На золотом крыльце (СИ) - Капба Евгений Адгурович - Страница 3

Эти гады нашли меня довольно быстро. Скорее всего, спалился я на открытом замке, но тут уж ничего поделать нельзя — как я закрою люк с крыши? Анцыбалов, Кулага, Жолнеров и Петрушевич нашли меня и теперь глумливо улыбались, глядя на мое замешательство. Каждый из них по отдельности, может, и нормальный… По крайней мере, мне поначалу так казалось, первый месяц или около того. Ровно до того момента, как они скучковались. Сбились в стаю — и все, до свидания нормальность, здравствуй, всякая дичь. И как это получается: были пацаны как пацаны, а стали вдруг настоящее быдло?

— О! — сказал Рома Анцыбалов, самый крупный из всех. — Нашелся. Ну что, нашестерил директору?

— Давай, маньячило, у тебя два варианта: или ты сам с крыши скидываешься и едешь на больничку, или мы тебя сбросим, — заявил Петрушевич.

Вообще-то мы с ним первый месяц за одной партой сидели и в морской бой играли. Он даже списывал у меня. А потом оказалось что я не жую хавру, не пью, учу уроки и… И подгонов мне никто не делает. В смысле — посылок и денег не передают. А у Жолнерова подгоны — каждую неделю, а у Кулаги — связи, ему кто-то хавру в пакетиках через забор перебрасывает. Говорят, хавра стимулирует магическое развитие. Брешут!

— Вылезай оттуда, — поманил меня пальцем Жолнеров.

Ему тогда, в туалете, досталось меньше Кулаги, вот он и храбрился. Сам-то Кулага отирался в тылу. Я встал, перехватил «Большую Энциклопедию Государства Российского» поудобнее и стал думать, как подороже продать свою жизнь.

— Значит, так, — Анцыбалов поковырялся в ухе. — У меня предложение: если ты нам ботинки футболкой почистишь и котлету будешь на обеде отдавать — мы тебя сейчас оставляем в покое. А если нет — пеняй на себя.

— Я тоже хочу котлету, — заявил Жолнеров. — Надо как-то по дням распределиться.

— Десерт забирай, — предложил мясистый Рома.

— Э-э-э-э, — возмутился Петрушевич. — Десерт мой!

А Кулага — он помалкивал.

— Ну что, снимай футболку, черт, начинай уже играть в сапожника! — пощелкал пальцами Анцыбалов, который мысленно сожрал все мои котлеты на месяц вперед.

Вообще-то сапожники ботинки не чистят. Сапожники их шьют! Но этому объяснять такие вещи бессмысленно, даже Кагринаковна в этом плане адекватнее… Так что я шмыгнул носом, смирился с неизбежным и сказал:

— Ты втираешь мне какую-то дичь!

* * *

Нет таких раскладов, при которых я бы победил четырех крепких парней (другие в интернате не выживали) и ушел бы с крыши под красивую музыку, на фоне заката, и волосы назад. Чуда не случилось, несмотря на то, что я крепко приложил книгой в нос Анцыбалову, достал ногой по яйцам Петрушевичу и круто пробил слева в печень Жолнерову. И все — зря.

Теперь Ромочка с залитой кровью джинсовкой держал меня справа, кривящийся Петрушевич — слева, Жолнеров пытался отдышаться и прийти в себя. А Кулага подходил ко мне с гаденькой щербатой улыбочкой. Как назло, еще и обстановка вокруг воцарилась донельзя киношная: дождь пошел из темных туч, гром загрохотал… Первые крупные капли ударили по кровельной жести. Просто бесит!

— Давай, — предложил Анцыбалов. — Отомсти ему, Гарик. Врежь как следует, выбей черту зуб!

Они не видели, что происходит с Кулагой — этим бледным, голубоглазым, нервным типом с вечно немытыми волосами. А я — видел! Его глаза налились кровью, на руках вздулись вены — гораздо сильнее, чем обычно это бывает у человека, пребывающего в ярости. Да что там — слипшиеся пряди волос шевелились у него на голове, как змеи! От его походки даже металл, которым была покрыта крыша общаги, прогибался, как будто вес Гарика увеличился раз в десять!

Если это не инициация первого порядка — то я не Миша Титов, а король Авалонский! И мне вдруг стало ужасно скучно. Ну ее, эту жизнь, если тут такие правила: какое-то быдло выиграло джекпот, а я — который даже по словам директора Адодурова весь из себя умнейший и талантливый — помру сейчас, потому что он мне череп проломит кулаком, или что-то типа того…

И я с досады и со злости плюнул в Кулагу, но плевок не долетел, и ляпнулся ему под ноги! И Кулага поскользнулся на замахе! Удар поэтому вышел смазанным — но мне этого хватило. Я вылетел с крыши как будто мной выстрелили из катапульты, с неимоверной силой и скоростью! Летел, вращался в воздухе… А потом, пролетая над кроной раскидистого клена, я увидел удар молнии на фоне ночного неба — такой, будто видео включают на замедленный показ. Этот электрический росчерк, яркий донельзя, как будто остановил мир, и тут произошло сразу целая куча всего. Настоящая дичь!

Во-первых, перед моими глазами… Нет, наверное, все-таки в моем сознании, в мыслях, воображении! Вот там, на границе фантазии и реальности возник образ совершенно незнакомого мне мужчины, которого я никогда в жизни не видел. Крепкий, прямо скажем — импозантный, но не слащавый, лет сорока пяти, с мужественным небритым лицом, мощными ручищами, спортивной фигурой — он как-то сразу внушал доверие. Сбитые кулаки бойца, ломаный нос и прямой, ясный взгляд придавали всему его облику некой настоящей, мужской матерости. Футболка-поло с каким-то логотипом в виде лаврового венка, джинсы, белые кроссовки, татуировки на предплечьях…

— Я что — помер? — он был удивлен до предела. — А ты, пацан, чего — летишь? Какого…

Вот тут настало во-вторых. В голове моей как будто взорвалась бомба — грянуло так, что искры из глаз! И образ этого обаятельного дядьки вдруг рассыпался тысячей осколков, в каждом из которых застыло удивленное лицо Руслана Петровича Королева — что? Откуда я знал, как его зовут?

И, наконец, в-третьих… В-третьих, с моими глазами что-то случилось. Я вдруг увидел — все еще продолжая медленно-медленно лететь, а точнее, падать с крыши — множество нитей серебристого цвета, которыми было пронизано все вокруг. Все предметы были ими связаны, нити тянулись от окон к камням, от камней — к ботинкам замершего в дурацкой позе Кулаги на крыше, от ботинок — к открытому люку, из которого высовывалось испуганное, по-орочьи зеленое лицо Кагринаковны, и вообще — от всего и ко всему! От моих рук — к чему угодно!

И я подумал — а вдруг? Вдруг — получится? И потянул за те серебристые ниточки, которые тянулись к ветвям клена подо мной!

И ветки подались! Они потянулись вверх и врезали мне по лицу, по ногам, по ребрам, меняя траекторию и тормозя падение, и время внезапно снова запустилось в нормальном режиме, и мне стало чертовски больно, и я рухнул вниз, на этот самый чертов клен, пересчитывая каждую кленовую веточку, и все поверить не мог: это что такое сейчас произошло — инициация? Я что теперь — маг?

Очень интересно!

* * *

Михаил ТитОв

Руслан Королев

Глава 2

Куда приводят мечты

Мои мечты, если мыслить рационально, должны были привести меня или в тюрьму, или на плаху, или в дурдом. Точнее, не сами мечты, а их воплощение. О чем может мечтать пацан с десяти до шестнадцати лет, которого засунули в страшный старый дом в глуши, под присмотр мрачного, худого и молчаливого деда и ужасно говорливой и всезнающей дебелой бабки? Да еще и перевели на домашнее обучение… А потом приставили охрану из настоящих черных уруков!

Так себе обстановочка для роста и развития подростка.

Сверстников я видал только во время сдачи экзаменов в конце года, ну, и еще по большим праздникам, когда меня везли в какой-то дворец и водили за ручку, показывая всем как некую то ли зверушку забавную, то ли вещицу диковинную. Скучно было, ни поговорить ни с кем, ни понять — что за сборище… Но зато можно было поглазеть на красивых девчонок, почему-то в основном рыжих. Адекватным в таких условиях вырасти сложно, я это прекрасно понимал и старался недостаток общества и знаний об окружающем мире как-то компенсировать.