Мятежник (СИ) - Марли Вита - Страница 17

— Женщина-дроу хочет видеть благоговение перед её красотой и могуществом. Чтобы твои глаза говорили громче любых речей, чтобы каждое прикосновение было молитвой. Меня её красота не трогала, я просто боялся. Хвала Полнолунию, старшие мужья дали мне пузырёк со снадобьем… поднимавшем возбуждение, иначе, клянусь, я бы не справился вообще.

Дроу замолчал, словно вновь переживая постыдные моменты. В полумраке пещеры ловил блеск изумрудных глаз, но к своему облегчению не видел в них жалости. Гвилисс искренне сочувствовала ему.

— Знаешь… мне ещё и не объяснили, где конкретно, прости Богиня, находится этот… алтарь. Это было унизительнее всего. Я копошился как крот под её недовольные всфырки.

— В итоге у тебя… получилось?

— Ага, — Эолис потёр глаза. После отбоя прошло много времени, усталость напоминала о себе. — Быстро и невнятно. Естественно, от моих трепыханий она не получила удовольствия. Но, похоже, ей это было и не нужно. Мои неуклюжие потуги были щедро вознаграждены парой десятков сочных плетей.

— О, высшие силы! — воскликнула Гвилисс и волосы, свесившись, закрыли её лучезарное лицо. — Ну и выбирала бы в мужья особо опытных. Зачем так делать? Для чего?

— Не тревожься, — её искреннее возмущение заставило эльфа улыбнулся. — Это дела давно минувшие. Она была той женщиной, которая брала в мужья невинных, но требовала от них умений, как от бордельных любовников. Логика отсутствует. Не пытайся её найти.

За дверью жилища послышались первые голоса, смех и переговоры. Эолис слышал, как его камрады плелись в общий клозет, образовав очередь, как толпились у бочки для умывания. Лагерь просыпался.

— Похоже, время сна мы потратили на болтовню, — командир присел на лежанке. — Это моя вина. Отдыхай, Гвилисс, сегодня можешь никуда не идти.

— Эй, нет, — эльфийка засуетилась. — Я только обрела свою силу. Прошу, не лишай меня уроков магии.

— Ну, раз так… — Эолис приглашающе протянул руку, — тогда прежде всяких дел раздели со мной завтрак. Пожалуйста.

В какой-то момент я перестала осознавать ход времени.

В подземном городе всегда было темно. Не просыпалось солнце, не алел закат, не мерцали мелкой россыпью звёзды. Мрак разгоняли лишь флуоресцентные огни. В Вольмонд я прибыла в середине лета и полагала, что, с тех пор прошло чуть больше месяца. Мои предположения опроверг Йохан, когда, пробегая мимо, принялся ворчать на скудный урожай осенних яблок…

Дни оказались целиком посвящены уроками магии. Занятия проходили в одно время с воинами, упражнявшимися с мечом, а после на площадку выходили молодые юноши и оттачивали мастерство танца. Мне была понятна необходимость обучения грамоте, я видела смысл в навыках боя и владении магией, но танцы? Какая польза могла быть от танцев? Возможно, отдушина, способ отвлечься от бесконечной работы?

На свой вопрос я не получила ответа. Ни от Аякса, ни от Йохана, ни от Эолиса. Единственное, что они сказали мне — так надо.

Что ж, в детстве меня тоже обучали танцам, потому что так было надо. Эльфийкам надлежало знать фигуры контрдансов, в праздники водить девичьи хороводы и, кроме всего прочего, развиваться в сольном искусстве. Подобные занятия виделись мне изнурительными и сейчас я бы ни за что на свете не променяла мастерство иллюзий, на уроки ливенорской хореографии.

Временами, я предавалась меланхолии, мечтая о свободе. Думала о радостях, которые раньше виделись мне чем-то само собой разумеющимся. Мне не хватало солнца, капель дождя, разноцветной радуги, шелеста листьев, пушистого мха и ласкового ветра. Я рисовала в памяти картины прошлого, вспоминая лица, звуки, запахи и запавшие в душу слова.

Иной раз завидовала разведчикам, которых отправляли на поверхность. Они, подобно рыбе в реке, делали глоток воздуха прежде чем снова уплыть на глубину.

Я так же нуждалась в этом вздохе, хотя жизнь в подземелье отнюдь не была ужасной. Когда разжались тиски страха и притупились опасения, мои дни наполнились новыми мелочами, дарящими радость. По утрам мне нравилось наблюдать за школярами, днём учиться заклинаниям, а во время перерыва пить чай с Йоханом. Но самым особенным шармом были наполнены вечера…

Эолис стал моим личным оппонентом в вопросах высоко философских. Иногда его мнение совпадало с моим, но подчас он рассуждал совсем иначе. Его умозаключения казались ошеломительными, в искривлённой картине мира он видел свою истину. Когда я не понимала его и начинала спорить, дроу восклицал «Шавасх’арин!», что означало «Проклятые небеса!» и принимался объяснять мне, как маленькой.

После подобных дискуссий требовалась передышка и мы начинали болтать о чепухе.

— Скажи ещё что-нибудь на вольмондском, — подначивала я. — Что-то более длинное. Мне хочется понять, каков ваш язык на слух.

Эльф сидел, скрестив ноги, и я впервые близко увидела его стопы. Узкие, чуть вытянутые, аккуратные. Поёрзав, Эолис приосанился и гордо продекламировал:

Н'зет'лоривараун,

К'тикс'кала зан'атир,

Шара'нириэльт'эрталон,

Мелирил'корт'эль'фейт…

— И что это означает?

— Это поэма, — с самодовольным видом ответил дроу. — Стихотворение о двойственности нашего существования, о защитной дымке, которая нас окружает, о солнце, которого боимся, и в то же время о потенциале величия.

— Удивительно, как много ты знаешь! В Вольмонде мужчинам недоступно образование, но ты очень просвещён.

— Меня учили отцы втихаря от матери, — от похвалы дроу, кажется, возгордился ещё сильнее. — Они жили при старой власти, были образованы.

— При старой власти? — нахмурилась я. — То есть так было не всегда?

— Не всегда, — подтвердил он. — Женщины занимали и продолжают занимать главенствующее положение, мужчины носили и продолжают носить одежды, скрывающие лица, но раньше нам было позволено больше. Эльфы, несогласные с положением дел, существовали во все времена и в конце концов образовались группы борцов с… неравенством. Они называли себя «Отшельниками» и занимались примерно тем, чем занимаемся сейчас мы.

— Я читала краткую историю Вольмонда, — на этот раз знаниями захотелось блеснуть мне. — И знаю, чем закончилась их борьба.

— Разгромом, — добавил Эолис не без грусти. — После падения оппозиции, укрепилась власть архаичных политиков и мужчинам ещё сильнее урезали права.

— Они потерпели неудачу, но их дело живёт.

— Несомненно, — заверил дроу. — Мы учли ошибки прошлого, у нас больше сторонников, действуем мы, уж надеюсь, более осмотрительно. Но не грусти, — Эолис улыбнулся, заметив моё состояние. — Оставь прошлое в прошлом. Ты, кажется, хотела составить впечатление о мелодичности вольмондского языка? Так каков твой вердикт?

Искусно переведённая тема заставила меня улыбнуться в ответ.

— Толкование, которое ты привёл мне на всеобщем языке, прозвучало куда поэтичнее вашего квакающего наречия, — поддразнила я.

— Ах, квакающего! — скрестив руки на груди, эльф принял нарочито оскорблённый вид. — По-моему, кто-то не отличает жемчуг от гальки. Тогда прошу, продемонстрируйте, Гвилисс Торальфин, красоту ливенорского говора.

Хихикнув в ладошку, я так же приосанилась и прочитала нараспев короткий отрывок из «Книги звёзд».

— Лариндэ оринге, байилле олоссэ наллоним лима.

— Ну и? — послышался демонстративный фырк. — Что означает это ваше слащавое «лалалэ»?

— «Прощай, прекрасная моя, пусть сияющая звезда ведёт тебя».

Эолис закатил глаза, но тут же рассмеялся, заразив меня своим весельем. Мы долго хохотали, перебрасываясь глупыми шутками и пародируя друг друга. В такие моменты я забывала о своем заточении.

Смех мой быстро прекратился, когда дроу бросил как бы между делом:

— Ах, да, Гвилисс, должен предупредить тебя. Завтра я покину подземелье. Во время моего отсутствия жильё остаётся в твоём полном распоряжении.

Эолис посерьёзнел, в его глазах не осталось проблеска былого ребячества. Исчезла улыбка и с моего лица.