Первый инженер императора IV (СИ) - Вольт Александр - Страница 28

— Где вы все это добыли? — спросил я с нескрываемым изумлением, глядя то на Ивана, который с довольным видом спрыгнул с коня, то на горы этого технологического сокровища. — Свалку старой Империи ограбили, что ли?

Кречет хохотнул, его обветренное лицо расплылось в широкой, усталой улыбке.

— Пришлось попотеть, барон, — сказал он, похлопав меня по плечу. — Очень попотеть. Но оно того стоило, а? Вечером, за ужином, расскажу все в подробностях.

Не теряя времени, мы всем поместьем принялись разгружать это добро. Работа кипела. Солдаты, хламники, мои крестьяне — все таскали, сортировали, складировали. Металл — к кузнице. Полимеры и провода — под специальный навес, который я велел соорудить заранее. А ящики с драгоценной электроникой ко мне в кабинет.

Вечером все имение гудело, как улей. Был устроен настоящий пир. На огромных кострах жарились туши кабанов, которых воины подстрелили по дороге. В котлах варилась сытная похлебка. Из Новгорода, словно на опережение, царь-император Долгоруков прислал несколько бочек хмельной браги и пива — в знак благодарности и для поднятия боевого духа.

Люди ели, пили, смеялись, делились новостями. Воины, вернувшиеся из похода, были героями вечера. Они рассказывали о Диких Землях, о руинах, о том, как отбивались от каких-то мелких тварей, как находили этот бесценный хлам. В их рассказах было и хвастовство, и усталость, и гордость за проделанную работу.

Мы с Иваном и сотниками сидели за отдельным столом, который для нас вынесли поближе к огню. Тепло от костра приятно согревало, отгоняя прохладу октябрьского вечера. Вокруг гудел праздник, но за нашим столом царила иная атмосфера — не безудержного веселья, а спокойного, мужского разговора, подведения итогов тяжелой, но успешной операции.

— Как и обсуждали ранее, мы поехали в то новое место, — начал Иван, отпивая из своей кружки. Его голос был хриплым от усталости, но в нем слышалось удовлетворение. — Тяжело было по первой, Саш. Очень тяжело. Места там… дикие. Еще дичее, чем у старой заставы. И тварей — видимо-невидимо. Мы старались не лезть на рожон, обходили стороной их гнезда, но… без стычек не обошлось. Сам понимаешь, сотня людей в таком месте, это не хухры-мухры. Тяжело не оставить следов и не разносить шума.

— Угу, — только и хмыкнул Игнат, новгородский сотник, который до этого молчаливо прислушивался к нашему разговору. Он отставил в сторону свою кружку с брагой и посмотрел на меня своим тяжелым, серьезным взглядом. — Боялись, что и живыми не выберемся. Пару раз нас так прижимали, что я уж думал, все, конец. Если бы не ребята Ивана, которые знают эти леса, как свои пять пальцев, да не новое оружие, — он кивнул в сторону, где лежали арбалеты «ККМ-2», — то мы бы там и остались. Удобрением для местных мухоморов. Но, барон, хочу отметить, что эти игрушки многого стоят. Их скорострельность, легкость и убойность позволяли провернуть многое там, где обычный арбалет скорее всего бы подвел.

— Выбрались же! — зычно встрял в разговор Борис Рыжебородый, сотник Романовича. Он как раз откусывал от огромного, дымящегося свиного окорока здоровенный кусок мяса, и говорил с набитым ртом, что, впрочем, никого не смущало. — Эти сраные твари не знали, на кого нарвались! — воскликнул он, потрясая в воздухе мясной ногой, словно это был боевой топор. — Мы им такого жару задали! Они нас еще долго помнить будут!

Иван хохотнул.

— Некому там нас помнить. Никого ж не осталось.

— Птицы пусть вести разносят! — не унимался Борис. — Мыши, там всякие, пауки! Они-то все видели!

Про себя я невольно отметил, как же точно подчиненные порой отражают характер своих правителей. Вот сидят они, два сотника. Игнат — сдержанный, рассудительный, немногословный, как и его государь Алексей Петрович Долгоруков. И Борис — громкий, прямолинейный, любящий хорошую драку и сытную еду, точная, хоть и слегка утрированная, копия Олега Святославовича Романовича. Сила и мудрость… или, в данном случае, ярость и расчет. Интересный тандем. И, как показала практика, весьма эффективный.

— Главное, что все целы, — подытожил я. — И что вернулись не с пустыми руками. То, что вы привезли, Иван, — я обвел взглядом горы лома и ящики с компонентами, аккуратно сложенные у кузницы, — это не просто хлам. Это — фундамент.

— Мы и сами это понимаем, барон, — кивнул Кречет. — Когда нашли те ящики… с этими твоими… ну, штуковинами мелкими, — он имел в виду электронику, — то поняли, что это что-то важное. Поэтому и тащили их, как самое дорогое. Хоть и не знали, на кой-черт они тебе сдались.

— Пригодятся, Иван. Еще как пригодятся, — я улыбнулся. — Из этого «хлама» мы скоро будем делать такие вещи, которые вам и не снились. Броню, которая держит удар топора. Инструменты, которые режут сталь, как масло. А может, и что поинтереснее.

Я видел, как загорелись глаза у моих собеседников. Перспектива получить не только новое оружие, но и неуязвимые доспехи, явно будоражила их воображение.

— А как насчет «огненных труб», барон? — не удержался Борис, прожевав наконец свой кусок мяса. — Царь Олег Святославович все уши прожужжал про них после разговора с тобой. Когда начнем их делать?

Я вздохнул. Огнестрел. Вечная тема, которая так волновала этих воинов.

— С этим сложнее, Борис. Как я уже говорил, для этого нужен порох. А с его производством пока проблемы. Но, — я сделал паузу, видя, как вытянулись их лица, — я работаю над этим. И, возможно, скоро у меня будет решение. Но пока… пока сосредоточимся на том, что можем сделать здесь и сейчас. А именно — на броне. Мне нужно будет несколько дней, чтобы доработать чертежи и подготовить «Феникс» к производству первой партии. А вам, — я посмотрел на Ивана и сотников, — нужно будет хорошо отдохнуть. И подготовить людей к новым вылазкам. Потому что сырья нам понадобится много. Очень много.

Иван Кречет не врал и даже не преуменьшал. Он вообще редко тратил время на такие изыски, как преувеличение или приукрашивание действительности. Мир, в котором он жил, был слишком суров и прямолинеен для этого. И когда он говорил, что экспедиция была тяжелой, это означало, что она была именно такой — тяжелой, изматывающей и смертельно опасной.

Да, эта вылазка не была таким концентрированным, клаустрофобным кошмаром, как спуск в подземный комплекс. Не было тикающего таймера, грозящего аннигиляцией. Но была другая опасность — монотонная, изматывающая, постоянная. Угроза, которая таилась за каждым деревом, в каждой тени, в каждом шорохе.

Сотня вооруженных людей на лошадях, с гружеными повозками — это, конечно, внушительная сила. Но посреди бескрайнего дикого леса, где каждый голодный зверь чует свежее мясо за несколько километров, это была не столько сила, сколько большая, шумная и очень аппетитная мишень.

Особенно, если речь шла о человеческом мясе, которое, по каким-то неведомым гастрономическим пристрастиям местных мутантов, ценилось здесь особенно высоко.

Пару раз им пришлось столкнуться с уже знакомыми противниками — гнездами рукеров. На этот раз воины были готовы. Те, кто уже имел дело с этими когтистыми тварями, — хламники и бойцы из первого отряда — действовали слаженно, почти хладнокровно. Они стали тем ядром, тем центром обороны, вокруг которого новички, сцепив зубы, набирались опыта.

Щелкали арбалеты, свистели мечи, гортанно кричали сотники. Бойцы из первой экспедиции, уже знавшие повадки рукеров, работали, как хорошо отлаженный механизм. Они не лезли на рожон, держали строй, отсекали тварей от повозок, давая возможность арбалетчикам вести прицельный огонь.

Новички же, получив свои первые, к счастью, не смертельные раны — рваные царапины от когтей, ушибы, болезненные укусы — быстро учились. Страх в их глазах сменялся яростью, растерянность — боевым азартом. Они видели, как нужно действовать, как прикрывать друг друга, как не поддаваться панике. Это был жестокий, но самый эффективный урок выживания в Диких Землях.

Но настоящим испытанием для экспедиции стали не рукеры. На третий день пути, когда они пробирались через скалистое ущелье, заваленное огромными валунами, на них напали ОНИ.