Соло золотого ключика (СИ) - Вивер Ева - Страница 8

— Прикиньте, а она весь этот пикет ради меня устроила. Ну, чтобы внимание привлечь. Со школы еще в меня влюблена была, на трудах мои любимые пирожки жарила, с мясом и рисом, а потом я уехал.

— А она что? — У Сивого даже лицо вытянулось от любопытства.

— А она ждала. — Пашка вальяжно развалился на кресле, закинув руки за голову, всем своим видом демонстрируя не только отсутствие дурных намерений с его стороны, но и полное доверие сегодняшним сослуживцам. — Представьте, узнала о моем возвращении от Петьки, того самого мудака, который у меня ее отбить пытался, и подбила подружек на акцию протеста с дальнейшими признаниями в безграничной любви. Там дальше по сценарию планировались другие транспаранты, поинтереснее. Первый, самый тупой, чтобы наверняка привлечь внимание, второй чтобы его удержать, а третий… ой, третий самый интересный был, там Танюха своей рукой такое нарисовала… Короче, мужики, через два месяца в ЗАГС и прямиком оттуда в «Белые сны», на медовый месяц! Если, конечно, шеф отпустит.

— Ага, прям на месяц и отпустит. — Костик скептически выгнул бровь и, совершенно ненатурально изображая отсутствие заинтересованности, уточнил: — Так, что там она на транспаранте нарисовала?

— Извините мужики, но этого я сказать не могу даже вам. Слишком личное.

— Фигассе! Значит, она этим личным у нас сама перед мордами трясти собиралась, а ты в стесняшку играешь? — Прищурился Валек, попутно, судя по ощущениям Пашки, пытаясь разглядеть эту самую интересную картинку где-то у него в мозгу.

Сердце Бурого на секунду рухнуло в пятки, позорно сверкая задом при столь стремительном побеге. А что если он действительно колдун? Может зря Пашка так несерьезно отнесся к куколкам из хлебного мякиша? Кто его знает. Но, отступать уже поздно, так что, натянув еще более широкую улыбку, Пашка вернулся к намеченному плану.

— Ну, знаешь ли, то, что планировала сделать чужая мне девушка, это одно, а вот своей невесте я такого не позволю.

Валек понимающе ухмыльнулся, Костик демонстративно закатил глаза, а Глеб неожиданно забыв о хорошем утреннем настрое, нахмурил брови и, сцепив руки в замок, как-то чересчур мрачно поинтересовался:

— Так значит, ты нас на мальчишник пригласить собираешься?

— Легко! Но только без баб.

— Чего? — Снова вытянул морду лица Сивый, на этот раз удивленно.

— Ничего, Серега. Ничего у меня не будет ни с кем, кроме нее. Танька у меня знаешь какая ревнивая? Да она официантку в «Стране Д» чуть за волосы не оттаскала только за то, что она ко мне, а не к ней за заказом подошла! Так что на женский пол, в моем окружении, у меня теперь жесткие ограничения.

Пашка довольно улыбнулся и чуть прикрыл глаза, изображая не то мечтателя, не то сытого котяру, слямзившего дополнительную рыбку со стола, и вместе с тем подмечая любые изменения во взгляде и позе Глеба.

— Фигассе! А с виду такая мелкая.

Валек недовольно поджал губы. Были у него неприятные воспоминания о ревнивых барышнях подобных габаритов, он тогда еще хорохорился, думал, что она ему, бугаю такому, сделать сможет? А додумывать пришлось на больничной койке, страдая от похмелья и сотрясения одновременно, ибо у любой, даже чрезмерно мелкой девушки, может оказаться под рукой увесистая сковорода, или обычное мусорное ведро со всем своим скользким содержимым…

— Ну мелкая, и что с того? — Хмыкнул Глеб, возвращая утреннюю веселость. — Не нам же с ней жить, а Медику. Правда, Паш?

— Это точно.

— И познакомит он нас с ней обязательно. Ведь так?

— Конечно!

— И пирожками с мясом угостит.

— Естественно!

— А начнем мы со знакомства с начальником охраны. Верно, ведь, Паша?

Бурый смотрел в хищные глаза начальника охраны, не скрывая восторга: он проглотил наживку! А это значит, что в ближайшие дни, если не часы, их гибрид дерзкого и вместе с тем детского плана, обретет первую галочку «готово».

— Глеб, поверь мне, она тебе понравится! Но учти, я тоже очень ревнив. В школе даже тарелку с обедом на Петьку переворачивал, с максимальной демонстративностью, но промазал.

Салон авто наполнился дружным мужским хохотом, утопившим в себе легкое треньканье Пашкиного телефона. Танька прислала поцелуйчик. Что ж, процесс пошел, невесту Бурого уже проверяют и начали, как он и предполагал, с Алисы. Уж эта не только не утаит ничего из того, что касается их с Мальвиной отношений еще с тех пор, как они под разные столы пешком ходили, но и от себя добавит, дабы выставить заклятую подругу в не лучшем цвете. А им ведь только это и нужно.

Следуя намеченному плану, Танька с самого утра принялась за разведывательную деятельность, хотя душа требовала подрывной, но это, как надеялась девушка, будет позже.

Заблаговременно оповестив свою любимую группу провинившихся единомышленников о скорой смене своего незамужнего статуса на новый и более желанный большинством дам от семнадцати и до бесконечного совершеннолетия, Танька так же пожаловалась на возможные козни своей заклятой подруги на фоне беспричинной ревности. Разумеется, милые девушки дружно решили не оставлять подругу в беде и разузнать как можно больше о готовящемся, а возможно и уже действующем словесном теракте со стороны Алисы.

К слову, Алису Котову откровенно недолюбливали, как минимум, шестьдесят пять процентов женского населения городка, в общем зачете и все сто процентов в среде зеленого движения. Во многом этому поспособствовал тот факт, что Котова активно пропагандировала новую евромоду на поедание разного рода насекомых и, более того, пыталась запустить на просторах интернета флешмоб «съел гусеницу — спас дерево», который зеленые приняли за особо извращенное издевательство над их взглядами. Хорошо, что желающих практически не оказалось, но вот протестующих и затаивших обиду за братьев наших очень меньших — хоть отбавляй. И Танькина «бригада» оказалась именно из числа последних.

«Танюха, гадина в кольце и живьем мы ее не выпустим» гласило первое ночное сообщение в групповом чате.

«Девочки, отставить кровожадность! Мы за жизнь, за природу, за любую живую тварь, так что и эта пусть живет. Сегодня только слежка» ответила Танька, отправляясь на боковую. А уже с утра, пораньше, получила отчет о проделанной работе, с гарниром из очень интересных фотографий из любимого злачного заведения местных мажоров. Правда, большинство из них можно было использовать разве что для шантажа, но пока в этом не было необходимости. Зато последние три снимка запечатлели Алиску, в обнимку с Катюхиным братом, довольно щебечущую наверняка с подручными Глеба, в одном из которых Танька узнала своего соседа по даче, Руслана Королева.

— Вот же блин с чесноком! — Буркнула девушка, всматриваясь в знакомое лицо. — Надеюсь, он меня не вспомнил. Хотя, с другой стороны, все, что он обо мне знает, это то, как я хрумкаю морковку по вечерам, в то время, как они с пацанами пьют пиво с рыбой. Ну и плюсом соседские сплетни. Кстати, о сплетнях.

Дав себе команду «отставить мысли о морковке и летних вечерах», Танька быстренько набрала: «и что эта гадина про меня уже наплела?»

Ответ прилетел практически моментально.

«А ты уверена, что хочешь знать все в подробностях?» — Уточнила Катюха.

«Абсолютно.»

«Ну тогда лови свою характеристику с легким запикиванием особо нелестных эпитетов.»

«Жги!»

«В общем, если кратко, то ты заносчивая истеричная пипипи, не гнушающаяся неразборчивых половых связей еще со школьной скамьи, за что однажды и получила 'котлетой в харю» от двоих своих ухажеров. Единственная твоя цель, помимо, разумеется, неминуемого морального разложения — недопущение личного, женского и финансового счастья той единственной, которая болеет за тебя душою и сердцем, и всеми силами старается наставить на путь истинный, а именно самой Алисы Васильевны.

А теперь, если ты не упала, продолжим. Только, ради бога, Тань, сядь. Ибо самый страшный твой грех, разумеется по мнению Алисы, это даже не бесконтрольное прелюбодеяние, а банальная ложь и лицемерие. Оказывается ты, пипипи такая, последние годы притворяешься активисткой зеленого движения, изображаешь из себя веганшу, а сама, каждый день тайком бегаешь к Алиске в подсобку и уплетаешь бифштексы с кровью, или банальный кебаб.'