По следам мистера Волка (СИ) - Кофей Ева - Страница 6

— Чтобы вернуть меня за решётку. Произошло убийство в тот день, как я приехал. Ты… точно не можешь уйти домой? Это было бы лучше, чем оставаться здесь в такое время.

— Я же сказала, это от меня не зависит. Вы за десять лет забыли тётушку и то, почему она у вас жила?

Герберт хмурится.

— Не забыл, добрая была женщина. Но я не вдумывался как-то… В отличие от моей родни нашу клятвенную связь я почти не ощущаю. Так уж вышло, нечувствителен, — и зачем-то улыбается ей обворожительно, обнажая крупные, лишь похожие на человеческие, клыки.

— Если меня убьют, — задумывается Элис, — вы ведь останетесь совсем один. Клятва, конечно, ослабела, и уже вряд ли призовёт дальних родственников Богардов. Знаете, я вам напишу некоторые рекомендации по уходу за замком перед сном.

— Постой! — поднимается он, словно собираясь схватить её за плечо. — В каком смысле, зачем?

— Чтобы вы тут всё окончательно не запустили! — оборачивается Элис. — Передадите следующему слуге. Одни вы с замком в любом случае не справитесь. А будет хозяйка — хотите всё на её плечи водрузить? Так нельзя. К тому же, я напишу ещё, у кого лучше покупать продукты. Присмотрелась уже. На рынке-то.

— Так, постой, я не понял… Ты всё-таки уходишь? — спрашивает с надеждой, начиная так искренне и радостно улыбаться, что самому от себя смешно.

— Да почему? — приподнимает бровь Элис.

В её взгляде легко прочесть сомнения в его… уме.

— А зачем, если остаёшься, инструкции писать?

— Вы же сказали, что меня убьют!

Он цокает языком, возводя глаза к потолку, и садится на прежнее место.

— И ты так быстро и спокойно это восприняла? Это, хм, — прочищает граф горло, но договаривает совсем уже хрипло: — ненормально.

— Для слуги главное — благополучие хозяина и его владений. Я не верю, что случится что-то плохое, я ведь не собираюсь бродить по ночам, если вы, конечно, не станете меня выгонять. Но было бы безответственно не составить рекомендации для другого слуги. К тому же, — она улыбается, явно гордясь собой, — я умею писать.

— Да ну? — деланно удивляется он. — Ты-то? А покажи мне!

Элис, всё с той же улыбкой, кланяется и бежит за бумагой и чернилами.

— Вот, — садится на подлокотник кресла и принимается выписывать, — значит, жалованье для экономки Элис Богард. Вот столько в месяц, значит, вот столько в год, плюс жильё, питание и, — облизывает губы, понимая, что рискует, — один выходной в сезон! Подпишете?

Он наблюдает за ней смешливым взглядом. Такая очаровательная, слишком живая и доверчивая… Герберту даже становится совестно. Однако…

— Я подпишу, если пройдёшь испытательный срок. По рукам? — и правда протягивает ей ладонь для пожатия.

— К-конечно, граф! — твёрдо, как ей думается, пожимает Элис руку. — А сколько? А по каким критериям будете оценивать? Я всё умею!

Герберту нравится игра, что он затеял, пусть и кажется, что водит за нос ребёнка. Впрочем, как знать, может, и правда оставит её у себя?

Он спешно, на ходу, начинает выдумывать пожелания:

— Месяц. Это недолго, учитывая перспективу провести с тобой под одной крышей остаток жизни. На ужин желаю мясо, но чтобы без однообразия, есть множество рецептов. Чистоту люблю, но без фанатизма, — поднимает он палец вверх, как бы строго ей это наказывая. — И чтобы по вечерам, когда ложусь спать, — сдерживает смех, — приносили мне в постель стакан тёплого молока. Иначе, — врёт и глазом не моргнув, — не засну. И чтобы настроение моё улавливала, а не пряталась под столами, когда видеть тебя хочу, или маячила рядом, когда я раздражён и устал. Ну, и всякое, по мелочи. Как считаешь, справишься? — заглядывает ей в глаза.

— Конечно, — кивает она и хлопает в ладоши. — Только это… — предупреждает, отходя в свою комнату, решая убрать посуду рано утром, раз нужно всё делать без фанатизма, — если вам не понравится, я же всё равно останусь!

— Или я выселю тебя в сарай, — тянет Герберт, — и ничего не стану тебе платить.

— Да, — соглашается Элис так, будто это само собой разумеется. — Вам прямо сейчас молоко принести или позже? Может, заведём корову, как думаете?

— Нет, — качает головой, — молочника найдёшь. И, сказал же, молоко мне в постель приносить, когда спать лягу. Невнимательная, значит? — говорит так, будто уже записывает это ей в минус.

— Я это и имела в виду, вас там, наверное, били, а после этого спать хочется. Как и после еды.

Граф мрачнеет, поднимается, молча, коротко кивает ей и направляется к себе.

***

Ночь проходит спокойно, посуда всё же вымыта, молоко принесено, список составлен.

И спать бы ещё несколько часов, да вот едва ли не гнётся дверь под чьей-то барабанной дробью.

Время к утру, мерзкий дождик мерно накрапывает, хмурое небо то и дело пронзает белая молния. Она же сверкает в серых глазах нежданного гостя.

Который очень,

очень,

очень

зол.

Герберт (несмотря на выпитое перед сном тёплое молоко) подрывается с постели. Глаза лихорадочно горят, волосы встрёпанные, губы бледные и плотно сомкнутые.

Выспаться не удалось и на этот раз.

Он спускается, напрочь забыв, что живёт уже не один и открыть могла бы его слуга… Хотя, конечно, в нынешнее время это может быть небезопасным.

В одном старом халате (благо хоть чистом), пытаясь сморгнуть остатки сна и морщась от головной боли, граф открывает дверь.

— Что на этот раз?! — рявкает он так, словно видит человека за порогом не в первый раз.

Молодой парень со всклоченными, чёрными волосами и рваным шрамом на шее ухмыляется, впиваясь в него взглядом острых, серых глаз.

— Это ты-то Оуэн? Выглядишь так… — перекатывает на языке слова, с удовольствием и бешенством одновременно, — как и ожидаешь. Даже чуточку хуже. Твой замок? Славная развалина. Где я буду спать?

— Явно не в объятиях девочек Морригона, — окидывает граф его взглядом, и плечом подпирает дверной косяк. — Можешь под забором, например, могу даже потерпеть тебя на своём участке, раз уж спрашиваешь у меня… Ну, или сними комнату. Денег, увы, дать тебе не могу, на моей шее уже одна нахлебница устроилась. Всё, поболтали, прощаемся? — улыбается, а в глазах опасное, готовое вспыхнуть злобой, раздражение.

— Элис? — выгибает незнакомец бровь. — Здесь?

— Здесь, — кивает он. — Ты за ней? Жених, что ли? А потом дети пойдут, — задумывается Герберт, горестно вздыхая. — И что, захотите, чтобы я всех вас кормил? Элис! — зовёт обернувшись. — Тут твой жених явился.

Парень, юркнув крысой, оказывается в замке и хищно оглядывается.

— Мда… Негусто. Выпивка хоть есть? Там дождь, — добавляет так, будто это всё объясняет.

Элис выходит явно невыспавшаяся, с синяками под глазами, которые трёт кулачком.

— Что такое? Ой…

— Жених? — вопрошает Герберт строго. — Или маньяк? Впрочем, оба варианта мне не по нраву. Уйдёте оба, если хоть какое-то из предположений верно!

— Да ну, знаешь, — парень подходит к нему вихляющей походной, — меня больше… к тебе тянет…

Герберт рвано и коротко выдыхает сквозь стиснутые зубы и отступает.

— Я ведь… — облизывается, будто стирая с губ чью-то кровь. — Я ведь тебя сейчас просто… — и всё-таки сдерживается, бросая взгляд на Элис. — Вышвырнуть его?

— Курт, хватит, — бросает она так, словно пытается успокоить бешеную собаку. — Что ты здесь? Зачем?

— А ты попробуй догадаться!

— Но ведь я же… здесь… А ты — вилами по воде.

— Ну вот! — он даже топает хлюпающим ботинком.

И Герберт морщится. Нет ничего более отвратительного, чем грязная обувь!

— Я и сам не рад, и служить тебе не стану! Элис, — идёт он в сторону гостиной, — подай еды и вина. Стыло тут у вас…

— Даже не думай, — в свою очередь бросает ей Герберт и направляется вслед за… — Как, говоришь, зовут тебя?

— Курт Богард, я кузен твоей служанки, сам не рад этой связи, но что поделать?