Телохранитель Генсека. Том 3 (СИ) - Алмазный Петр - Страница 14

Проводив супругу и дочек, вернулся к сборам. Честно говоря, мне хотелось скорее закончить все это. Еще хотелось заткнуть уши, чтобы не слышать тещины причитания и упреки. С трудом сдерживался, чтобы не втянуться в конфликт.

Солдат из комендантской роты Смиртюков, как и обещал, прислал к девяти утра. Они достаточно быстро погрузили личные вещи, книги, цветы в горшках и увезли на Кутузовский. Я думал, что после тещиной «ревизии» нашего имущества останется немного, но набралось изрядно — почти половина кузова.

Но прошло лишь пару минут, как уехала машина, и теща заголосила:

— Перепутали! Две мои коробки на Кутузовский отвезли! И фикус еще я хотела забрать. Но как могли коробки перепутать? А там у меня зимняя одежда, шуба. И много всего. И кто за солдатами присмотрит, а вдруг украдут что?

— Да что украдут⁈ Ваши любимые панталоны с начесом⁈ — рявкнул я, уже не в силах сдерживаться. — Так, Валентина Ивановна, давайте так. Сейчас мы с вами здесь убираем все, моем полы и потом съездим на новую квартиру. Заберете все, что не добрали.

Теща умолкла. Она не разговаривала со мной все время, пока драили старую квартиру в Кратово. Потом, как поехали, только попросила закрыть окна в копейке, потому что дует. И дальше, всю дорогу до Кутузовского проспекта, молчала. А я вот совершенно не расстроился от этой напряженной тишины. Наоборот даже полегчало.

На Кутузовском в нашем новом подъезде было шумно. Комендант распекал человека в куртке, с надписью «Мослифт» на спине.

— Вы почему не предупредили заранее? У нас есть график профилактики, там не указана сегодняшняя дата.

Работяга уныло бубнил:

— А я что… Мне мастер сказал, я поехал. Вот предписание. Сами звоните, выясняйте. Только напишите, что вы запретили, фамилию свою и роспись. И в журнале тоже напишите, что не позволили мне провести внеплановые профилактические работы в соответствии с предписанием Госгортехнадзора, — и слесарь сунул коменданту толстую потрепанную тетрадку. — Вот тут, пожалуйста, распишитесь и я пойду дальше, у меня другой работы много.

Эти слова вызвали у коменданта новый приступ возмущения.

— Как это я вам запретил? С чего вы это взяли? Я просто за удобство жильцов переживаю! А вы меня под трибунал хотите подвести, не пойми за что. Надолго это?

— Не особо. Минут пятнадцать. Никто и не заметит, все ж на работе.

— Здравствуйте, Владимир Тимофеевич! Поднимайтесь, пока лифт не отключили. — комендант едва не поклонился, приветствуя меня. — Я за солдатами присмотрел. Лично проследил, чтобы все аккуратно составили.

— Спасибо! И вам доброго дня! — поздоровался я в ответ.

Пока еще лифт не отключили, мы с Валентиной Ивановной поднялись на девятый этаж. Привезенные вещи были свалены кучей в просторной прихожей. В квартире еще предстояло наводить порядок.

Теща сразу начала распаковывать и пересматривать коробки. Она копалась минут двадцать, перекладывая вещи. Потом, определившись с добычей, вытащила с моей помощью пару коробок на площадку. Вернулась и еще совала какие-то шмотки в сумку.

Зазвонил телефон. Я снял трубку.

— Полковник Медведев слушает.

— Здравствуйте еще раз, Владимир Тимофеевич! Это комендант. Спуститесь, пожалуйста, вниз, тут еще расписаться нужно. Лучше прямо сейчас. Лифт, кстати, уже снова работает.

— Хорошо. Сейчас буду, — я положил трубку и повернулся к теще. — Валентина Ивановна, вы закончили?

Теща встала, застегнула сумку. Потом взяла с тумбы в прихожей большой горшок с фикусом.

— Подруге отдам. У вас все равно засохнет, — она еще раз окинула жадным взглядом оставшиеся вещи и, всхлипнув, вышла из квартиры.

Я на минутку заскочил в туалет и когда вышел, теща уже входила в лифт. Она даже успела сама затащить туда коробки, фикус и большую сумку. Я хотел втиснуться в кабину вслед за ней, но не успел. Передо мной в лифт пулей влетел крепыш с черными буденовскими усами и густой шевелюрой. Судя по цвету кожи, выходец из южных республик. Наверное, кто-то из новых соседей. И показал он себя не с лучшей стороны в плане вежливости.

— Простите! — выдохнул сосед и нажал кнопку первого этажа.

Двери закрылись. Лифт тронулся и через несколько секунд послышался тревожный скрежет.

С нарастающим гулом кабина лифта рухнула вниз.

Падение закончилось глухим ударом.

Я несся вниз по лестнице, перепрыгивая через три ступени и едва успевая схватиться за перила на поворотах. В голове билась одна мысль: хорошо, что Света и девочки не видят этого!

Комендант, бледный и потный, стоял рядом с консьержем. Консьерж, отставник из Девятого управления, говорил по телефону.

— … авария в десятом подъезде, — услышал я конец фразы.

Консьерж положил трубку и, глядя на коменданта, сочувственно произнес:

— Все, Кузьмич, тебе только стреляться теперь.

— Вот спасибо, ободрил… — проблеял, едва не плача, комендант.

Я тупо стоял возле закрытых внешних дверей лифтовой шахты. Оттуда не доносилось ни звука. Было совершенно понятно, что спасать уже некого. Выжить в лифте возможно, упади он этажа со второго или третьего — сработали бы ловители и остановили кабину на направляющих, а амортизаторы внизу смягчили бы удар. Несчастные, которым не повезло оказаться в кабине, отделались бы переломами. Но девятый этаж…

Аварийка прибыла вместе с выездной охраной нашего Девятого управления. Аварийщики отжали двери лифтовой шахты, кабину подняли быстро.

Врач скорой помощи констатировал смерть обоих пассажиров лифта. Изломанные тела моей тещи и ее случайного спутника уложили на носилки, накрыли простынями и увезли.

— Трос подпилен, центробежный регулятор скорости не сработал. Механизм зафиксировали болтом и подменили гирю, — отчитывался криминалист следователю.

Я тоже дал показания, особо отметив, что позвонил комендант, попросив спуститься.

— Я действительно звонил вам. Расписаться надо было в журнале заселения. Сразу как-то забыл дать на роспись. Вот, Виктор Палыч не даст соврать, — оправдывался испуганный комендант. — Я все время находился рядом с ним.

— Все так, — подтвердил консьерж. — И звонил при мне.

Зря я не обратил внимания на техника, когда тот препирался с комендантом. Но я же не могу пытаться лезть в мысли каждому случайному встречному. Вернее, мог бы, наверное, но сам ведь учился отсекать шум и концентрироваться, чтобы работать со своей способностью более сфокусировано. Так и результат получается чище, и собственные мозги целее. Но что уж теперь говорить? Знал бы, где упадешь, заранее соломки подстелил бы…

Комендант и консьерж тоже ничего внятного по поводу техника не сказали. Обычный парень, без особых примет, какой-то невзрачный, неопрятный.

— Он сказал, что закончил. Минут пятнадцать работал, как и обещал, даже меньше. И лифт ведь действительно потом работал нормально, я сам слышал. Правда, он пустой был, без пассажиров. Я даже расписался у него в журнале и в акте приема работ.

— Но хоть фамилию или какие-то данные вы взяли у него? — допытывался следователь.

— Конечно. Он мне удостоверение предъявил, завернутое в полиэтилен. Потрепанное, но все как обычно. И фамилия обычная — Иванов.

— И зовут Иваном? — саркастично заметил следователь.

— Нет, Михаилом, — растерянно ответил комендант. — Но отчество Иванович.

Я позвонил Рябенко, отчитался о случившемся. Обрисовав ситуацию, добавил:

— Что тут сказать… я, конечно, потрясен. Повезло еще, что жены и дочек не коснулось, их вообще не было дома. Но не представляю, как супруга теперь будет каждый день ездить в лифте, в котором погибла ее мать.

— Во-первых, соболезную, — сказал Рябенко. — Во-вторых, сейчас что-нибудь придумаем.

— Может быть, нам вернуться в Кратово?

— Уже поздно. Ты показания дал?

— Да, Александр Яковлевич. Побеседовал со следователем. Вроде толковый парень.

— Давай сейчас на Старую площадь, лично расскажешь Леониду Ильичу. О супруге не беспокойся.