Распутье Воронов (ЛП) - Сапковский Анджей - Страница 13

— Двое убитых! — крикнул кто-то из толпы. — Шестеро раненых!

— Что за дьявольский монстр!

— Давайте сюда башку! — потребовал Геральт. — Это мой трофей. Как и весь эпиорнис. Не трогайте тушу. Отгоните собак!

— Ага, — сообразил ресторатор, почёсывая подбородок. — Ты же ведьмак. Думаешь плату получить за птичку, правда?

— Правда.

— Ишь ты. Ну, тогда… У меня предложение. Я тебе за всю птицу, вместе с башкой, заплачу, скажем… Двести… ну, ладно, пусть будет, дорогой ты мой, двести пятьдесят новиградских крон…

— Вы хотите его… в трактир?

— Само собой. Курица она и есть курица, что с того, что огромная. Ну, так как? Бургомистр из Берентроде не даст тебе больше, я его знаю, он трясётся над городской казной, потому что сам в неё лапу запускает, он и вся его семейка. А я заплачу звонкой монетой. Поедем мы, дорогой мой, в ближайший банк…

— Вот именно. Поедем. Где моя лошадь? Люди, никто не видел? Буланая кобыла? Осёдланная….

— Видали, видали, как же! Ваш слуга её вёл в поводу. Туды, в город!

— Какой, мать вашу, слуга?

Весьма разумно было бы написать на фасаде городской ратуши в Берентроде самыми большими буквами «А пошёл ты сам знаешь куда и петицию свою засунь туда же». Это сэкономило бы просителям очень много сил и времени, кои можно было бы употребить с большой пользой на благо народное.

А Дидье Хан не носил на шее горжет с общеполезной гравировкой «Козлина вредная». А должен бы носить. Многих людей это избавило бы от горестных переживаний.

— Остерегайся распускать клеветы, ведьмак, — сказал он холодно, выслушав жалобу Геральта. — В Берентроде нет ни конокрадов, ни воров. Это urbium законопослушное, населённое честными людьми. Здесь никто не ворует.

— Значит, мой конь сам себя украл?

— Не знаю. Не сторож я коню твоему.

— Значит, не будет никакого расследования?

— Не будет. Нет у меня для этого ни средств, ни людей. Мои люди заняты слеж… Заняты другими делами. Хочешь вырвать грош из городской казны, а? Гляди, как бы я не приказал заключить тебя в яму!

— В соответствии с именным указом короля Дагрида ведьмаки изымаются из-под юрисдикции местных властей…

— А вот посажу тебя в яму, и посмотрим, изымет ли тебя король Дагрид оттуда! Хватит болтать, слушать не хочу больше об этом! Удались! В смысле, убирайся из ратуши! Из города тоже!

— Пешком?

Дидье Хан гневно засопел. Встал из-за стола, прошёлся по покою.

— Ладно, — сказал он. — Так и быть. Хоть ты и ведьмак, а для меня — обычный бродяга и мошенник, хотя ты пытаешься хочешь опорочить жителей моего города, хотя тебя отсюда плетьми гнать должно… В знак признательности за ту тварь, кою ты на болоте истребил. И за людишек, коих на мельнице оборонил перед дьявольской птицей, дарую тебе consilium. Есть тут у нас конный завод, содержит его мой родственник, зовут его Бенджамин Ханникат. У него прекрасные лошади. Если придёшь с моей рекомендацией, он даст тебе скидку. Не благодари.

Геральт не благодарил.

— А эта птица, с мельницы, — вдруг заинтересовался бургомистр, — куда делась? В смысле, туша?

— На пути в Бан Феарг, обложена льдом.

— Вот как? Жаль. Башку, я, пожалуй, купил бы… В коллекцию. Можешь взглянуть.

Геральт только сейчас обратил внимание на шкаф и застеклённую горку. В горке собраны были разные диковины, главным образом всякие кости. В центре, на почётном месте, на подставке стояло огромное яйцо. Пустая скорлупа.

— Позавчера принесли, — похвастался Дидье Хан. — Охотники. Нашли гнездо и вот это яйцо. Редкость, а? Жаль, жаль, что нет у тебя башки. Есть у меня яйцо, была бы и башка. Жаль, жаль.

— Есть ли у меня лошади? Боги несуществующие, ты спрашиваешь, есть ли у меня лошади? Ты лучше спроси, сколько их у меня. Прошу, молодой ведьмак, прошу сюда. Осторожно, не наступи в дерьмо, хе-хе. Я же предупреждал. А теперь взгляни на это пастбище.

Каковы жеребцы? Что за кони, картинки! Это чистокровные новиградские аргамаки, мечта каждого кавалериста. Хвосты как шёлк, а крупы? Да покажи ты мне бабу с таким крупом. Что ни зад, то мечта, хе-хе. Любой рыцарь, говорю и ручаюсь, за такую лошадку отдаст на потеху свою жену, хе-хе, либо дочку, либо ту и другую разом. Что? Ты не рыцарь? И нет у тебя ни жены, ни дочерей? Сочувствую, поплачь и живи дальше. Что ж, раз так, нет у тебя другого выхода кроме как тряхнуть мошной да сыпануть серебром. Обычно я за каждого из моих жеребчиков беру двести пятьдесят новиградских крон, в пересчёте на здешнюю валюту это будет тысяча двести пятьдесят марок. Но как ты есть ведьмак, благородное ремесло да ещё с рекомендацией господина бургомистра, то готов я уступить… Ну, пусть будет… десять процентов. Вот сколько скину. Чтобы весь свет знал, что ведьмак на коне моего завода ездит. Что это жеребчик из Берентроде, от меня, то есть от Бенджамина Ханниката…

Как это? Как не жеребчик? Та кобылка, каштанка, которая из конюшни выглядывает? Ну, ясное дело, продаётся, а как иначе, это же конный завод, не картинная галерея, здесь продают, а не показывают, хе-хе. Сколько за кобылку? Ну, ладно, себе в убыток, сейчас сочту… Двести крон. Как брату, ей-ей.

Но как же оно будет-то, ведьмак на кобыле, а не на жеребце? Афронт и поношенье чести. А как? Не твоя проблема? Ха, клиент всегда прав, хочешь кобылу, на тебе кобылу. Но ведь, милсдарь ведьмак, с лошадьми — как с рыбами. Я тебе аргамаков отборных, словно щук свирепых, предлагаю, а ты себе плотвичку берёшь. Что ты смеёшься? Разве я сказал что-то смешное?

Инго Ксмутт ехал по Великой Дороге, весело насвистывая. Копыта краденой буланой кобылки бойко постукивали о брёвна, которыми только что вымостили тракт. Ксмутт был весел и при деньгах — содержимое прилагавшихся к кобылке вьюков он продал, проезжая мимо ярмарки, сразу же после удачной экспроприации лошади. Теперь он быстро подвигался на север. Он не собирался долго ехать по Великой Дороге, ему не улыбалось встретиться с дорожниками и их начальством. Он планировал свернуть на северо-запад, в лесные просеки, ведущие к хенгфорсским перевалам. В Хенгфорсе он намеревался продать лошадь и на полученные деньги пожить какое-то время в одной из деревушек у Голополя. А может, и перезимовать там.

С топотом копыт въехал он на мост над лесной речкой, берега которой тонули в крапивных зарослях. И вдруг лишился своего одиночества. За два дня встретились ему на новом тракте три человека да три телеги. А тут вдруг оказался он в окружении десятка людей. Что ещё хуже, оказались эти люди конные и оружные. И что уж совсем плохо, окружили они его тесно, со всех сторон.

— Ой, — притворился он весёлым. — Господа военные! А я уж перепугался, думал, разбойники… Позвольте представиться, Рауль Азеведо… На службе у маркграфа…

Он испугался, не переборщил ли с дворянской фамилией, потому что дворянином он не выглядел ни с какого боку. Но вояки, подумал он, сообразительностью не отличаются…

— На службе у маркграфа, — задумчиво протянул командир отряда, усач в лосином дублете, с позолоченной портупеей, в шляпе с пучком страусовых перьев. — Дворянин, судя по имени. А эта буланая кобыла, полагаю, из конюшни маркграфа? Не правда ли?

— Правда, правда, — поспешно подтвердил Инго Ксмутт. — Из конюшни маркграфа, а как же. Господин рыцарь знает толк в лошадях…

— Знаю, — бесстрастно согласился капитан Реиш Карлетон. — Мне достаточно взглянуть на коня, и я его уж никогда не забуду, всегда узнаю. А потому я ведаю, на чьём коне ты сидишь, милсдарь Азеведо, или как тебя там на самом деле. А также ведаю, что истинный владелец этого коня не продал бы его, не заложил бы, не дал бы на подержание и не отдал бы.

Конокрад облизал губы. Тревожно огляделся. Бежать было никак и некуда, конно окружали его со всех сторон. А по приказу начальника вдруг сцапали его железной хваткой за плечи, прямо-таки выдернув из краденого седла.

Капитан Карлетон огляделся.

— Господин Аэльварр!

— Господин капитан?

— Видите вон тот дуб? С такой живописной могучей ветвью? Будьте любезны забросить верёвку на оную ветвь.