Шестнадцать - Чиж-Литаш Анна - Страница 27

Он включил свет и сдернул одеяло.

— Ты не поняла? Я хочу жрать! — он схватил ее за ногу и потащил с дивана. Она пыталась ухватиться за подлокотник, но не успела и упала на пол. — Теперь ты проснулась?

Катя сидела на полу, обняв руками колени. Глаза опущены. Отец в недоумении смотрел на дочь. Он присел на корточки и взял Катю за подбородок.

— Я сегодня очень устал и хочу есть. Если ты сейчас же не соберешь на стол, я тебя сильно накажу.

Катя посмотрела на будильник — почти три часа ночи. Она хотела встать, но тело не подчинялось. Мысленно уже дошла до кухни, открыла холодильник и достала продукты. Вот ставит сковороду на плиту и бросает кусочек сливочного масла, чтобы пожарить яичницу. Нарезает толстыми ломтями хлеб, как любит отец, и раскладывает на тарелке. Разрезает кусок вареной колбасы на тонкие кусочки и бросает к яичнице. За холодильником стоит банка маринованных огурцов: один за другим она достает их на тарелку, облизывая пальцы после рассола.

Она обязательно все это сделала бы, но не успела. Удар был резким, подлым — Катя не сумела увернуться. На мгновенье от боли закружилась голова, но успела закричать:

— Только не по лицу! — она закрыла его ладонями, но следующий пожар вспыхнул в области губ.

— На, тварь неблагодарная, получи! — он бил кулаком по губам и щекам. Лупил ногой по коленям и спине.

— Папа! — это был не крик, это был стон.

Он не слышал ее. Схватив за волосы, протащил ее до кухни.

— Я хочу жрать! — наклонившись над дочкой, сказал он.

Развернулся и вышел из кухни. Катя попыталась встать, но не смогла. Медленно доползла до шкафчика с посудой и открыла шуфлядку, нащупывала кухонную утварь. Достав нож, положила его перед собой и тихо разрыдалась. Затем отбросила его в сторону и доползла до стола. Под маминым стулом стояла пустая стеклянная бутылка от водки. Она дотянулась до нее, зажав подмышкой, поползла в коридор. Он был в зале, включил телевизор. Скорее всего задремал.

Возле входа в зал она медленно, прикладывая все силы, опираясь на дверной косяк, встала. Он спал на диване, сжимая в руках пульт. Катя подошла к нему и наклонилась. Запах, знакомый с детства, ударил в лицо.

— Ненавижу! — закричала она и со всей силы опустила пустую бутылку ему на голову. Через секунду кровь тонкой струйкой потекла по лбу. — Аааааааааа! — закричала она и поковыляла из комнаты.

Катя взяла с собой самое необходимое. Немного одежды, учебники и деньги. Перед тем как уйти, сняла с полки мамину фотографию. Бросив ее в сумку, вышла из комнаты, а спустя минуту и из квартиры.

На часах была половина четвертого утра.

Сегодня звонок звенел громче обычного. Так показалось Алене. Она прищурила глаза, реагируя на неприятный звук.

— Вы остаетесь на репетицию? — Карина складывала вещи в рюкзак.

— Какую еще репетицию? — Таня достала расческу из сумки.

— К юбилею школы нужно подготовить песню.

— Тебе заняться больше не чем?

— Классуха сказала, что тот, кто не придет, получит запись в дневник и будет неделю дежурить по классу.

— Когда она это говорила?

— Вчера после уроков на собрании. Если бы ты пришла, то не задавала бы идиотских вопросов. Кстати, первым в списке она назвала твое имя.

Таня демонстративно закатила глаза.

Репетиция закончилась в начале седьмого вечера. На улице уже было темно. Возле уличных фонарей кружилась белая вата, которую кто-то сверху медленно бросал на землю. Таня, сложив руки на груди, стояла возле широкого окна актового зала и смотрела на заснеженные дорожки, по которым бежали пешеходы.

— Все записали? — Оксана Николаевна важно расхаживала вдоль сцены. — Следующая репетиция в пятницу после уроков. И выучите текст. Лемешевская, тебя это тоже касается. Я видела, как ты жевала воздух. Тексты еще неделю назад раздала. Ау, ты слышишь меня?

Таня нехотя оторвала взгляд от окна и повернулась к учителю.

— Да поняла я, поняла, — в конце фразы она громко цокнула языком.

— Ты мне не цокай! Где твой текст?

— Дома забыла.

— Ага, дома. Ты его в глаза не видела, когда я их раздавала, тобой на уроке даже и не пахло. Кстати, прекрати так сильно поливать себя духами. Невозможно дышать! — Оксана Николаевна подняла руки вверх. — Ты куда пришла, в школу или на танцульки?

— Что вы пристали ко мне? — Таня поставила руки на талию и вздернула подбородок. — Таня, это! Таня, то! Достали!

— Это ты достала постоянно прогуливать и опаздывать! — от возмущения ее челюсть уехала вперед. — Я матери твоей все расскажу! — было заметно, что она нервничает. — Хотя, толку ей рассказывать! Ты же и мать за пояс заткнешь! Засранка!

— Сама такая! — заорала Таня и направилась к выходу. Проходя мимо классной, остановилась, наклонилась над ней и снова прокричала — сама такая.

— Сумасшедшая, — проорала ей вслед Оксана Николаевна, снимая очки и протирая стекла, которые были идеально чистыми.

Алена заметила, что ее руки дрожали. Девушка опустила голову и не поднимала до тех пор, пока учитель не отпустила их домой. Уже на коридоре подошла к Карине и задала ей два вопроса:

— Что с Таней?

— Я не знаю.

— Где Катя?

— Я не знаю.

Карина, забросив рюкзак на спину, быстро шла по коридору. Алена побежала за ней. Пока пыталась догнать подругу, думала о том, как сильно устала.

Таня сидела на корточках под балконом дома напротив и курила. Девочки знали, что она там. Увидев издалека огонек в темноте, поспешили к ней.

— Что с тобой? — Карина чиркнула зажигалкой и присела рядом.

— А что с тобой? — слова камнем полетели Карине в лицо. — А с тобой? — она кивнула головой в сторону Алены.

Карина молчала, медленно выдыхая дым. Алена боялась сделать шаг, вспоминая, как ночью босиком стояла на этом же месте. Во рту собралась слюна. Она была горькой, словно за раз выкурила несколько сигарет.

— Где Катя? — Карина посмотрела на Таню.

— Где Катя? — повторила Таня.

Тишина.

— Я устала, — спустя минуту сказала Синичкина. — Я очень устала, — она присела на корточки, облокотившись спиной о стену дома. — Вы раньше разговаривали, как все нормальные люди? Не просто «Привет», «Пока», «Как дела?». А по-настоящему.

— По-настоящему? — Карина ухмыльнулась. — Ты знаешь, как это?

— Я знаю, — Алена повысила голос.

— Научи нас.

Сквозь мрак она всматривалась в лицо Карины, пытаясь разглядеть усмешку.

— Это когда люди разговаривают, делятся проблемами и потом вместе придумывают, как преодолеть трудности.

— Да ладно, — Танин голос нарушил тишину.

— Да! А вы все молчите! Все продолжают молчать, делая вид, что ничего не происходит. Где Катя? Ай, пофиг! Что с Таней? Забейте! А что это у Карины с лицом? Да наплевать! Ой, а чего Синичкина неделю в школу не ходит? На фига звонить — объявится! — Алена закрыла лицо руками. — Почему мы все молчали, когда Катю избил ее бывший парень? — спросила она. Мы вообще разговаривали с ней после этого? Почему даже я с ней не разговаривала? Почему?

Все молчали, слушая тихие, но столь важные фразы. Алена говорила долго, в основном повторяя одни и те же слова. Остальные молчали. Лишь треск сигарет выдавал их присутствие.

Старая девятиэтажка, затерянная среди множества других домов спального квартала. Балкон на первом этаже, застекленный потрескавшимися от времени рамами. Под ним — три девчонки. Три мерцающих огонька. Вокруг серо-белый снег и черные дорожки, ведущие к школе. Небо не грозное, но хмурое: вывесило тучные облака. Ветер, наверное, уснул: лишь от похрапывания подрагивают голые ветки. Луны не видно, свет дарят только далекие фонари, стоящие вдоль проезжей части.

Три черных силуэта виднелись под балконной плитой. Огоньков уже не было. Звуков тоже.