Измена. У тебя есть другая (СИ) - Ярина Диана - Страница 6

Я хватаюсь за сердце, едва удержавшись на ногах:

— Вот так бывает, сынок, — хриплю я. — Всю жизнь была — для вас. Всю себя отдала, на ногах стойко все болезни-простуды переносила, а потом… сказалось. И, знаешь, — слезы текут по щекам без остановки. — У каждого в жизни бывает период, когда ему требуется внимание и любовь близких.

— У ТЕБЯ БЫЛО ЭТО ВНИМАНИЕ! И ЛЮБОВЬ! И ЗАБОТА! Вот только твоя болезнь… подзатянулась мама! — глаза сына сверкнули недобро. — Я вообще считаю, что ты это выдумала. Ну, может быть, и было у тебя немного измененное состояние, и мы бегали вокруг тебя на цырлах, а тебе это понравилось. Настолько, что ты решила всегда быть в амплуа! Вот только нам это надоело. И… — выдает он, неожиданно покраснев. — Если хочешь знать, любовница нашего отца — шикарная девушка! Роскошная, чувственная, улыбающаяся.

Голос сына чуть-чуть меняется, когда он добавляет хрипло:

— Сексуальная. За собой следит… Ее, знаешь ли, хочется обнять и поддержать!

— А что это у тебя так голос поменялся? — цепляюсь я. — Ты, случайно, глаз на нее не положил?

Сын разозлился еще больше:

— Ерунду не неси! Вообще-то хотел тебя поддержать, а сейчас смотрю на тебя, ты такая… жалкая, мам… От тебя только бежать хочется.

— Беги, — выдыхаю без эмоций. — Беги, но рекомендую вспомнить, как тебя в школе гнобили, помнишь? Как чмырили! Сейчас это буллингом называют, а тогда… — усмехаюсь грустно. — Тогда и таких слов не знали. Забыл, что ли, как тебя головой в унитаз макнули, а потом забросили в мусорный бак с гниющими отходами? Ты тогда такой был… Такой забитый… Моменты слабости есть у всех. И то, как ты себя показываешь себя в них, тебя характеризует. Говоришь, мои истерики затянулись? Так и ты вспомни, сын, ты больше года ходил сам не свой и затихарился, никому не хотел рассказывать, что тебя взяли в оборот компания хулиганов! Ты только тогда признался, когда тебя на воровстве за руку поймали: ты, вроде бы умный мальчишка, а воровал у нас с отцом деньги для каких-то тупых шпанюков!

Сын изменился в лице, но ничего добавить не смог, развернулся и ушел.

И, когда он уходил, у него даже походка изменилась.

Он остановился лишь у калитки.

Обернувшись, говорит мне:

— Это все давно в прошлом. Я — мужик!

— Ну, если мужик, — развожу руками. — Тогда ты можешь взять, что хочешь, не так ли? И одобрения отца и матери тебе больше не нужны?

Мне стало ясно: поддержки от близких ждать не стоит.

Они считают, что мой климакс — это выдуманная болезнь, которая не существует. Особенно покоробила реакция мамы: мол, у меня такого не было, значит, этого не существует.

Обидно остаться одной, брошенной всеми.

И, самое смешное, что моя рука привычным жестом потянулась к телефону, я даже на автомате листала журнал звонков, и мой палец завис над кнопкой «ЛЮБИМЫЙ».

Я едва не позвонила ему — тому, кто меня уничтожил!

Тому, кто был рядом все это время.

Тому, кому я привыкла плакаться, ведь он однажды пообещал быть вместе в болезни и в здравии, и я была с ним настолько откровенной в своих сложностях, что, наверное, этим его и оттолкнула.

Я едва не позвонила тому, кто сказал, что ему от меня противно.

Дрожащими пальцами откладываю телефон в сторону.

Закутываюсь в плед и говорю себе: это пройдет.

Надо просто перетерпеть.

Как ломку…

Пройдет, и я найду в себе силы через это перешагнуть.

Потом встать и уйти без оглядки.

Просыпаюсь от того, что мне жарко и тесно.

Переворачиваюсь на другой бок и вдруг врезаюсь в чье-то тело.

Испуганно толкаю изо всех сил.

Грохот.

Приглушенная брань.

Сдавленный стон боли.

— Осторожнее! Ты чего толкаешься, Светка?!

Муж?!

Я включаю ночник и сажусь на диване в гостиной, где уснула неожиданно для себя.

Георгий встает с пола.

— Ты что здесь делаешь?

— Домой пришел, ясно? — огрызается. — Это и мой дом, если ты забыла.

— Я о другом тебя спросить хочу. Что ты делал… здесь! — пальцем показываю на диван. — Ты со мной лег спать, что ли?! Совсем охренел! Притащился ко мне… — брезгливо морщусь. — После шмары своей? Под бочок к жене? Которая…

Я аж задыхаюсь от волнения.

Муж поднимается с пола и замечает вскользь:

— Ты снова пахнешь, как раньше. Нет, даже вкуснее. Это, что, новые духи так на тебя повлияли?

— А ты меня не нюхай! — меня аж потряхивает.

— Еще ты ко мне прижималась и даже простонала во сне, у меня аж встал.

Я бросаю в мужа подушку.

— Охренел! Герой-любовник выискался. На всех у тебя встает, кобелина!

Он сощуривается:

— С виду — та же ругливая ведьма. Так что изменилось, Свет? Не понимаю!

— Изменилось то, что больше ко мне не приближайся!

Швырнув плед в сторону, я ухожу в отдельную спальню и запираюсь изнутри.

Ручка дернулась.

— Детский сад. Поговорим давай? — просит муж.

— О чем? О том, как я тебе противна? Как всех достала? Спасибо, уже наслушалась. И от детей, и от тебя, и даже от родителей мне прилетело. НАДОЕЛО! Поздравляю!

— С ЧЕМ?!

— Скоро вы все избавитесь от надоевшей вам… истерички.

Тишина.

— Что ты придумала?

— Ничего нового. Развод и буду жить отдельно. Завтра соберу вещи, а дом… Что ж… Можешь поселить сюда свою паскуду, чего по углам прятаться. Жена дает добро!

— Что ты несешь, дура? Я не собирался разводиться с тобой! Я несу ответственность. Мы в ответе за тех, кого приручили.

Вот урод.

Самый настоящий: он меня с животным сравнил.

Как же больно…

Я разрешаю себе тихо поплакать: в последний раз.

А утром я собрала вещи и ушла.

***

Спустя две недели

— Лана! Лана, ты, что ли? — окликает меня женский голос.

Обернувшись, вижу Татьяну, жену Игоря, лучшего друга моего мужа.

— Привет, Лан! Сто лет не виделись. Ты совсем пропала! — произносит она с мягким укором.

Раньше я считала ее подругой, но после предательства мужа, детей и родителей поняла, что я — совсем одна, и что подруг у меня не может быть, по определению.

Наверняка Игорь был в курсе гулянок своего товарища, мог и с женой поделиться, ведь они живут душа в душу. И вместе они могли смеяться надо мной — слепой, глупой курицей!

— А что, — спрашиваю с претензией. — Поводов для обсуждений больше нет?

— Лана! — округляет глаза Татьяна. — Ты чего? Что случилось-то? Слух пронесся, что ты разбегаешься с мужем, и его видели в ресторане. С другой!

— Все-таки не стал ждать окончания развода и решил вывести в свет свою красавицу открыто, — усмехаюсь. — Быстро. Что ж… Да так, знаешь, ничего особенного. Просто узнала, что у мужа — другая. Но ты, наверное, и так знала, так что… — развожу руками.

Татьяна выглядит потрясенной и возмущенной:

— Я не знала! А если бы узнала, то сразу бы рассказала!

— Да ну?

— Да! Мы же подруги, ты чего? — спрашивает с обидой, на ее глаза наворачиваются слезы.

Мне становится неловко: расстроила ту, которая всегда ко мне хорошо относилась, помогала…

— Извини. Просто выяснилось, что и дети на стороне мужа, были в курсе, и родители мои поддержали, так что я… Я решила, что все кругом в курсе, одна я — дура слепая!

— Я не знала.

— Извини, — неловко обнимаю подругу. Она обнимает меня в ответ. — Не расстраивайся!

— Уже поздно, я расстроилась. С этой беременностью меня так штормит, ты даже представить себе не можешь!

— Ты? Беременна?! — ахаю я.

— Беременна, отпуск дал свои результаты. Только не говори ничего про возраст, пожалуйста, меня уже как только не обозвали! Мол, когда женщине за сорок, рожают только клуши безмозглые! — улыбается сквозь слезы. — А мы с Игорем так рады вновь стать родителями, я соскучилась по маленьким…

— У меня и в мыслях не было осуждать.