Шестнадцать - Чиж-Литаш Анна - Страница 8

— Она едет из управления образования, — Саша, сидевшая перед ними, поправила очки и пренебрежительно посмотрела на одноклассниц.

Таня, дождавшись пока та отвернется, показала ей средний палец.

— Это ее проблемы! Мы не должны ждать! — Катя открыла рюкзак и начала сбрасывать туда вещи. — Валим!

— Я не пойду, — Карина раскачивалась на стуле, сложив руки на груди и отталкиваясь носками ботинок.

— Чего это?

— Прогуляла до фига, она мне тройку в четверти может влепить.

— А ты? — Катя толкнула Таню в бок.

— Я тоже пас, такая же ситуация.

— Блин! — Катя бросила рюкзак на пол. — И что мне одной делать?

— Сиди, жди и закрой рот! Задолбала ныть! — Таня ударила ее тетрадкой по лбу и громко рассмеялась.

— Хотите бельгийского шоколада? — Карина открыла сумку и достала длинную толстую шоколадку, покрытую серебристой фольгой, на которой были выведены незнакомые буквы.

— Ты дура? Я всю перемену давилась булкой с повидлом, а у тебя все это время в рюкзаке лежала шоколадка? Давай сюда.

Карина небрежно бросила шоколадку в сторону Тани.

— Жрите.

— А ты?

— Я не хочу. Это урод вчера принес. Думала выбросить, потом решила вам отнести.

Алена посмотрела на Карину, но удивление скрыть не смогла.

— Что, Синичка? Интересно о ком идет речь? — резко развернулась Карина.

Алена покачала головой.

— Я говорю про того, кто породил меня, — Карина сделала вид, что не заметила ее жеста.

В классе возникла тишина. Никто не смотрел на девочек, но слова Карины долетели до каждого. Таня с жадностью ела шоколадку, периодически облизывая пальцы с широкими, обгрызенными ногтями. Катя, развалившись на стуле, медленно надкусывала длинную полоску шоколада, подолгу рассасывая его во рту, как леденец.

— Угощайся, — Карина положила перед Аленой две полоски.

— Я не хочу, — тихо ответила она.

— Брезгуешь?

— Нет. Просто не хочу, — Алена опустила глаза в книгу, желая лишь одного, чтобы ее оставили в покое.

Карина еще несколько секунд сверлила ее взглядом, затем отвернулась и устало растянулась на стуле. В классе царила тишина.

— Кто-то умер? — растягивая буквы, спросила она. — Чего рты закрыли и уши развесили?

Никто не ответил, лишь шуршание тетрадок и перешептывания книжных страниц нарушали тишину. Алена всеми силами прогоняла гнетущие мысли, еще сильнее впиваясь глазами в страницы учебника по литературе.

«Урод, урод, урод…» — голос Карины звучал у нее в голове, эхом раскатываясь из стороны в сторону, спотыкаясь о другие мысли и перепрыгивая через целые предложения и обрывки утренних фраз разговора с мамой.

— Чего вылупился? — Катя, облизывая пальцы, испачканные шоколадом, посмотрела на Ковтуна. — Хочешь? — она медленно отломала кусок шоколадки и протянула руку вперед. Девочки от удивления открыли рты.

Олег повернул голову и посмотрел на коричневую полоску. Алена видела, как пытливы его глаза, сколько жадности и страсти в них. Заметила, как задрожал худой кадык на длинной шее, как дрогнули губы, спустя секунду превратившись в тонкую нитку.

Он покачал головой.

— Ты серьезно? — заливисто рассмеялась Катя. — Ты хоть раз в жизни пробовал шоколад? Я говорю не об обертках, которые ты облизываешь, достав из мусорки.

Ковтун отвернулся и снова уронил голову на стол. Катя резко встала, стул пошатнулся и упал в сторону, взбудоражив весь класс. В два прыжка она оказалась около парты Ковтуна. Олег поднял голову, жирные пряди волос свисали вдоль лица.

— Ты действительно не хочешь?

Он покачал головой.

— А так? — Катя начала медленно откусывать шоколад, постанывать от удовольствия и притворно закрывать глаза. — Невозможно вкусно, — снова откусила кусочек, а остатком стала медленно красить себе губы, меняя алый цвет на коричневый.

Олег попытался опустить голову, но она криком одернула его.

— Эй, куда собрался! Смотри! Смотри, пока я тебе не разрешу опустить глаза.

Алена, открыв рот, наблюдала за сценой. От ужаса не могла проронить ни слова. Таня глядела с улыбкой. Карина равнодушно, слегка повернув голову, смотрела на Катю. Класс снова молчал.

— Ну что, падальщик, хочешь? — она послала ему воздушный поцелуй, накрашенными шоколадом губами.

Олег молчал.

— Проси меня, умоляй! — прокричала она. — Давай! Это же лучше, чем по мусоркам лазить? Или нет? Отвечай! Чего молчишь, крыса?

— Катя, перестань, — тихо сказала Алена.

— Синичкина, заткнись!

— Катя…

— Закройся, дура! Если ты меня хорошо попросишь, я отдам тебе всю шоколадку! — она подошла к Тане и вырвала у нее из рук плитку. — Ну что? Давай! Тут еще твоим родакам останется.

Ковтун молча поднялся и вышел из класса.

— Куда пошел? Я тебе не разрешала!

Громкий стук двери. Тишина.

— Урод, — сказала Катя, направляясь к своему месту. Затем резко развернулась и подошла к его столу, где по-прежнему лежали открытые тетради с книгами. Громко, привлекая внимания всего класса, она набрала полный рот слюны и плюнула в открытую тетрадь по русскому языку.

Катя вернулась на свое место, вытянула ноги и сложила руки на груди.

— Ты не перегнула? — едва слышно спросила Карина.

— Я? — она вытаращила зеленые глаза, обрамленные веером черных ресниц. — Он еще ответит мне за это!

Катя была зла. Алена почувствовала это по ее тяжелому дыханию и вспотевшим ладоням, которые оставили жирные пятна на странице учебника. Сегодня они больше не разговаривали. Каждая была в своих мыслях, где-то очень далеко от огромного класса, усаженного всевозможными горшками с цветами; далеко от своих друзей, которых, как окажется вскоре, они абсолютно не знали; далеко от самих себя, погруженные лишь в личные обиды и нестерпимую злость, наполнявшую их сердца.

На предпоследней перемене Алена пошла в столовую одна. Оглядываясь по сторонам, словно преступник, положила в сумку пять шоколадок и рассчиталась деньгами, которые с утра дала ей мама на обед. Сегодня решила не есть.

Когда прозвенел последний звонок, она долго складывала свои вещи, дожидаясь, пока все выйдут за дверь. Когда в помещении никого не осталось, открыла сумку, достала шоколад и бросила его в открытый портфель Олега, валявшийся на полу возле парты.

Таня стояла перед обшарпанным подъездом и жадно затягивалась. Ледяной ветер то и дело бросал ее белые волосы на лицо.

— Трындец, — она нервно убрала прядь с лица. Отодвинув рукав пуховика, взглянула на часы: восемь вечера. — Вот и что мне делать дома? — она бросила окурок на землю, затем плюнула на него, испачкав, довольно чистое крыльцо.

Снова забросив сумку на плечо, направилась к соседнему подъезду и позвонила в домофон. На шестой гудок раздался голос.

— Кто там?

— Твоя смерть, дура, — Таня заливисто рассмеялась, потревожив тишину во дворе.

— Что нужно? — Катя была явно недовольна визитом подруги.

— Открывай дверь. Не хочу домой идти.

— Не могу.

— Что значит не могу? — Таня начала злиться. — Тогда сама выходи.

— Говорю же, не могу. Давай завтра поговорим. У меня тут батя буянит, — не попрощавшись, Катя отключилась.

— Вот засада! — что есть сил прокричала Таня.

Карина была на тренировке по плаванию, поэтому Тане ничего не оставалось, как вернуться к своему подъезду. В надежде встретить знакомое лицо, постояла во дворе, разглядывая редких прохожих. Никого не было. На ходу набросив капюшон, она вошла в подъезд. Перед тем как зайти, подняла глаза и посмотрела на окна четвертого этажа, где был виден тусклый свет от ночника.

— Черт! — сказала она, немного постояв, но все же вошла в подъезд.

Дверь не была заперта. Старая, обшитая коричневым дерматином, который от времени порвался и лохмотьями, напоминавшими высунутые языки собак, свисал с двери.

В коридоре было темно. Тусклый свет из спальни пробивался из-под двери. Таня разделась, наспех бросив сапоги в коридоре и повесив пуховик на гвоздь в стене, прошла на кухню. Включив свет, открыла холодильник — пусто. На плите стояла одинокая кастрюля. Таня дотронулась руками — теплая. Она подняла крышку и осторожно заглянула вовнутрь.