Распутье Воронов (ЛП) - Сапковский Анджей - Страница 8

— Ага, делает, — оживился Геральт. — Поэтому я знаю, что кореш мой Эскель на самом деле зовётся Эсау Келли Каминский. Но Эскелю фамилия пришлась не по душе. И я его понимаю. Он взял себе первые буквы от обоих имён.

— А тебе, когда ты уходил, Весемир открыл, кто ты?

— Нет.

— Когда ты научишь меня этому финту? Ну, этому… изяществу? Мандритто, а потом двойное молинетто и трамаззоне…

— Примо, я не держу фехтовальной школы. А секундо…

— Ну?

— У меня ведь должны быть какие-то маленькие секреты от тебя, не так ли?

— Возьми, примерь.

Куртка была из мягкой кожи, с серебряными шипами на плечах и рукавах.

— Совсем новенькая, а уже не застёгивается на животе. А на тебе, смотри-ка, сидит как влитая. Значит, теперь она твоя. А вот и перчатки к ней. Не благодари.

Наконец, а было это в середине мая, в начале месяца Блате, пришло время попрощаться с Рокаморой.

С избиванием кулаками кожаных манекенов. С поединками на палках. С тюфяком, набитым гороховой соломой. С отбивными зразами, капустными голубцами и блинами с мёдом.

Пришло время садиться в седло.

Престон Хольт поправил ремни и троки на седельных сумках Геральта. Проверил подпругу и пряжки путлищ. Стремена.

Потом проверил всё ещё раз.

— Окончательного решения, — сказал он, — насчёт сотрудничества со мной ты всё ещё не принял. Я не настаиваю, не принуждаю, дьявольского договора на подпись не представляю. Пока что мы действуем на основе добровольности и взаимного доверия.

Ворота Рокаморы открылись со скрипом и скрежетом.

— Отправляйся в путь, ведьмак Геральт.

Его превосходительству Префекту Стражи

Эстевану Трильо да Кунья

в Ард Каррайг

Писано в Бан Филлиме, мая 22-го дня, в 8-ом году правления его величества короля Миодрага.

Ваше Превосходительство, господин Префект,

смиренно доношу до Вашего сведения, что согласно приказанию установил я за поместьем, званым Рокамора, строгое наблюдение. С прискорбием сообщаю, что в поместье у меня больше нет конфидента, ибо подозреваемый ведьмак Хольт что-то учуял и выгнал моего конфидента из своего владенья, жестоко пред тем покаравши телесно. Подозреваемый Хольт грозился конфиденту, прошу прощения, ноги из жопы вырвать, что само по себе доказывает его злодеяния и требует кары. Что тогда в имении делалось и говорилось, теперь уж я знать не могу и Вам рассказать не умею, как бы ни желал того, за что прощения просим.

Сообщаю, однако же, что тот другой ведьмак, вьюнош, который с ранней весны в имении Рокамора скрывался, где-то так около середины мая месяца выехал оттуда верхом и в Западную Мархию по тракту направился.

Что же до подозреваемого Хольта, то он из имения ни на шаг не выходит, а медика туда призывали, из чего вывожу, что калеке оному Хольту вовсе становится туго.

О чём смиренно сообщаю, в послушании до конца дней моих заверяю и всяческого благоденствия Его Превосходительству Префекту желаю

С превеликим моим почтением

Угер Золтери, королевский следователь.

Городок Бельвуар лежал в долине посреди лесов. С холма, на который он въехал, Геральт мог как следует рассмотреть его. И признать, что Бельвуар был, по крайней мере, в два раз больше Спынхама, где он побывал в марте. И застроен он был плотнее, с холма видна была путаница тесных улочек, настоящий лабиринт. Геральту повезло — место, куда он направлялся, было на самом краю, так что он не опасался заблудиться.

Городок был окружён кольцом садов и огородов, в которых как раз цвели яблони и вишни.

Дом с крутой крышей из красной черепицы был на улице единственным, окружённым оградой, высокой, не позволяющей видеть, что там, за нею. В ограде были двустворчатые ворота с крышей, широкие, для конных повозок. Глубокие колеи свидетельствовали, что повозки проезжали через них часто. Рядом с воротами была калитка, над нею висел медный колокол.

Геральт потянул за верёвку, колокол зазвонил громко и звучно. Через минуту калитка открылась, показался привратник.

Здоровенный был мужик. В куртке из кроличьих шкурок. Чтобы сшить куртку на человека нормальных размеров, надо тридцать таких шкурок. Привратник отличался от нормального человека ещё на тридцать шкурок.

Он увидел две рукояти меча над правым плечом Геральта, поморщился, но, не задавая вопросов, указал на ворота. Они вдруг открылись, и Геральт въехал внутрь.

На небольшом подворье явились ещё двое. Нормальных размеров. Кроличьих курток на них не было, но, в случае чего, тридцати шкурок вполне хватило бы. Один сразу же занялся конём. Другой молча принял у Геральта оба меча.

Крыльцо было шикарное, с балюстрадой и покатой крышей на четырёх резных столбах. На крыльцо вели ступени. Перед коими велено было Геральту остановиться.

Он стоял и стоял. Несколько дольше, чем Геральт счёл бы приличным и допустимым. И хорошо, что на крыльцо вышел, наконец, смуглый мужчина в бордовом кафтане с золотой цветочной вышивкой и двумя рядами обтянутых шёлком пуговиц. В руке он держал батистовый платок, которым то и дело вытирал рот.

— О, младость, — сказал он, уставившись на Геральта чёрными глазами, — где ты, там радость. Цветы цветут, синеет небо. Ах, кто из нас младенцем не был? Почти каждый был.

Геральт смолчал.

— Когда бы, — мужчина отёр губы платком, — той младости сопутствовал бы опыт. Чуточку экспериенции. Эмпирии. Дайте два! Но судьба даёт что-то одно. Или, или. Я полагаю, Престон Хольт знает, что делает?

Геральт не подтвердил и не опроверг.

— Ты, вьюноша, знаешь, что делаешь?

Геральт пожал плечами. Мужчина вздохнул.

— Я Тимур Воронофф.

— Геральт.

Тимур Воронофф отёр рот платком. Прислонился к балюстраде.

— Геральт. И всё? Скучно. Не украсить ли вымышленное имя каким-нибудь «де»? Какой-нибудь дворянской приставкой? Ах, разумею. Мы не любим болтать. Мы предпочитаем выражать себя мечом? Восхищения и рукоплесканий достойно. Потому что сие и мне сулит прибыли. Входи. Нам есть что обсудить.

Приглашение, как оказалось, касалось не всего дома, а лишь большой, но чрезвычайно скупо обставленной прихожей. Тимур Воронофф указал Геральту стул около столика, сам уселся напротив.

Из глубины дома доносились голоса детей, по крайней мере троих. А также запах яичницы. На сале. Или на ветчине.

Воронов, наконец, сложил платок и спрятал его за пазуху.

— Обсудить, — начал он, — прежде всего следует вопросы организационные и финансовые. Надо полагать, твой договор с Хольтом в силе? Вы же заключили какой-то договор, не так ли?

— Мы действуем на основе добровольности и взаимного доверия.

— Другими словами, договор устный. Что не отменяет того факта, что ты выходишь на ведьмачью дорогу как его per procura.

Геральт не знал, что такое per procura, но значение угадал. И подтвердил, кивнув головой.

— А посему ты, можно сказать, автоматически, — продолжали Воронофф, — то есть per facta concludentia, связан со мной договором Хольта. С сегодняшнего дня, то есть с двадцать первого мая тысяча двести двадцать девятого года, я являюсь твоим эксклюзивным агентом на территории королевства Каэдвен и всех четырёх его мархий. Мои комиссионные составляют десять процентов. С каждого твоего ведьмачьего заработка.