Сон цвета киновари. Необыкновенные истории обыкновенной жизни - Цунвэнь Шэнь - Страница 13
- Предыдущая
- 13/81
- Следующая
Таких мужей в деревне Хуанчжуан много! Там много крепких, сильных женщин и честных, достойных мужчин, но при этом кругом царит бедность. Львиная доля скудных местных урожаев достается окрестным богачам. Простые же крестьяне, привязанные к земле за руки и за ноги, вынуждены три месяца в году утолять голод листьями батата пополам с мякиной. Какими бы бережливыми и трудолюбивыми они ни были, выживать все равно нелегко. При этом от деревушки, расположенной высоко в горах, было всего тридцать ли до речного порта. Вот женщины и отправлялись в город на заработки, и мужья хорошо понимали, какую выгоду сулит такая работа: жены по праву имени принадлежали им, дети также принадлежали им, а когда у женщин появлялись деньги, они получали свою долю дохода.
Лодки выстроились рядами вдоль реки, их было много, не сосчитать. Единственный, кто знал их число и порядок, кто помнил каждую лодку и каждого ее обитателя, был старый речной смотритель, глава баоцзя[30] Пятого округа.
Старик был слеп на один глаз. Поговаривали, что он потерял глаз в молодости, когда на реке завязалась драка меж ним и каким-то негодяем. Негодяя он убил, но глаза лишился. Однако смотритель легко обходился и одним. Вся река была у него под контролем. Его власть над этими маленькими лодками была абсолютной — такой на суше не было и у самого китайского императора.
Когда река разливалась и выходила из берегов, хлопот у смотрителя прибавлялось. Обязанности вынуждали его постоянно перемещаться, ему приходилось следить за всем: на одной лодке плакал голодный младенец, которого родители оставили без присмотра, сойдя на берег; на другой начиналась перебранка, а обязанность смотрителя — утихомиривать людей; плохо закрепленные лодки грозило унести разлившейся водой… Нынче же господину смотрителю надлежало обойти всю пристань и провести тщательное расследование происшествия, случившегося хотя и на суше, но затронувшего и реку. В городе за последние дни произошло три мелких грабежа. Полиция утверждала, что прочесала все побережье, но не нашла ни единой зацепки. И поскольку поиски на берегу результатов не дали, дело легло на плечи речного смотрителя. Хитрые полицейские приказали ему сегодня в полночь встретиться с речной полицией и вместе с полицейскими обыскивать каждую лодку до тех пор, пока злодеи не будут пойманы.
Смотритель получил этот приказ еще до полудня. За день ему нужно было переделать уйму дел. Он хотел отплатить добром людям, которые нередко угощали его хорошим вином и доброй едой, а потому отправился вдоль реки, заглядывая в каждую лодку и расспрашивая тех, кто был на борту. Для начала нужно было выяснить, не укрываются ли на какой лодке подозрительные чужаки.
Речного смотрителя по праву считали хозяином реки, ничто в его владениях не ускользало от его внимания. Когда-то он, как и все, кормился от реки и действовал по ту сторону закона. Но власти наняли его, чтобы взять под контроль все происходящее на реке — так уж у них было заведено. С течением времени смотритель разбогател, обзавелся женой и детьми, стал регулярно выпивать… словом, спокойная и размеренная жизнь постепенно превратила его в добродушного и справедливого человека. По долгу службы он помогал властям, но сердцем оставался с речным людом. А для речного люда он был образец добродетели, столь же авторитетный, как чиновники, но без примеси страха и отвращения. Для многих женщин на лодках смотритель стал как названый отец.
И вот он спрыгнул с деревянного трапа на нос свежевыкрашенной «цветочной лодки»[31], привязанной к сваям лавчонки, торговавшей семенами лотоса. Он знал, чья это лодка, и, оказавшись на борту, позвал:
— Эй, Лао Ци[32], дочка, ты здесь?
Ответа не последовало. Ни молодая женщина, ни пожилая хозяйка из лодки не вышли. Опыт подсказывал старику, что какой-нибудь молодой гость может быть на лодке и среди бела дня, поэтому он продолжил стоять на носу, осматриваясь и выжидая.
Спустя какое-то время он вновь крикнул: сначала позвал хозяйку, а после Удо, девчонку-служанку лет двенадцати, очень худую, с пронзительным голоском. Обычно она присматривала за лодкой, когда взрослые отлучались в город, бегала за покупками и готовила. Ей частенько доставались затрещины, и тогда она плакала, но скоро снова начинала напевать. Сейчас не отвечала и Удо. Он окликнул еще раз, опять безрезультатно. Однако поскольку внутри слышалось чье-то дыхание, лодка явно не была пуста. Смотритель, наклонившись, заглянул внутрь и, обращаясь в темноту каюты, спросил, есть ли кто там.
Ответа не было.
Смотритель рассердился и громко повторил:
— Кто тут?
Ему ответил незнакомый голос, принадлежавший молодому мужчине. Боязливо и робко незнакомец сказал:
— Это я. Они все на берег пошли.
— На берег?
— Да. Они…
Похоже, парень подумал, что такие короткие ответы могут оскорбить посетителя, и решил загладить свою вину. Он выбрался из мрака каюты, осторожно откинул полог и робко посмотрел на пришедшего.
Сначала его взгляд уперся в высокие и блестящие, будто натертые маслом хурмы, сапоги из свиной кожи, затем показался пояс с кошелем из мягкой оленьей кожи красновато-коричневого цвета, потом скрещенные руки с синими прожилками вен; на пальце красовался невероятных размеров золотой перстень. И наконец, он увидел квадратной формы лицо, словно собранное из множества кусочков мандариновой корки. Парень решил, что перед ним важный клиент, и заговорил, стараясь походить на горожанина:
— Господин, проходите внутрь, извольте присесть. Женщины скоро вернутся.
По говору и по накрахмаленной одежде смотритель без труда признал в нем деревенского парня. Поскольку женщин на лодке не оказалось, смотритель собрался было уходить, но этот парень неожиданно его заинтересовал.
— Ты откуда будешь? — спросил смотритель мягко, по-отечески, чтобы не спугнуть парня. — Не припомню, чтоб видел тебя раньше.
Тот подумал, что тоже раньше не встречался с этим гостем, и сказал:
— Да я вчера только пришел.
— Там наверху, на полях — еще не начали пшеницу убирать?
— Пшеницу? У нас перед водяной мельницей пшеница, ха, а наши свиньи, ха-ха, у нас там…
Тут парень сообразил, что отвечает важному городскому господину невежливо, что нужно знать свое место и не поминать «нашу мельницу», «наших свиней» и прочие приземленные вещи… и язык у него прилип к гортани.
Молодой человек робко посмотрел на гостя и улыбнулся, в надежде, что тот поймет его и простит.
Смотритель понял. Ему стало ясно, что парень — родственник кого-то с лодки. Он спросил:
— Куда пошла Лао Ци? Не знаешь, когда она вернется?
На этот раз молодой человек осторожнее подбирал слова, но ответ его был прежним:
— Я только вчера пришел.
И уточнил:
— Вчера вечером.
В конце концов он рассказал, что Лао Ци с хозяйкой и Удо отправились возжигать благовония в храм на берегу, поручив ему присмотреть за лодкой. Объясняя, почему ему это доверили, парень сказал, что он муж Лао Ци.
Поскольку Лао Ци звала смотрителя «названым отцом», то, выходит, «отец» сейчас знакомился с «зятем». Так что он не заставил себя просить; они прошли в каюту.
Там стояла небольшая кровать, на которой были аккуратно сложены в стопку постельные принадлежности из вышитого шелка и красного набивного ситца. Смотритель, согласно приличиям, присел на самый краешек. Свет проникал сюда через проем; хотя снаружи казалось, что здесь темно, внутри было достаточно света.
В поисках сигарет и огня для важного гостя молодой человек по неосторожности опрокинул кувшин с каштанами, и они раскатились по полу каюты, сверкая, как черное золото. Парень кинулся их собирать и отправлять обратно в кувшин, гадая, уместно ли предлагать такое угощение. А тот, ничуть не смущаясь, поднял с пола каштан, раскусил и съел, отметив, что высушенные на свежем воздухе каштаны и впрямь хороши.
- Предыдущая
- 13/81
- Следующая