Антибол. Сбитый летчик (СИ) - Зимин Дмитрий - Страница 8

— Вовсе нет, тренер. Все и так знают, кто я такой.

Я припомнил писанину букмекера. Падший ангел.

Не стал даже спрашивать, шутка это, или нет. Хватит садиться в лужу.

— Престолы удерживают мою божественную сущность в бренной материальной оболочке, — когда он открыл рот, я содрогнулся. Каждый зуб, а также дёсны и язык ТОЖЕ были покрыты письменами…

— Чёрт, — невольно вырвалось у меня. — Больно было?

— Больно было ПАДАТЬ, — ангел пожал плечами. — А это… — и он махнул рукой, как бы отметая несущественное.

И я всё-таки посмотрел на Лилит.

— Это разрешено? — спросил я, когда Уриэль прошел в коридор. — В смысле, правила не запрещают играть в футбол э… божественным сущностям?

Она рассмеялась.

— У нас в Сан-Инферно всего одно правило, тренер.

— Да ну? И какое же?

— Не попадись.

Секунду я переваривал услышанное.

Что она имеет в виду? Ведь Уриэль сказал, что все и так знают, кто он такой. Может, имеется в виду: пока он не проявляет свои божественные качества — всё будет путём?

Внезапно я почувствовал дикую, высасывающую душу усталость.

Дикость какая. Ящероиды, ангелы какие-то. Что это вообще за место?

Нипочём мне этого не понять.

И тут я услышал слабый звук.

Словно на плите подпрыгивала маленькая кастрюлька и дребезжала крышкой.

Ага. Шкафчик для одежды: дверца неплотно пригнана, вот и дрожит.

Раздолбайство. Ненавижу такие вещи…

Подойдя к шкафчику, я рванул дверцу на себя.

И чуть не подпрыгнул.

Мать моя женщина!

Из шкафчика на меня смотрели глаза. Десяток глаз.

Я порылся в памяти, вспоминая букмекерскую писанину.

— Мефодий?

— Ага, тренер.

— Что ты там делаешь?

— Боюсь, тренер.

Земные осьминоги, испугавшись, могут забиться в самую крошечную норку…

— Ты же спортсмен, Мефодий?

— Вроде того, тренер.

— А спортсмены ничего не боятся. Это самые смелые люди на земле. В смысле, во вселенной.

— Правда, тренер?

— Зуб даю.

— Ну ладно. Раз вы так говорите.

Выпроставшись из шкафчика и распушившись, он занял половину раздевалки. И ловко скользнул к выходу — словно поплыл по воздуху.

Мы с Лилит остались одни. Даже сквозь вонь целой толпы мужиков я чувствовал её запах.

Не скажу, что это было. Но он кружил голову и заставлял сердце биться чаще.

Сказать бы ей что-нибудь приятное, — мелькнула мысль. — Выпить, что ли, пригласить…

— Ну, я пошла, — вдруг заявила Лилит.

Чёрт. Упустил момент.

— Ладно, — главное, не показать, как я разочарован. — Тогда я на поле.

— У тебя отлично получается, тренер, — улыбнувшись, она похлопала меня по плечу и упорхнула.

— Спасибо…

И только теперь я заметил, что зелёное желе всё ещё топчется в дальнем углу.

Неожиданно оно булькнуло и подползло ближе, оставляя на полу влажный след.

Я чуть не отпрыгнул, честное слово. Заорать тоже хотелось — очень помогает сбросить напряжение… Но я запретил себе шевелиться. Запретил дышать и даже думать.

Пусть оно пройдёт мимо. Пусть оно просто пройдёт мимо…

Не прошло.

— Приятно познакомиться, тренер, — из желе вылезла мокрая зелёная ладошка. — Я Гортензий.

— Ага, — выдавил я сквозь зубы. Пожал его руку, а потом не удержался, и понюхал свою ладонь. — Ого, мятно-банановый. Люблю желе. Освежает.

— Хотите попробовать?

А вот этого я не ожидал. Того, что у мятного желе может быть чувство юмора.

— Иди в жопу.

— Спасибо, тренер.

Гортензий заскользил к выходу из раздевалки.

А я поплёлся следом.

Подошвы тапок слегка липли там, где наступили на зелёный след…

— Отпусти его, Руперт! — горло надсаживалось от крика. — Он же почти сожрал твою бутсу, идиот… Сейчас за ногу примется.

Мяч сладострастно рычал, впившись в конечность одноглазого. Тот со всей дури лупил им по штанге ворот, но мяч не реагировал.

Казалось, это будет продолжаться вечно…

Они меня не слышали. Точнее, не слушали. Ещё точнее — игнорировали НАМЕРЕННО, всячески саботируя план тренировки.

Хотя какая там тренировка!

У горгонид — так звали гигантов — физическая форма варьировалась от превосходной до охренительной.

Увидев, как Андромеда врезала по мячу, и тот улетел не только за трибуны, но и вообще за пределы стадиона — я перестал шутить по поводу девочек. Нам бы пару таких девочек в ЦСКА — Барселона отдыхает.

Но проблема была не в горгонидах.

— Руперт! Пасуй Уриэлю… Пасуй, говорю, он сейчас свободен.

Ноль внимания.

Он хотел забивать САМ. Только сам.

Настоящий, мать его, лидер. Капитан чертов.

Остальные не обращали на одноглазого никакого внимания. Несколько горгонид затеяли потасовку между собой — кто-то кому-то наступил на бутсу, кто-то кому-то засветил в глаз…

Троглодит носился кругами, как пёс, который бегает за собственным хвостом. Осьминог спрятался за штангой ворот и не отсвечивал.

Желе медитативно колыхалось в центре поля и негромко булькало…

— Ну, как дела?

Я бросил взгляд на Лилит.

Опять переоделась: в облегающее, как чешуя, серебристое платье, волосы собраны в высокую причёску, в ушах — серьги до плеч.

— На букву «ха». Не подумай, что хорошо.

— У меня новости.

Я вздохнул и махнул рукой. Хуже уже не будет…

— Валяй.

— Начинается чемпионат Сан-Инферно. Завтра мы играем с Эцилоп ЭС-И.

И вот он начинается, мой первый матч в Сан-Инферно.

Задница давно скрылся за горизонтом, Глаз Люцифера подёрнут сонной ночной дымкой, как и мои мозги.

Здесь у них вся жизнь протекает по ночам — что неудивительно при такой-то жаре.

Получается, мой организм проходит через ломку. Инстинкты говорят, что по ночам надо спать, но логика советует отбросить их нахрен и использовать всё отпущенное время по полной программе.

Если б здесь был кофе — я бы выпил, наверное, ведро. Но кофе, как впрочем, и чая, и жратвы, в Сан-Инферно попросту нет. Все сидят на каких-то энергетических капсулах, а пьют исключительно алкоголь.

Я пока до такого не опустился.

Стоя у самого выхода на поле, щипаюсь и бью себя незаметно по морде.

— Эй! Нифига себе!.. — чувствительный шлепок по заднице чуть не заставил меня подскочить.

Рядом беззвучно нарисовалась Лилит. В отпадном комбинезоне с вырезом до пупа, с таким макияжем, словно она только что сошла с обложки Плейбоя, и в таких туфлях, что моя Светка продалась бы за них с потрохами.