Воитель (СИ) - Лей Влад - Страница 11
- Предыдущая
- 11/74
- Следующая
Когда я докладывал о прибытии Гриллу, он был пьян в стельку.
— А-атлищна! — рявкнул он. — Бушь… бушь… — он долго пытался сосредоточится и сказать то, что планировал, но, видимо, от многочисленных неудачных попыток попросту забыл, что хотел, поэтому резко поменял направление мысли. — Мл…мл… млакасос! Я… и-и-ик… с–с–сделаю из тебя нстаящ-щ-щего вои… теля…
Перегар, вонь изо рта, но самое отвратительное — фамильярное отношение — мгновенно привели меня в ярость.
Я в последний момент сдержался и не вызвал его на поединок чести, лишь в последний момент прикусив язык.
Наверняка отец сослал меня сюда именно для того, чтобы я, едва прилетев, тут же полез на стенку, начал проситься обратно или как раз вызвал бы местного командира на поединок, чем мгновенно запятнал бы себя как воителя.
Дело в том, что благородных, прошедших Испытание, никогда бы не отправили в место, подобное этому.
И уж тем более не допустили бы, чтобы их командиром был «простомордый». Большинство будущих молодых лордов даже вызывать никуда Грилла не стали, просто пристрелили бы. Ну где это видано, чтобы простомордый так обращался с дворянином и уж тем более позволял себе говорить с ним в таком тоне?
Но я сдержался, лишь крепче сжал рукоятку своей шапры — ритуального меч для поединков чести, который носит каждый дворянин или воитель, заслуживший титул рыцаря. Пьяный Грилл не заметил ни моего выражения лица, ни моих побелевших костяшек пальцев, ни даже саму шапру.
Мне ни в коем случае нельзя устраивать разборки, только прибыв, это только сыграет моему отцу на руку. С него станется организовать трибунал и исключить меня из рядов воителей за убийство командира, пусть и умерщвленного на поединке чести.
— Хде… хде твое…ик… досье? — спросил Грилл, шаря руками по столу и хмурясь.
Я подошел, взял одну из папок, лежавших среди хаоса, творившегося на его рабочем месте, и открыл ее.
«Лэнгрин Азолай…». А вот имя рода было замазано так, что прочитать его не представлялось возможным. Тем не менее любой дурак, открыв досье, сразу поймет, кто я есть. Конечно, вряд ли догадается, что замазано имя дома Тирр, но все же поймет, что досье принадлежит дворянину и кто-то очень не хочет, чтобы имя его дома было с ним связано.
Да… отец в своем репертуаре.
Я протянул досье Гриллу, тот его принял, открыл, долго морщил лицо, пытаясь прочитать его содержимое, но ему это так и не удалось.
Может потому, что был слишком пьян, а быть может, что, мне вдруг пришло на ум, он просто не умел читать.
— Ладно… — буркнул он, — иди пока…
Как выяснилось, Грилл был олицетворением всего аванпоста. Везде было грязно, все было какое-то заброшенное, заскорузлое, но хуже всего было в казарме. Там стоял жуткий запах перегара, мочи и грязных тел, несколько воителей дрыхли на койках, и мне показалось, что один из них даже обмочился во сне.
Осознание того, что здесь мне предстоит жить, спать, нести службу привело меня в ужас. Но что я мог поделать?
Выбор у меня был прост: либо отступить и признать, что отец победил, либо сжать зубы и держаться. Изо всех сил держаться.
* * *
День, другой, третий, неделя, месяц — я привык или, скорее, принял тот факт, что убраться отсюда быстро я не смогу. Назад с поджатым хвостом я не собирался возвращаться, ведь в этом случае я должен был бы принять волю отца и стать асессором.
А я это делать не собирался.
Я воспринимал свое нахождение здесь как испытание, я привык к этому месту, но не смирился с тем бедламом, что творился в гарнизоне. Он был мне противен.
Я брезговал спать в казарме, поэтому частенько спал прямо в кресле своего боевого робота. Благо, я заменил штатное кресло, в нем можно было более-менее удобно спать.
К слову, о моем роботе.
Достался мне старый мех среднего класса «Стервятник». Машина эта была жутко старой, но надежной. Недаром ее еще используют в боях, хотя в большинстве своем оставшиеся «Стервятники» доживают свои последние дни в гарнизонах вроде Вергин-4.
Как бы там ни было, я не жаловался.
Эта сорокапятитонная машина была довольно быстрой и маневренной. С легкими мехами, конечно, не сравнить, но все же.
Кроме того, обладала тремя пульсовыми лазерами; двумя спаренными дальнобойными автоматическими орудиями; двумя пусковыми установками сверхмалого типа, которые, к сожалению, способны поразить разве что легкую бронетехнику или тяжелую пехоту, но никак не мех; а также имела солидный запас брони.
Короче, как и все старые мехи, «Стервятник» был универсальным трудягой, способным идти в наступление и оборонять позиции.
Именно на «Стервятнике» я ходил в патрули, которые стали для меня чуть ли не единственной отдушиной во время службы на Вергин-4.
В патруль наше звено ходило втроем, максимум вчетвером. Мех одной из воительниц нашего звена — Макры — постоянно выходил из строя. То отказывали ноги, то отключался реактор, то начинал сбоить контролер метамышц, которые приводили в действия конечности роботов.
Короче говоря, ее мех напоминал старика, которого постоянно мучали старые раны и болезни. Однако его пилота это ничуть не заботило: Макра, как и большинство местных воителей, пристрастилась к алкоголю. Поломку меха, из-за которого она не могла отправиться в патруль, воспринимала даже с радостью и напивалась до беспамятства буквально за пару часов.
Также в патруль практически никогда не ходил наш лидер — лейтенант Грилл. Он ссылался на занятость, так как являлся исполняющим обязанности командира гарнизона. Но сколько раз я наведывался в штаб, ни разу не видел его за работой: он был или уже пьян, или еще мучался похмельем.
Так что чаще всего в поход ходили втроем: я, еще один молодой воитель Малок и пожилая воительница Ксанья.
Из всего гарнизона воителей только эти двое мне были хоть как-то симпатичны. Ксанья была молчаливой и тихой, не принимала участия в популярных среди гарнизона возлияниях и чаще всего ее можно было увидеть в ангарах мехов, где она возилась со своим «Стражем», точно такой же машиной, на которой учился я.
Я частенько помогал ей с ремонтом, так как неплохо знал особенности этого меха, а она иногда делилась своими знаниями, ведь Ксанья была опытным воителем и много чего знала и о мехах, и о методах сражений на них. Так что я почерпнул от нее несколько пусть и незначительных, но полезных знаний и умений.
Что касается Малока, то появился он тут немногим раньше меня. Было видно, что на Вергин-4 ему не нравится так же, как и мне. Он строчил одно прошение о переводе за другим, но пока что безрезультатно.
Впрочем, как ни крути, он был из простолюдинов, и ему тут не было так уж плохо, как мне. Это я здесь был один.
Моя шапра для многих стала эдаким бельмом на глазу, словно бы была напоминанием их никчемности. Первое время я частенько попадал в неприятности из-за нее, слушал шутки и насмешки в свою сторону, но все это я пропускал мимо ушей. Один пьяный идиот, ухмылявшись и тыкав в мою шапру, пытался вызвать меня на поединок чести, при этом он даже рыцарем не являлся. Он попросту не имел право такое требовать. Собственно, я должен был его прирезать на месте. Выхватив шапру, я мгновенно нанес ему глубокую рану на руке, подрубил ногу, заставив встать на колени. Еще несколько мгновений — и точный удар в шею, сердце или глаз прервал бы его никчемную жизнь. Однако его более разумные товарищи поняли, что происходит, и успели утащить кретина, не забыв принести мне извинения. Этим они спасли своего дружка, а мне дали возможность не убивать его, хотя я должен был согласно дворянскому неписаному кодексу чести поступить именно так. Тем не менее извинения были принесены, и это давало мне возможность действовать на собственное усмотрение — я его помиловал.
И дело тут вовсе не в моем малодушии, боязни забрать жизнь или еще чем-то подобном: я не стал раздувать историю, понимая, что убийство никчемного пьяницы не сделает мне чести, а наоборот, лишь навредит.
- Предыдущая
- 11/74
- Следующая