Шестнадцать - Чиж-Литаш Анна - Страница 13

— Вот, это тебе, — она протянула небольшую стопку денег, перевязанных тоненькой резинкой.

— Откуда это? — Татьяна Николаевна посмотрела на деньги.

— Заработала, — Катя с вызовом в глазах смотрела на маму. — Я пока решила оставить плавание и пойти работать.

— Ты не должна…

— Должна, мама! — она закричала. — Должна! Или ты хочешь, чтобы я смотрела, как ты умираешь? Потому, что всем остальным наплевать, жива ты или нет! — села на табуретку и заплакала. Слезы лились рекой, а крик превратился в вой. Она сидела, раскачиваясь из стороны в сторону, и рыдала.

— Доченька, милая моя, перестань. Прошу тебя, — Татьяна Николаевна уткнулась носом в рукав гольфа и заплакала.

— Мама, я не смогу без тебя! Понимаешь, не смогу! — Катя опустилась с табуретки и подползла к матери. — Я умоляю тебя, не умирай! Не оставляй меня с ним, — она схватила ее за брюки и начала целовать ноги. — Если ты умрешь, я тоже умру. Лучше убей меня сама!

— Катенька, перестань. Все будет хорошо. Я буду жить. Обещаю, что сделаю все возможное, чтобы жить, — она крепко сжала в кулаке деньги.

Катя продолжала плакать, хватая маму за лодыжки и притягивая к себе.

— Я не смогу без тебя, — прошептала она мокрыми губами.

— А я без тебя.

Он пришел после двенадцати ночи. Катя слышала его хаотичные шаги в коридоре. Слышала, как небрежно сбросил ботинки в прихожей, повесил куртку на вешалку. Лежа в постели, ей казалось, что слышит его спертое дыхание, запах изо рта, который так ненавидела; видит его синеватое лицо с туманными глазами, в которых, кроме пустоты, больше ничего не было.

Она старалась не дышать, боясь, что он услышит в ночной тишине, как поднимается ее грудная клетка. Если услышит, то снова ворвется в ее мир и испачкает его своими грязными ногами. И он вошел.

— Спишь, тварь?

Этот запах. Катя чувствовала, еще одно его слово и ее вырвет прямо в постель. Она молчит, глаза закрыты. Он бесцеремонно включает свет и подходит к кровати. Катя не реагирует. Даже ресницам приказывает замереть и не вздрагивать.

Он присаживается возле кровати и смотрит ей в глаза.

— Дрянь малолетняя, — сплевывает на пол возле ее кровати и выходит из комнаты, не потушив свет.

Девушка открывает глаза. Свет режет, как лезвие бритвы. Больно. Еще несколько секунд она лежит, не двигаясь, прислушиваясь к шагам за дверью. Ушел. Катя встает с кровати и бежит на цыпочках к окну — ночной морозный воздух врывается в комнату, прогоняя пары алкоголя.

Ложится в кровать и натягивает одеяло на голову. Слышит, как он что-то говорит маме, но та не отвечает. Через минут двадцать раздается скрип дивана. Тишина. Она выбирается из кровати и закрывает окно. В комнате так холодно, что ее снова трясет. Подходит к двери — тишина. Щелчок выключателя и комната погружается во мрак. Катя ныряет в постель и со всей силы закрывает глаза. В этот момент мечтает лишь об одном — скорее уснуть.

Утро наступает так быстро, что она сперва не понимает, а был ли сон. Натягивает вчерашнюю одежду и пробирается к выходу. Набросив пуховик и шапку, берет сапоги в руки и поворачивает замок.

— А завтрак? — Татьяна Николаевна стоит в коридоре, наблюдая за дочерью.

— Спасибо, я не хочу. В школе поем, — оглядывается на дверь их спальни.

— Он спит, — тихо говорит мама.

— Не обижал тебя вчера?

Она качает головой и подходит к дочери.

— Ты во сколько будешь сегодня?

— Около десяти.

— Так поздно?

— Такой график, — Катя не смотрит маме в глаза. — Ma, я опаздываю в школу.

— А где ты работаешь? — мама ласково поправляет шарф и нежно проводит рукой по ее волосам. От этих прикосновений Катя улыбается, чувствуя, как внутри разливается тепло.

— Курьером в магазине. Развожу всякую дребедень. Зарядки для телефонов, чехлы и прочее. Платят каждую неделю, очень удобно.

— Прости меня…

— Мама, перестань! Мы же договорились.

— Ты не должна работать в шестнадцать лет.

— Я должна смотреть, как моя мама умирает от гепатита? — она крепко обняла маму и выбежала из квартиры.

За ночь намело столько снега, что Катя еле переставляла ноги, ступая через сугробы белой ваты, которые еще не успели расчистить дворники. Снежное конфетти продолжало падать ей на голову, ресницы и губы. Катя слизнула снежинку и печально улыбнулась.

Из окон школы струился свет — проснулась. Дети с тяжелыми портфелями на плечах протаптывали дорогу к крыльцу, огибая дворника, который лениво расчищал белую пудру лопатой. Катя присела на низкий заборчик за домом и закурила. Она видела, как Карина, забросив рюкзак на одно плечо, размашистой походкой идет к школе. Синичкина, как всегда неуклюже, семенит ногами, спотыкаясь о невидимые преграды на пути. Еще шаг — она падает на колени. Катя не удержалась и засмеялась. Таня, медленно и грациозно, облачив ноги в кожаные сапоги на высоких каблуках, плывет в школу. На ней новая шубка, а длинные белые волосы развеваются на ветру.

— Модель, блин, — Катя сплевывает и бросает окурок в сугроб. Еще несколько минут сидит на месте, пока улица снова не погружается в тишину, а в каждом школьном окне не загорается солнце.

Встает с забора, огибает школу и идет на остановку. Рукавом куртки вытирает слезы и на ходу запрыгивает в автобус.

— Синичкина, ты чего лазишь по району ночью? — Карина сидела за партой и раскачивалась на стуле. — Я видела тебя вчера.

Алена почувствовала, как леденящий холод сковывает спину и живот.

— Это семейные дела, — Алене кажется, что она чувствует взгляд Олега на затылке, и еще сильнее сжимает зубы.

— В такое время? Может, у тебя парень появился, а ты молчишь, — она толкает локтем Таню, которая, положив голову на парту, дремлет. — Таня, у тебя появилась конкурентка.

— Ой, отвали, — бормочет она, не поднимая головы.

— Давай, колись, я не отстану! — Карина кладет локти к ней на парту и смотрит с усмешкой.

— Мама попросила забрать кое-что у ее подруги, — Алена выдерживает взгляд.

— Как скучно! — Карина разворачивается и обводит класс глазами. Когда ее взгляд останавливается на Ковтуне, снова оживляется.

— Падальщик, у тебя новые джинсы? — она сгибается пополам и заглядывает под парту. — Фирменные! Ты кого ограбил? — громкий смех разлетается по классу, разбиваясь о школьные окна, отскакивая от стен и кружась вокруг парт. — Или ты возле коттеджей в мусорках копался?

Алена бросает взгляд на папины джинсы.

Олег молчит, не отрывая глаз от учебника по русскому.

— Чего молчишь? — в глазах Карины разгорается костер.

— Может, после уроков погуляем в парке? — громко вскрикивает Синичкина.

Огонь затухает, Карина удивленно смотрит на Алену.

— Ты чего кричишь?

Алена улыбается во весь рот.

— Я не кричу. Просто хорошее настроение, — она обнажает белые зубы. — Так что, пойдем? Пива выпьем!

Таня, подняв голову, поворачивается к Алене.

— Пива? Это точно Синичкина говорит?

— Сто пудов втрескалась и молчит.

— Причем тут это! — Алена громко вздыхает. — Просто хорошее настроение.

— Ну-ну, — Карина продолжает всматриваться в ее лицо, будто изучает под микроскопом. — Если ты проставишь пиво, то пошли.

— Хорошо, — быстро соглашается она, в надежде, что Карина больше не вернется к разговору с Олегом.

— Или влюбилась, или головой долбанулась, — Карина бросает на Алену быстрый взгляд и отворачивается.

В класс заходит учитель.

В магазине, как назло, много людей. Алена, опустив голову, переминается с ноги на ногу. На дне синей корзины лежат три бутылки пива «Аливария» и два больших пакета с чипсами. Она не может решиться подойти к кассе: ощущение, что на нее смотрят все покупатели, продавцы, скучающие за прилавками, и даже дети, канючащие возле взрослых. Их глаза полны осуждения. Они наперебой кричат: «бесстыжая», «малолетка», «куда только смотрят твои родители».