Мятежник (СИ) - Марли Вита - Страница 10

— Магических артефактов мы не обнаружили, вот только… — Эолис сделал паузу, как будто что-то обдумывал. — Вместе с одеждой ты сдала украшение. Хрустальный кулон на цепочке, внутри которого — капля какого-то снадобья. Что это?

Мои плечи передёрнулись. Этот кулон, подарок родителей на свадьбу, который я всегда носила на шее. Когда командир велел сдать одежду, я сняла всё. В тот момент меня больше тревожило обстоятельство проверки панталон, нежели досада по расставанию с драгоценностью.

— Это яд арахны, — поспешно пояснила я. — В Ливеноре престижно иметь такое при себе. Яд арахны очень ценный и редкий, достать его тяжело.

— То есть светлые эльфы носят на себе отраву? — Эолис хмыкнул скептически. — Подвеску ты сдала добровольно, я не обвиняю тебя в попытке использовать против нас.

— Эльфа этим средством можно только парализовать и то ненадолго, — я покачала головой. Сложно объяснять иностранцу очевидные вещи. — В моём кулоне всего одна капля. Яд арахны нейтрализует действие любых других ядов, даже самых смертоносных, но вреда не несёт. Поэтому он так ценен в наших землях.

— Ты так богата, что можешь позволить себе купить его? — командир сделал собственные выводы.

— Кулон — подарок на свадьбу.

Зашелестел ворс, зашуршала солома, Эолис повернулся ко мне лицом.

— К престижной безделушке престижный муж? — прозвучало так, будто Альверон достался мне, как трофей. Как редкий антиквариат, который ставят в доме на видное место и хвастают гостям.

Я стиснула зубы, чтобы не выдать раздражения.

— Скорее наоборот, — повернув голову, встретилась с парой фиалковых глаз. — Безделушка к фарфоровой кукле, врученной моему супругу с ярким подарочным бантом.

Эолис не нашёл, что ответить. Лежал и молча изучал моё лицо, возможно, искал признаки обмана. В этом молчании сквозило какое-то новое, сложноуловимое настроение. Словно сквозь броню его презрения пробился слабый росток любопытства. Свет от кристалла, прикрытого тканью, был слишком тусклым, чтобы рассмотреть детали, но я видела, как напряжены его скулы, как сдвинуты брови.

— Фарфоровая кукла? — наконец, произнес он, словно пробуя это выражение на вкус. В его голосе уже не было прежней язвительности, лишь тень легкого недоумения.

Что происходило у него в голове? Как сильно перевёрнут мир в его сознании?

— Это значит, что мой муж получил меня в качестве выгодной партии, — сказала я, стараясь говорить как можно проще. — У меня благородная семья, хорошее образование и безупречные манеры. Рядом с ним я достойно выгляжу на всех приёмах и раутах. Он этим гордится… вернее, гордился.

Эолис смотрел пристально. Я чувствовала, мои слова задели его, заставили задуматься. Возможно, он увидел в моей ситуации что-то близкое, знакомое по собственному опыту. А может быть, просто осознал, что за фасадом светлой эльфийской красоты и благополучия скрывается немало неприглядных нюансов.

— Я правильно понял, что в вашей стране… кхм… мужчина озвучивает свои намерения? Или… как это происходит?

— Это сложный вопрос, — ответила я, стараясь держаться нейтрального тона. — Обычно, сватовство осуществляется через родителей. Мужчина может выразить свою заинтересованность, девушка имеет право согласиться или отказать ему, но последнее слово всегда остается за главой семьи невесты.

Эолис кивнул, будто принимая к сведению новую информацию о чужом мире. В тишине комнаты отчетливо слышалось его ровное дыхание. Казалось, он переваривает мои слова, сравнивая их со своими собственными представлениями о браке и отношениях.

— Значит, окончательный выбор не всегда остается за женщиной, — констатировал он, скорее, для себя, чем для меня. — Интересно.

В этом коротком «интересно» я услышала целый спектр эмоций: удивление, любопытство, легкое недоумение и даже, возможно, нотку сочувствия. Сочувствия к фарфоровой кукле, врученной мужу в качестве выгодного приобретения.

Но всё не так плохо на самом деле.

Альверон целый год приходил в наш дом в качестве гостя и мы подолгу обсуждали с ним историю, музыку, литературу, искусство и даже немного — политику. Он задавал вопросы и, пригубив чай, принесённый служанкой, с интересом слушал мои измышления. Наши вечера были наполнены шёпотом страниц, отблесками огня в камине и тихим цоканьем чашки о блюдце. Мысль о том, что однажды он придёт просить моей руки витала в воздухе сама собой. Это было что-то очевидное, естественное. Как снег в декабре или октябрьский листопад.

— Есть разные семьи и разные истории, — тихо проговорила я, не зная, зачем оправдываюсь перед этим дроу. — В Ливеноре очень строгие законы, эльфам запрещено вступать в брак с представителями другой расы или другого государства. Чистота репутации в эльфийском обществе играет важную роль как для девушки, так и для юноши. И всё равно в разные времена встречались удивительные запретные союзы, которые по своей крепости давали фору самым благородным семьям.

Командир лёг на спину и уставился в потолок. Думал о чём-то своём, переводил мои слова на свой лад.

— Как я уже сказал тебе… — дроу резко перевёл тему. — Одежду завтра вернут. Украшение — нет, его я пока оставлю.

Беседа исчерпала себя, оставив странное послевкусие. Словно мы оба прикоснулись к чему-то личному, к чему-то хрупкому и болезненному, и теперь спешили отстраниться, боясь разрушить эту тонкую нить незримого понимания.

Я отвернулась к стене, в своих мечтах возвращаясь назад в сытость и безопасность. Туда, где всё привычно и понятно, где я могла бы вздохнуть свободно и смахнуть рукавом остатки кошмарных воспоминаний.

Туда, где нет свирепых бандитов, тёмных шахт и мрачного подземелья.

Мысли ворочались в голове, как змеи в корзине. Я пыталась представить Альверона, вспомнить его лицо и улыбку. Но вместо этого в памяти всплывали воспоминания о званых вечерах, безупречном камзоле и холодной вежливости в глазах.

Супруга я пока исключила из своих грёз о счастливом и, судя по всему, невозможном будущем.

Сегодня дремота одолевала меня за монотонной работой. Йохан велел отделять ботву от клубней и складывать в отдельный мешок.

— Ботву козам, — пояснил он. — Мы лишнего ничего не растим, всё на дело пускаем.

— Козам? — удивилась я. — Вы в подземелье держите коз?

— А откуда по-твоему нам брать молоко? — приподнял дроу пепельную бровь. — Коров здесь не прокормить, а вот кур и коз — вполне. Хотя, скажу тебе по секрету, один камрад пытался доказать нам, будто молоко подземных слизней вполне пригодно для питья. — Глядя, как исказилось моё лицо, Йохан рассмеялся. — Но я этого не проверял. Поверим ему на слово.

— Какая гадость! — покачав головой, в ответ хохотнула я.

Задорно подмигнув, эльф нахлобучил шляпу, как будто искусственное солнце могло напечь ему голову, и вернулся к своей особо ювелирной работе: он собственноручно опылял цветы, поскольку насекомых в его теплице не водилось.

За прозрачными стенами виднелась школа и тренировочные поля. Я принялась рассматривать учеников, наблюдая за эльфятами-школярами. Маленький шкодливый дроу скатал земляной шарик и метнул в макушку своего товарища, сидящего спереди. Малыш заплакал, класс засмеялся, а учитель велел забияке выйти и отправил выдраивать нужник.

Я усмехнулась. Школьники везде одинаковы, даже под землёй.

Как бы то ни было, они были очаровательны в своей непосредственности. Тянули руку, когда учитель задавал вопрос, и отвечали наперебой. Не знаю, где были матери этих мальчишек, но мне почему-то хотелось обнять каждого из них. Прочитать им на ночь сказку, поцеловать в лоб и сурово погрозить пальцем, когда вместо сна их одолеет баловство.

Вдруг моё внимание привлекло необычное оживление на тренировочном поле. К центру ринулись несколько юношей, окружая двух сражающихся. Один из них, ловкий и быстрый, в котором я без труда узнала Илая, орудовал клинками с яростью, достойной опытного бойца. Второй, крупный и мощный, отбивал удары щитом, стараясь найти брешь в обороне противника. И хотя было видно, что сила на стороне верзилы, он явно проигрывал в скорости и маневренности. Толпа взревела, когда клинок пробил защиту и царапнул щеку здоровяка.