаны с любовью и тем, что я испытывала по отношению к Гранину раньше. Это были совершенно новые ощущения, и если бы Марк мог залезть в мою голову и понять, что там за мысли – он бы бежал от меня как от огня.

– Настя! Настя, прости! – донёсся до меня голос Гранина. – Прости, я не хотел тебя обидеть!

Слава всем святым, он оставался на месте и не предпринимал каких-либо попыток меня догнать и вернуть к нашему разговору. Это было бы глупо хотя бы потому, что я вообще не понимала, зачем Марк приезжал в принципе.

На его попытки дозваться я реагировать не стала. Просто добралась до подъезда, в котором и скрылась. И только когда оказалась в квартире и заперла за собой дверь, меня стало немного отпускать.

Тим мирно дрых, даже не представляя, какая история развернулась только что рядом с ним, потому я пока оставила его в коляске. Только одеяльце убрала, чтобы сын не перегрелся.