Распутье Воронов (ЛП) - Сапковский Анджей - Страница 7

— Висок, вопреки распространённому мнению, вовсе не является лучшей целью. Если уж на то пошло, выгоднее бить по клиновидной кости, расположенной примерно вот здесь, о, видишь, я специально краской отметил, — Хольт снова ударил по манекену. — Под этой костью проходит височная артерия. Удар вызывает кровоизлияние и смерть. Разумеется, мои предыдущие комментарии применимы и здесь. Наказание за убийство — петля. А ты, напоминаю, учишься обороне, а не нападению.

— Орбитальные кости — тебя, вероятно, тоже учили этому — являются чувствительной зоной. Сила удара передаётся на лобную долю, результат — потеря сознания. Теперь ты. Бей!

— Переносица, как известно каждому, кто дрался в молодости, легко ломается и крошится под ударом. Прямой удар в нос вызывает сильную боль и обильное кровотечение, иногда способное вывести противника из борьбы. Но смелого и сильного такой удар — помни об этом — не выведет из боя, а скорее приведёт в ярость. Поэтому гораздо лучшей целью является — внимание, это важно — глабелла, расположенная на полдюйма выше переносицы. Это невероятно чувствительная точка. Сильный удар повреждает лобную долю, результатом становится сотрясение мозга и потеря сознания. Давай-ка, покажи мне несколько ударов по глабелле. Прекрасно!

— Под носом, на четверть дюйма ниже него, находится так называемый межчелюстной шов. Хорошая цель для кулака.

Удар сокрушает передние зубы и носовые кости, что само по себе очень зрелищно и чертовски эффективно. Но этим дело не ограничивается. Челюстная кость соединяется с нейрокраниумом, или мозговым черепом, поэтому последствием удара обычно является сотрясение мозга. Я также слышал — сам не практиковал и не испытывал — что сильный и умелый удар по межчелюстному шву способен повредить второй шейный позвонок, а именно зуб позвонка, так называемый dens — уж не знаю, что это за dens. Результатом, как меня уверяли, будет травма ствола мозга. Нечто подобное усмирит любого агрессора.

— Теперь несколько слов о шее. Убить ударом по шее можно, если точно и сильно ударить вот сюда, пониже, за ухом, в ту часть черепа, которая называется сосцевидным отростком. Он тоже обозначен краской. Точный и сильный удар по этому отростку, особенно чем-то вроде твоего ключа, разрывает позвоночную артерию, проходящую в этом месте в позвоночных отростках. Разрыв позвоночной артерии означает мгновенную потерю сознания и неизбежную смерть. Если очень нужно лишить кого-то жизни, то сосцевидный отросток — неплохой способ сделать это. Итак, покажи удар по отростку. И ещё раз! Хорошо.

— Шея — это прежде всего гортань. У человеческих мужчин отличается кадыком, или выступом гортани, prominentia laryngea. У краснолюдов и гномов, как ты знаешь, такая проминенция тоже есть, у эльфов и прочих гоминидов нету. Но к делу: удар в это место приводит к внутреннему кровотечению, а распухшие мягкие ткани перекрывают трахею. Пострадавший, если ему не оказать немедленную помощь, задыхается. Это тоже неплохой способ лишить человека жизни. Особенно если необходимо сделать это тихо. Я вижу, ты хочешь о чём-то спросить.

— Тот мужик, в Спынхаме… Который бил женщину. Я не заметил, куда его… Он выжил?

— Природа иногда бывает непостижима. Однако я не вижу причин для огорчений. Не забивай себе голову пустяками. Продолжим тренировку. Покажи мне, Геральт, несколько хороших ударов в горло. И на этом закончим.

На ужин был кролик, тушёный с луком и сельдереем.

На следующий день настала очередь палок. Дубовые цепы длиной в три фута, отполированные многолетними тренировками. Взамен мечей.

Искалеченная нога, как оказалось, не мешала Хольту фехтовать. Он вертелся, как юла.

Он начал атаку без предупреждения, Геральт парировал квартой к приме, летящую на него с молинетто палку отбил высокой секундой декстер. Сам контратаковал терцией меццоцеркио, Хольт взял на форте терцию к кварте, крутанулся, молниеносно атаковал с финта. Геральт отбил примой и с пол-оборота контратаковал мощным мандритто. Хольт защитился высокой октавой, нетипичным парадом.

Стук палок разносился по двору. Так громко и в таком стремительном ритме, что даже приказчик и конюх пришли поглазеть.

— Ты склонен выходить из вольты к мандритто, юный Геральт. У тебя хороший мандритто, в этом убедился тот дезертир. Удар сильный, но какой-то никакой, ни изящества, ни точности…

— А кому они нужны, изящество да точность? Рубятся, чтобы убить.

— Но чтобы не превращать убийство в рутину, попробуй для разнообразия роверсо. То есть, по терминологии Весемира, синистру. Удар не менее смертоносный, уверяю тебя. То есть наоборот, пассо лярго правой ногой, полуоборот, молинетто и роверсо. Потренируемся?

Они потренировались.

Прошло более часа, ни один из них не смог ударить другого палкой. С таким же успехом они могли сражаться без защитного снаряжения.

— Неплохо, юный ведьмак, неплохо. Весемир, как я вижу, ничуть не потерял своей формы и продолжает неплохо учить. Finis, на сегодня закончим. И в заключение… Небольшое memento.

Он атаковал молниеносно, гран пассатой правой ногой и таким сильным молинетто, что Геральту пришлось парировать серпентиной. Хольт, выгнувшись, провёл финт мандритто в левый висок, молинетто, контратемпо пассо лярго левой ногой, ещё раз молинетто, трамаццоне и…..

В глазах сверкнуло, и он не понял, как оказался на земле. Больно грохнувшись задницей. В голове у него гудели и жужжали рои пчёл. Он получил удар в висок, очень сильный. Кожаный шлем пришёлся как нельзя кстати.

— Что это было? — спросил он, ошеломлённый.

— Изящество, Геральт. Изящество и точность.

Тело Хольта, когда он разделся в бане, оказалось картой ранений и летописью происшествий.

— Вот тут, это кикимора, — он указал след зубов в виде полумесяца на левом предплечье. — Она застала меня врасплох.

Чудовищный шрам на лопатке напоминал о когтях серпоша. Рубец над правым бедром остался от когтя грифона, на левом плече — от клыков виппера.

Самую неприятную отметину оставила стычка с меганерой. Левое бедро старого ведьмака было деформировано, на нем, помимо следов от челюстей, виднелись следы хирургических разрезов и швов — от бедра почти до колена.

— Вдобавок, — Хольт облился водой из кадки и хлестнул по спине берёзовым веником, — есть ещё и на икре, вот, глянь. Знаешь, кто это натворил? Дворовый беспородный пёс. Я убил этого сукина сына. Ну, и ещё череп, у меня бывают приступы головокружения. Я получил кружкой по башке в таверне в Новиграде. Да, да, юный Геральт. Ведьмачья шкура — это летопись. Зимой, когда ты вернёшься в Рокамору, мы перелистаем и сочтём твои мемуары. Ибо без них никогда не обходится. Я не пугаю тебя. Я констатирую факт.

Медальон на шее Хольта был украшен змеиной главой с большими ядовитыми зубами.

Геральт долго колебался, прежде чем задать вопрос. Так долго, что, наконец, Хольт ответил. Сам. Без всяких вопросов.

— Да, я был в Каэр Морхене тогда, тридцать пять лет назад. Когда-нибудь я расскажу тебе и об этом. Но не сегодня.

— Но…

— Тогда у меня было другое имя. Я не удивлён тем, что Весемир скрыл его от вас, я ведь уже говорил, что наши пути разошлись. И я стал жить под своим настоящим именем. Потому что — да будет тебе известно — я знал его.

— Когда моя мать подбрасывала меня, — объяснил он, видя вопрошающий взгляд Геральта, — где-то в Ковире, она положила в пелёнки записку. Бывает, что те, которые умеют писать, снабжают подкидышей запиской с личными сведениями… обычно это только дата рождения. Иногда имя, но иногда также имя отца или даже фамилия отца. Добрые женщины из ковирского приюта сохранили записку и передали её ведьмакам, когда те забирали меня из приюта. А когда я прощался с Каэр Морхеном — и прощание это не было сердечным — Весимир раскрыл мне моё настоящее имя. Потому что Весимир, так же, как и старик Бирнйольф, хранит целый архив документов, найденных при подкидышах, и не позволяет никому в него заглядывать. Но иногда делает исключения.