Музыка нас связала... (СИ) - Линник Сергей - Страница 3

Преграда ощущалась как паутинка. Или тоненькая пищевая пленка, которая разошлась, стоило к ней прикоснуться. Мне вдруг стало еще страшнее, чем до этого. Когда я лез в дыру, было просто стремно, а сейчас боязнь остаться на той стороне прямо-таки гнала вперед, так что я дернулся, пока возможность двигаться вперед не пропала. Что-то впилось мне в спину, и продрало кожу, натянув старенький свитер, который ещё пару секунд удерживал меня на месте, а потом с глухим треском отпустил.

Я снова был в погребе. Фонарик я забыл на той стороне, но опять лезть назад... Даже смотреть назад не стал, хотел сразу вскарабкаться по лестнице вверх, к свету, и оставить недавнее приключение позади. Но навалилась такая слабость, что в глазах потемнело, и я сидел, обливаясь противным липким потом, еще минут десять. И только после этого, отдыхая на каждой ступеньке, выкарабкался наружу. Здесь всё было без изменений. Даже куртка никого не заинтересовала. Посмотреть бы на телефон, но для этого придется встать. Нет, ребята, только не сейчас. Посижу еще минуточку, потом поднимусь. Или нет. Пить хотелось неимоверно, будто вчера отрывался по полной, заедая спиртное исключительно соленой рыбой и сыром «косичка». Я бы сейчас водички и из лужи хлебнул, да только где она? Снег сошел, грязь подсохла. Кое-как, на силе воли и в надежде быстрее добраться домой и попить, поднялся, опираясь на дверной косяк. Телефон. Два пропущенных, от тети Жени. С интервалом ровно в час. Вернусь, отвечу напрямую. Но нет, она решила добиться своего. Завибрировавший при звонке аппарат еле удержал в руке. Дрожащим пальцем потянул зеленую трубочку на экране.

— Ты где ходишь, Сашка? — без предисловий начала она. — Смотрю из окна, дверь открыта. А ты пошел на пятнадцать минут, сам сказал. Думала уже спасателей вызывать.

— Да я там в погребе...

— Говори громче, не слышно тебя! Домой иди, нечего деньги тратить на ерунду.

Запер сарай, и посмотрел на щель выше косяка, из которой Федор доставал ключи. Я, конечно, такого делать не стал. Да и вряд ли дотянулся бы. Любое движение давалось с трудом, руки тряслись так, что со стороны я, наверное, напоминал дистрофика, решившего изобразить Джо Кокера. Подъем на наш второй этаж занял минут пятнадцать, не меньше. Открыл дверь и ввалился в прихожую.

— Где тебя носит, Сашка?

Голос тети Жени придал сил, и я попер на кухню. Прямо на звуковой ориентир. Мне бы в ванную, но она дальше.

— Ну, куда ты грязнючий такой заперся? Не разулся даже! Давай в ванную, переодеваться! Не пей из крана! Сашка, ирод, прекращай уже!

Но я не слушал. Вожделенная вода лилась мне прямо в сложенные ладони, и я пил ее, не в состоянии насытиться, всё казалось — для полного счастья нужны еще буквально пара глотков. Момент, когда организм внезапно понял, что воду девать уже некуда, я пропустил. Меня шумно начало выворачивать прямо в мойку, в носу защипало от рвоты. Потом просто потемнело в глазах больше, чем до этого, и я отключился.

***

Сознание вернулось постепенно, какими-то непонятными бормочущими голосами. Мужской, незнакомый, и тетя Женя.

— Сказано тебе, не сын он мне. Племянник. Про здоровье не докладывал.

Тут я, очевидно, подал признаки своего присутствия, и услышал того мужчину, которого только что ругали.

— Глаза можете открыть? — и я послушно выполнил просьбу.

Надо мной склонилось полноватое мужское лицо с как минимум трехдневной щетиной, выдающимся носом с горбинкой, лохматыми бровями, напомнившими покойного партийного деятеля эпохи ранней Пугачевой, и всклокоченной куцей шевелюрой — рыжей с проседью. И разноцветные глаза — один карий, другой зеленый.

— Здравствуйте, — попытался сказать как можно увереннее.

— И вам не хворать. Александр Станиславович, вы диабетом болеете давно? Какие сахаропонижающие препараты постоянно принимаете? Сегодня сколько?

— Не принимаю. И не болею. Всё в порядке у меня с этим. Недавно диспансеризацию проходил, сахар в норме.

— Может, голодали? Знаете, бывает, несколько дней без пищи, и...

— Утром позавтракал плотно. И накануне ужинал хорошо.

— Тогда у меня для вас плохие известия, Александр Станиславович. Непонятно почему у вас сильно упал уровень глюкозы в крови. Чуть не до нуля. Извели лекарств на вас — уйму. Причин не очень много, самые очевидные вы отвергаете.

— Доктор, а если сразу, без предварительных ласк? Говорите.

— Ну вот, сарказм появился, рад. Возможно, это опухоль поджелудочной железы. Провериться надо. А на будущее — если почувствуете слабость, конфетку съешьте. Носите с собой сосательные. Чуть что — под язык, там всасывается быстрее, и подождать.

— Спасибо.

Скорая собрала свои чемоданы, и умотала по другим неотложным делам. Я выдержал допрос от тети Жени, пообещал, что больше так не буду, и пополз в ванную.

Свитер и рубашку — только на свалку. Вот джинсы, хоть и древние, местами вытертые до состояния марли, еще можно отстирать и дальше использовать. Развалятся — жалеть не буду, но и торопиться не стоит. Покряхтел, и влез в ванну. Сначала отмокать, а потом уже считать мы будем раны.

Вот вроде и мылился, и мочалкой терся, а полотенцем сразу грязную полосу поймал. Где хоть? Беглый осмотр организма в зеркале дал довольно утешительные результаты — кроме ссадин ничего. Спину я ободрал знатно, пришлось долго изображать балерину в попытках достать до нужных мест ватной палочкой, смоченной в зеленке. А потом еще и пластырь туда клеить. Почему скорая не обработала рану? Потому что вызов был на потерю сознания. А ссадины в другом месте лечат. Думаю, если бы тетя Женя на время вступила в профсоюз больных и передала членские взносы через врача, все ранки нашли бы и обработали. А так порекомендовали конфеты таскать и обследоваться где-то.

Коль скоро ко мне вернулась способность мыслить, до меня быстро дошло, что жизненные силы высосало обратное путешествие. Так что в поликлинику в другой раз пойду. Переживут как-нибудь без моей поджелудочной железы. А сейчас лучше надену свежее белье, да в кроватку. И ничего, что еще рано, почитаю на сон грядущий.

Впрочем, книга не шла. Я даже пару раз включал экранчик телефона, хотя читалка настроена на пятнадцать минут ожидания. Всё крутил в голове путешествие. Полезу я туда еще? Вдруг в следующий раз глюкозы в крови не хватит, и моя мумия будет долго валяться в погребе, пока тетя Женя не вызовет кого-нибудь?

Когда я уснул, то увидел брата Леньку. Мы сидели на железнодорожной станции, он в парадке почему-то, с какими-то значками непонятными, точно не армейскими, рассказывал байку про дембеля, который повесил на китель потыренную где-то медаль «Мать-героиня». Я всё пытался показать брату, что и у него форма не в порядке, но ни слова произнести так и не получилось. Потом Ленька встал, взял чемодан, огненно-красный «Самсонайт», шильдик ярко отсвечивал на солнце, и сказал: «Не бзди, Саня, всё будет ништяк!». Сразу после этого сел в поезд, только сейчас замеченный. А я остался думать, откуда такой чемодан в восемьдесят четвертом году взялся.

Проснулся, Три часа ночи. Сна ни в одном глазу. Так и проворочался до утра.

Глупый сон. Покойники вроде к дождю снятся, хотя сегодня по прогнозу осадков не ожидается. А попрощался Ленька со мной именно такими словами, как и почти сорок лет назад, когда уехал и не вернулся. Вот и думай теперь.

***

— На завтрак сырников поджарила. Сметанка осталась еще, бери. Или тебе с вареньем? А на обед суп сварю на курином бульоне, — тетя Женя начала обсуждение широкого ассортимента блюд. — С вермишелью, как ты любишь.

На самом деле нет, но крутить носом перед этой женщиной — затея безнадежная. Это я еще в глубоком детстве уяснил. С тех пор ничего не изменилось. При упоминании варенья перед глазами встал стеллаж с закруточками. Знал бы вчера, добыл прямо на месте закаменевшее сахаросодержащее вещество, не доводил себя до цугундера. Интересно, скоропомощному доктору в детстве тоже по голове прилетело, как Дэвиду Боуи? Певец ведь после драки с дружбаном обзавелся разноцветными глазами.