Воронцов. Перезагрузка. Книга 2 (СИ) - Тарасов Ник - Страница 5

Подходя к нашему участку, я кивнул двум мужикам, которые возились возле таунхауса, что-то там прилаживали в фундаменте.

— Эй, орлы, дуйте к Быстрянке, где перекат, и притащите оттуда по две дубовые доски. Мужики там подскажут.

Те закивали и без лишних вопросов умчались.

А мы с Петькой вошли в сарай. Бросив принесённые доски возле входа, первым делом вытащили старый верстак на середину помещения. Старый, потёртый, но на вид крепкий — дубовый, видать, ещё дедовской работы.

Я прикинул: Фома везёт металл, который заказал — полтора метра длиной. Колесо же для лесопилки сделаем диаметром метра на два, самое то для наших целей. А там уже отрегулируем по ситуации.

— Петь, — сказал я, засучив рукава. — Ну чё, начинаем? Давай доски отмерим, распилим, складываем так, чтоб всё было по схеме. Ну, понятное дело, в масштабе.

Пётр хмыкнул, не совсем опять меня понял, но схватил верёвку, и мы взяли все четыре доски, которые принесли, и сложили их друг возле дружки щитом, чтоб плотно было без щелей. Одну пришлось пройтись рубанком, чтобы совсем плотненько легла к соседней. Остальные ещё у берега обработали практически идеально. В итоге получился щит где-то два на три метра.

— Отлично, — пробормотал я, — Сейчас разметим.

Вымерил так, чтобы квадрат получился два на два, и по диагоналям сделал разметку, точно отмерив середину геометрического центра. Дальше с этой середины, с помощью верёвки и уголька, стал размечать окружность.

— Держи тут крепко, — дал Петру один конец верёвки прижать в середине, а сам обошёл по кругу с натянутой верёвкой и начертил ровный круг диаметром ровно два метра.

Прошлись по контуру всё это дело еще раз углём, чтоб пилить было ровно по линии, и взялись за пилы.

Пётр пилил, пыхтел, потел. Когда я видел, что он уставал, подменял его, пока он отдыхает и руки разминает. Всё же дуб пилить — это не сосну. Да ещё когда стружка летела в глаза и набивалась в рот. Работа не из лёгких.

Мужики за забором пялились на наши труды и предлагали:

— Барин, давай подсобим! Дело-то общее, деревенское!

А Пётр на них шикнул, как кот на воробьёв:

— Сами с барином управимся, не лезьте! Тут точность нужна, а не сила!

Он явно гордился, что его к такому ответственному делу приставили. Да и я понимал — чем меньше рук, тем меньше ошибок. Каждому ведь не объяснить, а будет норовить по-своему делать.

— Правильно, Петь, — поддержал я его. — Нам важно, чтоб всё было выверено до миллиметра.

До обеда под палящим солнцем управились с основой. Пот лился ручьём, рубашки прилипли к спинам, но дело двигалось. Круг получился — ровный, добротный, как щит богатырский, хоть на стену вешай для украшения.

— Молодец, Петька, — похвалил я, отряхивая штаны от опилок и стружек, — теперь бы пожрать чё-нибудь путного. Силы на исходе.

А тут, как по заказу, будто нас подслушивали из избы, вышли Пелагея с Машкой и несли корзины, от которых уже издалека тянуло аппетитными запахами. Поставили их на стол под раскидистой яблоней, открыли домотканое полотенце, а там — глаза разбегались от изобилия.

Борщ в глиняном горшке ещё дымился. Хлеб чёрный, душистый, с хрустящей корочкой — такой, что только в деревенской печи получается. Сметана густая, жирная, в которой ложка стоит. Зелень какая-то — укроп, петрушка, лук зелёный пёрышками. И квас! Квас такой ароматный, что я чуть язык не проглотил от предвкушения.

Машка в цветастом платке, видя мои загоревшие от голода глаза, мягко улыбнулась. Я поймал её взгляд и тоже улыбнулся ей в ответ. Вот же ведьма зелёноглазая — знает, как мужика с толку сбить одним взмахом ресниц.

— Егор Андреевич, — сказала она певучим голосом, — покушайте как следует, умаялись небось на солнцепёке. Сил-то сколько потратили!

— Ай, спасибо, красавица, — ответил я, а сам думаю: вот же хитрая, конспираторша местного посола. Знает, как к мужику подойти.

— Питьё отменное! — сказал я, отпивая из деревянной кружки. Квас холодный, освежающий, прямо по жилам разливается. — Давай, Петька, перекусим как люди. Чутка отдохнём в тенёчке, а потом доски будем скреплять. Гвозди вон есть, верёвку дёгтем смажем для прочности и тоже всё укрепим поперечными досками. Сделаем так, чтоб крепко было, чтоб не развалилось от нагрузки.

Пётр энергично кивнул, жуя здоровенный кусок сала с хлебом.

— А потом центр сделаем — просверлим или выпилим, посмотрим, как лучше получится. Нужно так, чтоб потом в него вал встал плотно, без люфта. А уже там, на месте, окончательно закрепим.

— А может, даже квадратом лучше сделать отверстие, чтобы вал одевался ровно, без прокручивания. И штырь — поршень тоже сегодня постараемся выточить, только из мореного дуба. Там нагрузка будет ого-го какая. Обычное дерево не выдержит. Поэтому только из самого крепкого делать будем.

— Барин, всё как надо сделаем, не сомневайтесь — согласился Пётр.

Он кивнул для убедительности, доедая кусок сала и вытирая рукавом рот. В глазах у него горел азарт настоящего мастера — когда работа спорится и результат уже виден.

Машка тем временем подливала нам квас, а Пелагея в плошки борщ. Пар поднимался аппетитными облачками. Да, после такого обеда сил хватит до самого вечера.

Солнце нещадно палило, но под яблоней было прохладно. Листва шелестела от лёгкого ветерка, деревенская идиллия, да только работы ещё — непочатый край.

— Ладно, — решительно поднялся я, отставляя пустую кружку. — Спасибо за угощение, но дело не ждёт. Пока солнце высоко, надо успеть главное закончить.

Пётр тоже поднялся, потянулся, размял затёкшие плечи. Готов к продолжению работы.

В сарае, где пахло дёгтем и стружкой, мы с петькой пыхтели над морёным дубом, черным, как смоль. Твёрдый, зараза, будто камень, но для кривошипа самое то, что надо. Я прикинул, что колесо-щит то уже готово, пора заняться штырём и рычагом.

— Петь, — сказал я. — Начинаем вот с чего. В круге, давай дырку ровно посередине сделаем, под ось.

Пётр замялся.

— Барин. Так то, что вы линиями отводили — середина уже стерлась, пока пилили. А если мы… неровно сделаем то… не угадаем середину. И колесо тогда будет бить, когда на ось то оденем.

— Эх, Петька, Петька, — хмыкнул я.

Взял в сарае две рейки небольших. Два края соединил, забив в них гвоздь. Один топором заточил, сделав острым. A второй смочил в дёготь, чтоб чертить можно было.

— Что это вы делаете, барин?

— А вот сейчас и увидишь. Давай клади на землю колесо наше.

Петька было сам дёрнулся, но куда там — тяжеленное. В итоге, помог ему и уложили на землю вместе. Используя нехитрое приспособление, я сделал один полукруг так, чтоб один конец был на крае нашего щита. Потом, с другой стороны, второй полукруг. В точках пересечения провёл линию, потом перпендикулярно сделал так же.

— Циркуль то никто не отменял, — сказал я поучительно.

Так, соединив две линии, на пересечении получился ровно центр круга. Петька аж затылок зачесал.

— Ну вы и выдумщик, барин.

Отметив точку, я сказал Петьке:

— Вот здесь вот делай дырку. А я сейчас приду.

Он взял сверло, топор, кусачки и начал вгрызаться в дуб. Сверло скрипело, как телеги на ухабе, но стружка отделялась еле-еле. Я же сходил в дом и принёс чертёж, где довольно наглядно был нарисован сам штырь с набалдашником на конце.

Вымерял от центра до края такое расстояние, чтобы оставалось сантиметров двадцать, я сказал, что здесь нужно просверлить ещё одну дыру, и Пётр, уже не задавая вопросов, стал сверлить её там. Предупредил, что не очень большую, так, чтоб туда вошёл штырь. И потом его закрепим с другой стороны.

Дальше уже, когда Петька просверлил, мы взялись за обработку морёного дуба. Это было конечно, что-то с чем-то. Такое впечатление, что топором да по камню или по металлу били. Ещё б чуть-чуть и искры бы летели. В результате у нас получилось сделать точно так, как на чертеже было. Дырку пришлось немного увеличить, но Пётр с этим быстро справился и в итоге с усилием, но штырь встал в паз как влитой.