Антибол. Сбитый летчик (СИ) - Зимин Дмитрий - Страница 2

Посидев пару минут, я поднялся.

Взял костыль и похромал к выходу.

Реальность, беспощадная ты сука… Стукнуть по башке — это так, для разминки.

Вот влезть в жопу без мыла — это ты любишь больше всего.

Стоя на вершине лестницы, я размышлял над тем, не скатиться ли мне по ступеням? Бросить нахрен костыль, закрыть глаза, и…

Сбитый лётчик.

Сжав челюсти, я упёр костыль в верхнюю ступеньку. Покрепче сжал рукоять, перенёс вес тела…

Вдох — выдох. Вдох… выдох.

Козырёк, бляха медная, ему новый подавай… И не понимает, чудак-человек, что козырёк — дело наживное.

Будет всё путём — сам течь перестанет.

Спускаясь по шести грёбаным пролётам, я продолжал злиться на Даню. Злиться я люблю, помогает вставать по утрам.

Помогает ходить на работу — каждый, мать его, грёбаный день, без выходных и праздников.

Потому что только работа позволяет забыть о боли.

Забрав у вахтёрши парку, выкатился на улицу. Пар оседал вокруг лица густыми клубами, уши сразу онемели.

Но я всё равно не стал накидывать капюшон. Не стал вызывать такси…

Решил проветриться.

СКРИП-скрип, хрустел снег под ногами. СКРИП-скрип.

Ненавижу.

Но колено может вылететь в любой момент, и без чёртовой палки я буду, как черепаха на льду.

Через пару минут пожалел о решении идти пешком. По такой погоде два квартала — это как до Луны пешкодралом, и всё раком.

Плюнул, полез за пазуху за айфоном.

Батарея сказала «азис». Такой, видать, сегодня день — всё через одно место.

Чуть не кинул айфон в сугроб, еле сдержался…

Новый-то денег стоит.

При мысли о деньгах снова вспомнился Курицын. К бабке не ходи, через год он уже будет в Премьер-лиге, а через пару лет играть за какую-нибудь Баварию или Бенфику… А мы так и будем сидеть в жопе.

В этой ледяной, занесённой снегом восемь месяцев в году, жопе.

— Тимур Владимирович?

Лимузин был крутой. Чёрный, с тонированными стёклами и логотипом из двух серебряных крыльев и буквы «В» между ними.

Шины шуршали солидно и дорого, а из приспущенного окна на меня смотрели просительные водительские глаза.

— У моего хозяина к вам разговор, — сказал обладатель глаз. Так и сказал: «хозяина».

Я на него даже не посмотрел.

— В жопу идите оба.

И похромал дальше.

Знаем мы, кто в нашем насквозь промёрзлом городишке ездит на таких тачках.

Как только я здесь обосновался, посыпались, как дохлые вороны с неба: ах, Тимур Владимирович, какая честь… А не согласитесь ли вы тренировать нашу команду?..

Детская лига, от трёх до семи. И детки все, как на подбор: толстомордые, надменные, с личными водилами, утиральщиками носов и подтиральщиками попок.

В гробу я видал такую команду. Они ж из-за пореза бумагой истерику закатывают. А тут — спорт.

Нет уж, идите в жопу, господа олигархи, вместе со своими детками. Им до юниорской лиги как до Китая — раком.

Мне настоящие спортсмены нужны.

Задумавшись, я не заметил, что лимузин, чуть заехав вперёд, остановился.

Очнулся, когда из него выскочил вертлявый хмырь в тёмных очках и преградил мне путь.

Дать бы ему в харю. Да не отмоюсь потом: у этих сраных олигархов все менты купленные.

— Простите, что настаиваю, Тимур Владимирович, но настоятельно рекомендую сесть в салон, — сказал хмырь.

Вежливый, бляха медная.

— А вы кто такие? — я решил тянуть время. Как на грех, кроме меня, на улице — только снег. А его в свидетели не запишешь…

— Меня зовут Шпуля, — сказал хмырь. Руки не протянул — умный мальчик. — В салоне ждёт мой работодатель, его зовут Лука Брази. Он просто хочет поговорить.

Я насторожился.

— Лука Брази? — что-то такое в памяти… — Не местный? Итальянец, что ли?

С хрена я сдался итальянцам?.. У них своих тренеров — как собак нерезаных. Один Моуриньо чего стоит.

— Самый, что ни на есть, местный, — нос у хмыря покраснел, уши побелели. В модном, с искрой, костюмчике, явно не рассчитанном на наши погоды, его уже начало потряхивать. — Но не отсюда. Прошу вас: просто послушайте, что он скажет.

Одно из задних тонированных окон опустилось сантиметров на пять. Пахнуло тёплым воздухом, дымом сигар, и чем-то ещё… нездешним, экзотическим.

Цветами какими-то или фруктами.

— Ладно, — пока препирались с хмырём, я тоже окоченел. В нашем климате стоять нельзя. Движение — это жизнь… — Проедусь с вами пару кварталов, до своего дома, — Шпуля тут же кивнул, сверкнул вымученной улыбкой и бросился открывать мне дверь. Я его оттолкнул. Что я, инвалид, что ли?.. — Поди знаете, где я живу, а?

Не дождавшись положительного ответа, я плюхнулся на скрипнувшее кожей сиденье, втащил трость, затем ногу…

На морозе колено сгибаться отказывалось. Категорически.

Дверца захлопнулась именно с таким звуком, какого следовало ожидать от тачки за пятьсот штук баксов.

Салон соответствовал: кожа сидений — цвета заварного крема, Глазастик такой обожает. Вёдрами может лопать.

Все металлические части — на самом деле не металлические. Они золотые.

Я незаметно потрогал ручку на двери — точно золото. К бабке не ходи.

Остальные атрибуты роскошной жизни тоже было на месте: бар с напитками, и явно там не «Арарат» и минералка, а какой-нибудь Реми Мартен с перье… И обитый натуральной замшей потолок, и тот самый Шпуля, выполняющий функции водилы — телохрана…

Само «тело» сидело напротив, заняв почти весь диван.

Одето оно было в серый, не по погоде, плащ, хипстерскую шляпу с обвисшими полями и итальянские ботинки с кисточками, на такой тонкой подошве, что только по паркету шаркать.

Точно не олигарх, — подумал я, нагло разглядывая его мятую, словно у шар-пея, морду. — Глаза чересчур умные.

Он тоже меня разглядывал. Не враждебно, а так, изучающе.

Потом бросил взгляд на костыль…

Ага. Понял, значит. Уважуха.

Я в костыль свинчатку залил. Не для того, чтобы драться. Чтобы руку тренировать. Хотя и от шпаны — отличное средство, чего уж греха таить.

— Лука Брази, — не люблю тянуть. Скучно. — Эт' кличка такая, или как?

Вспомнил я, кого так звали. Киллера одного из «Крёстного», его ещё все боялись до судорог.

— Клички у кошек и собак бывают, — на чистейшем русском, с каким-то вологодским, или смоленским даже акцентом, ответил мужик. — А эт' — погоняло.

Я кивнул. Знаем мы, у кого погоняла вместо кличек.

Что Лука Брази, что Ванька-Каин — один хрен.

Непонятно лишь: и чего ему от меня надо?