Продавец надежды. Найти смысл жизни в мире, где тревога – норма, а спокойствие – бунт - Кури Аугусту - Страница 2

Его непритязательный вид контрастировал с деликатностью движений. Он легко касался плеча человека на своем пути, улыбался и проходил вперед. Люди не могли описать, что чувствовали от его прикосновения, но не могли не дать ему пройти.

Прохожий подошел к заграждению. Здесь его остановили. Но он пристально посмотрел в глаза оттеснявших его пожарных и сказал тоном, не терпящим возражений:

– Я должен войти. Он ждет меня.

Пожарные посмотрели на него сверху вниз и покачали головами. Скорее, это ему самому нужна была помощь, чем он поможет в такой напряженной ситуации.

– Как вас зовут? – спросили у него.

– Это сейчас не важно! – твердо ответил загадочный мужчина.

– Кто вас вызвал? – спросили пожарные.

– Всему свое время! А если будете меня допрашивать, готовьте еще одни похороны, – сказал бродяга, поднимая глаза.

Пожарные отшатнулись. Одного мучили панические атаки, второго – бессонница. Последние слова загадочного человека ошеломили их. Его пропустили. В конце концов, подумали пожарные, может, это чудак-психиатр или родственник самоубийцы.

На крыше здания ему снова преградили путь. Начальник полиции в выражениях не стеснялся:

– Стоять на месте. Вас здесь быть не должно. Спускайтесь сейчас же.

Но загадочный мужчина посмотрел ему в глаза и ответил:

– Как это – не должно, если меня позвали?

Начальник полиции посмотрел на психиатра, психиатр оглянулся на начальника пожарной бригады. Они недоумевали: кто из них его звал? Секундного замешательства хватило, чтобы загадочный неряха покинул безопасное место и приблизился к мужчине, который вот-вот сделает последний шаг.

Теперь ему нельзя было мешать. Одно неосторожное слово, и может случиться непоправимое: самоубийца исполнит свое намерение. И полицейский, психиатр и пожарный в напряжении ждали развития событий.

Загадочному неряхе как будто было все равно, что мужчина может броситься с крыши. Он застал его врасплох, очутившись в трех метрах за ним. Заметив постороннего, бедолага крикнул:

– Уходи! Или я убью себя!

Незваный гость не обратил на угрозу никакого внимания. Как ни в чем не бывало он уселся на карнизе здания, вытащил из кармана блейзера бутерброд и принялся с аппетитом есть. Жуя, он умудрялся насвистывать веселую мелодию.

Самоубийца был ошеломлен. Он почувствовал себя оскорбленным в лучших чувствах.

Он заорал на неряху:

– Хватит свистеть! Я сейчас брошусь!

Странный человек невозмутимо заявил:

– Не мешайте мне есть, пожалуйста!

И он откусил следующий кусок, беспечно болтая ногами. Затем посмотрел на самоубийцу и протянул бутерброд ему, как будто спрашивая: «Хочешь?»

Увидев это, начальник полиции прикусил губу, психиатр закатил глаза, а бригадир пожарных нахмурил лоб в изумлении. Самоубийца замер как вкопанный.

«Ничего себе! Я здесь не самый чокнутый», – успел подумать он.

Мужчина, с нескрываемым удовольствием уплетающий бутерброд на глазах у другого, который вот-вот покончит с жизнью. Картина напомнила сцену из какого-то сюрреалистического фильма. Самоубийца прикрыл глаза, его дыхание участилось, мышцы лица напряглись еще сильнее. Он не знал, что ему делать – броситься вниз, кричать или обругать незнакомца. Он заорал из последних сил:

– Пошел ты! Я прыгну сейчас, – и шагнул ближе к краю крыши.

Казалось, что теперь он точно разобьется. Толпа в ужасе загудела, а начальник полиции закрыл глаза руками, чтобы не видеть ужасной сцены.

Все надеялись, что странный человек немедленно уйдет, чтобы не допустить непоправимого. Он мог повторить слова психиатра и полицейского: «Не делайте этого! Я сейчас уйду». Он мог дать какой-нибудь совет вроде такого: «Жизнь прекрасна. Все проблемы можно решить. У вас вся жизнь впереди». Вместо этого он резво вскочил на ноги и, ко всеобщему изумлению (особенно изумился самоубийца), стал громко, во весь голос декламировать философские стихи. Произнося свою речь, он смотрел в небо, а руками при этом показывал на того, кто стоял рядом с ним, собираясь свести счеты с жизнью:

– Да забудется тот день, когда родился этот человек! Да испарится утром того дня роса, что увлажнила траву! Да не настанет прохладный вечер, отдохновение путников! Да исполнится печали та ночь, когда он был зачат! Пусть пропадут с ночного неба освещавшие его звезды! Пусть сотрутся из его детства все радости и страхи! Пусть исчезнут из его юношества все трудности и приключения! Пусть опустеет его зрелая жизнь, и да не будет в ней мечтаний и кошмаров, ясного ума и безумия!

Произнеся эти слова, странный человек погрустнел и чуть потише произнес: «Один». В толпе изумленно шептались: «Что это, театр под открытым небом?» Полицейский не знал, что делать – вмешаться или просто смотреть, что будет дальше? Бригадир пожарных вопросительно посмотрел на психиатра. Тот неуверенно сказал:

– Не помню такого произведения про отмену жизни и стирание радостей. Я в поэзии не силен… – Да он сам безумен!

Самоубийца был шокирован. Как бы он этому ни противился, слова незнакомца находили отклик в его сознании. Он ответил резко и сердито:

– Вы кто такой, чтобы убивать мое прошлое?! Какое вы право имеете уничтожать мое детство? Кто вам дал это право?

А обругав настырного незнакомца, он вдруг подумал про себя: «А может, я сам со всем покончил?» Но старался не подать виду, что слова странного незнакомца задели его за живое.

Увидев его замешательство, загадочный человек нахально продолжил свои провокации:

– Осторожно! Думать опасно, особенно тому, кто хочет умереть. Если хочешь убить себя – не думай.

Самоубийца был в замешательстве. Незнакомец поймал его на крючок! Он подумал: «Он что, подталкивает меня к смерти? Может, он кровожадный садист?» Потряс головой, пытаясь избавиться от сомнений, но мысли всегда влекут за собой импульсивные желания. Заметив неуверенность самоубийцы, странный человек сказал мягким, но убедительным тоном:

– Не думай! Если будешь думать, поймешь, что тот, кто убивает себя, убивает многих. Сначала он убивает себя, а потом одного за другим тех, что остались. Если будешь думать, поймешь, что проступки, ошибки, разочарования и несчастья – привилегия сознательной жизни. У смерти этих привилегий нет!

Произнеся эти слова, незнакомец принял печальный вид. Он прошептал: «Четыре» – и расстроенно покачал головой.

Самоубийца замер. Он пытался не думать о словах незнакомца, но они были словно вирус, уже проникнувший в его сознание. Зачем он это говорит? В отчаянной попытке сопротивления мыслям несчастный прокричал:

– Да кто вы такой? Почему вы меня просто не оставите? Я же душевнобольной, меня жалеть надо!

Затем, повысив голос, заявил:

– Отцепитесь! Я человек конченый.

Но странный человек не рассердился. Потеряв терпение, он набросился на своего собеседника с такими словами:

– А что, ты слабый человек, бедный, немощный, радостей у тебя нет? Есть тебе нечего? Надежды нет? Или ты умирающий старик, который не в силах пережить потери? По-моему, совсем нет. По-моему, ты просто гордец, который думает только о себе и отказывается видеть чужие страдания.

Самоубийца оперся руками об ограждение и в страхе отошел от края крыши. Отчаянным срывающимся голосом он спросил:

– Да кто вы такой, чтобы называть меня гордецом, думающим только о себе? Кто вы такой, чтобы говорить, что я не вижу чужие страдания?

Как будто его ударили в солнечное сплетение. Незнакомец попал в самую цель. Молнией ударил в самые потаенные уголки психики. Печальный самоубийца подумал об отце, который лишил мальчика детства и причинил ему много боли, – он всегда был эмоционально далек, всегда зациклен на самом себе. Но несчастный никому и никогда об этом не рассказывал, чтобы не бередить старые раны. Нахлынули печальные воспоминания, и он сказал спокойным тоном и со слезами на глазах:

– Замолчите. Не говорите больше ни слова. Дайте мне спокойно умереть.