Флориендейл. По краю земли - Ромм Катерина - Страница 2

По земле катался чёрный визжащий клубок, в котором Лилаш не без труда распознал Арри. Рика стояла тут же: заливалась лаем, рычала и плевалась, пытаясь выдворить из узкого оврага двух хищных животных – не таких крупных, как собака, но с длинными щетинистыми мордами. Дикие лисы! Лилаш поставил фонарь и вскинул ружьё.

– Арри, стоять!

Собака не слышала. Лилашу пришлось повторить заветную команду несколько раз, прежде чем Арри откликнулась, нехотя оторвалась от лисицы и прижалась к кустарнику.

Не медля, он щёлкнул затвором и выстрелил наугад, в темноте, сквозь дождь… Лилаш не попал, однако лисы всё равно испугались, почуяв присутствие человека, и тут же скрылись во мраке.

– Ко мне! – рявкнул Лилаш. Он промок насквозь, до исподнего, и был недоволен собаками – на кой чёрт они вытащили его из дома в этот шторм? Неужели лисы настолько не давали им покоя?

Но собаки скулили и отказывались вылезать из оврага. Они сгрудились у корней толстого дерева, о которое опирался Лилаш, стоя над обрывом.

– Что там? – спросил он и не получил, конечно же, никакого ответа.

Лилаш покачал головой и принялся спускаться по крутому склону. Наверно, Арри повредила в драке лапу – только этого ему сейчас не хватало!

Однако собака была в порядке. Завидев хозяина, и Арри, и Рика сдвинулись, уступив ему место. В очередной раз сверкнула молния – гром за ней не последовал, гроза уже удалялась, – и на мгновение Лилаш разглядел в хитросплетении корней ребёнка.

Судя по длинным волосам, это была девочка. Лет пяти от роду, она забилась под корни, насколько это было возможно, и поджала руки и ноги. Лилаш тронул её за плечо.

– Эй? Слышишь меня?

Она не ответила. Лилаш посмотрел на собак. Арри, вымазанная в грязи, скалилась, глядя в ту сторону, куда убежали лисы. Рика встряхнулась, рассеивая вокруг себя капли воды, заскулила и ткнулась холодным носом в спину ребёнка.

Девочка слабо шевельнулась и что‐то пробормотала. Лилаш поспешно перекинул ружьё за спину и стал вытягивать ребёнка из ямы – сначала за плечи, за пояс, затем высвободил её голову, острые локти, коленки и наконец прижал к себе трясущееся тельце. Лампа осталась наверху, и было сложно рассмотреть что‐либо, но Лилаш ощутил тёплую липкую кровь на своих руках. Лисы всё‐таки добрались до неё! И если бы не собаки…

Он коротко потрепал Рику по мокрой холке. Не время и не место для нежностей, но она заслужила благодарность. Вместе они начали осторожно выбираться из оврага. Арри уже ждала у бревна, возле дрожащего огонька лампы.

Стоя у окна, Лилаш ожидал рассвета. Ливень утих, гроза уползла за горизонт; колесо мельницы размеренно вращалось и привычно поскрипывало, но в этом скрипе не было успокоения. Лилаш гадал, доживёт ли девочка до утра, и считал минуты. Ещё чуть-чуть, и можно будет отвезти её в город или же самому съездить за лекарем – вот только как оставить её одну?

Он посмотрел на бедного ребёнка на своей постели. Девочка истекала кровью, пока он нёс её через лес, и только дома Лилаш сумел как следует рассмотреть рваную рану на боку. Он был мельник, а не лекарь: мог обработать рану и прикрыть её чистым платком, не более того. Этого явно было недостаточно.

С тех пор девочка пришла в себя всего один раз; её стошнило, после чего она снова потеряла сознание. Лилаш отмыл её руки и лицо от грязи и положил на лоб мокрую повязку. Она оказалась чуть старше, чем показалось ему в овраге, и теперь он ломал голову, как ребёнок оказался в его лесу в такую погоду. Может, это потеряшка из Флоры? Тогда, если девочка выживет, он мог бы оставить её у себя – у Лилаша не было детей, и иногда он об этом жалел. Конечно, лучше было бы взять мальчика, чтобы тот помогал на мельнице, но раз такое дело…

Водяная кукушка пронзительно заверещала за окном, и Лилаш вздрогнул. Не стоило терять времени. Если малышке станет хуже, он ничем ей не поможет. Тащить её на телеге через лес тоже не лучшая затея. Пусть Рика остаётся – собака лежала на коврике перед кроватью и, как и Лилаш, за всю ночь не сомкнула глаз, – а он приведёт помощь.

Вымазанный в грязи и крови, с мешками под глазами и спутанными волосами, Лилаш, должно быть, производил страшное впечатление. Соскочив с лошади у дома лекаря, мельник забарабанил в дверь. Он знал, что ещё рано, но уж врачевателю, наверное, не привыкать. Большого опыта в таких делах у Лилаша, правда, не было: последние лет десять он ни в чём не нуждался, сушёные ягоды от кашля заготавливал сам или покупал на ярмарках, ожоги терпел, на царапины не обращал внимания. Поэтому только сейчас обнаружил, что ближайший к мельнице старый лекарь куда‐то исчез: судя по деревянной табличке на двери, теперь здесь принимал некто Седериж.

Заспанная хозяйка, упёрши руки в боки, наотрез отказалась пускать его в дом, и Лилаш ждал на крыльце, пока Седериж соберётся. Сквозь неплотно прикрытую дверь Лилаш расслышал, как герра настаивает на завтраке или хотя бы кружке чая для Седерижа, и поспешил заверить её, что и сам в состоянии приготовить для лекаря чай, если будет нужно. Хозяйка выглянула из комнаты и с сомнением посмотрела на Лилаша. Его кулинарным способностям она явно не доверяла.

Наконец Седериж вышел – и оказался на удивление молод и немногословен. Он молча вывел из конюшни невысокую, крепко сложенную лошадь, перекинул через плечо лекарскую сумку и натянул поводья. Лилаш даже засомневался, правильно ли поступил, пригласив такого зеленца – неопытного мастера; всё‐таки рана ребёнка выглядела прескверно. Однако Лилаш был не из тех, кто кусает локти после принятого решения. Он торопливо пробормотал слова благодарности воде и поскакал вперёд, указывая дорогу.

Девочка всё так же лежала на постели и слабо дышала, цепляясь за край одеяла тонкими пальцами. К облегчению Лилаша, за тот час, что его не было, ей не стало хуже. Рика вскочила и завертела хвостом при виде хозяина – она странно вела себя в присутствии ребёнка, будто стала совсем домашней. Седериж поспешно разобрал сумку с лекарствами и принялся прочищать рану.

– Лиса могла быть больной, – пробормотал он. – Посмотрим…

Лилаш отвернулся. Он не хотел смотреть: снова видеть разодранный бок и лиловые подтёки на этом хрупком тельце, с тревогой следить за каждым движением Седерижа. Ему необходимо было сбежать отсюда, совсем как Арри, не пожелавшей сегодня ночью даже войти в дом, когда он принёс ребёнка.

И Лилаш ушёл, благо на мельнице хватало дел после длительного простоя. Внутри него всё как‐то сжалось и замерло. Он был уверен, что девочка не выживет.

За очередным поворотом показалось усыпанное дикими ромашками поле. Деметрий придержал коня. Вдруг Ивжени наблюдает из окон усадьбы и заметит их… Не хотелось, чтобы она подумала, будто он торопится домой с новостями.

Нет, новостей не было, а значит, не было и утешения. Третья по счёту ночь миновала и растворилась в рассветном зареве, но они так и не смогли отыскать следы пропавшей дочери.

Отряд старейшины возвращался с пустыми руками, хоть они и прочесали пол-округа. Обнаружить удалось только мальчишку – ещё одну жертву страшной грозы. На него упало дерево, и мальчик оказался в плену жёстких ветвей, но в остальном почти не пострадал. Повезло. Деметрий надеялся, что они знакомы с Вендой, что дочь где‐то рядом… Однако всё было тщетно. Мальчик ошалело помотал головой и возвратился в свою деревню, а Венду так и не нашли. Что с ней случилось?

– Ну, добралися, – вздохнул Лашет и первым въехал в ворота усадьбы. Деметрий озабоченно скользнул взглядом по окнам большого дома, но Ивжени не увидел.