Соло золотого ключика (СИ) - Вивер Ева - Страница 7

Изображая всем своим видом нашкодившего ребенка, Танька резко кивнула, так что доже зубы клацнули, и, воровато оглянувшись на Пашку, вынула из сумочки небольшой сверток. С виду ничего необычного — простая пергаментная бумага, скрывающая за своими хрупкими объятиями нечто, размером приблизительно с ладонь, но то, как просияли глаза старушки, протянувшей дрожащие руки к «подарку», кого угодно натолкнет на страшные мысли. И Пашка бурый не оказался исключением. Вот только все свои страшные предположения предпочел придержать при себе. Ведь не даром же они буквально только что говорили о доверии! И Пашка действительно ей доверял.

— Спасибо тебе, Танюша, ты добрая девочка, — прошамкала Никифоровна, глотая слезы, — последнее отдашь, коли нужнее кому. И жених у тебя, гляжу, неплохой. Вона как на тебя влюблено зыркает, сразу видно — все для тебя сделает. Да и я в долгу не останусь, так и знай. — Старушка хитро взглянула на молодежь, и Пашке на секунду показалось, что этот взгляд сканирует не хуже гибрида рентгена и личного дела. — Так что, если надо что — обращайтеся, у меня ведь знакомых ой как много! Глядишь и поможет вам кто-нибудь, подскажет, где спрятан золотой ключик.

На этот раз Пашка порадовался, что вовремя успел водрузить уже порядком остывший чай на стол.

— Какой еще ключик? — Уточнил он, чуть севшим от волнения голосом.

— Золотой, голуба моя, золотой. Тот самый, которым дверь за нарисованным очагом открывается. Сказок что ли не читал?

И, улыбнувшись во все свои тридцать два здоровых зуба, Никифоровна шаркающим вальсом отбуксировала свое тело в сторону выхода из зала.

— Ты чего на нее так смотрел? — Сразу же зашипела Танька, легонько щипая Бурого за локоть.

— А ты что, уже ревнуешь? — Попытался отшутиться Пашка, но вышло у него это, прямо скажем, не натурально.

— Просто это не вежливо!

— Ага. Давай есть.

Следующие несколько минут Буров активно совмещал работу челюстных мышц с напряженным умственным трудом, настолько активным, что все недовольства Таньки, в купе с обиженно надутыми губами, разбивались о глухую стену невосприимчивости ко всему происходящему. В конечном счете, девушка была просто вынуждена, по ее разумению, прибегнуть к решительным действиям с целью привлечения мужского внимания. Танька заплакала. Первые и, пока еще, одинокие слезинки прокладывали извилистую дорожку к острому подбородку, норовя отчаянно спрыгнуть с родного лица в даже не троюродную тарелку с пирожным. Шумно всхлипнув, девушка вытерла щеки салфеткой и ею же аккуратно прошлась под глазами, растирая невидимые подтеки туши до красноты.

— Ну ты чего, Мальвина моя? — Пашка моментально подскочил с места и пересел поближе к любимой. — Ну подумаешь, не так посмотрел на старушку, но ведь она же такое сказала…

— Рассказывай!

Слезы, разумеется, как ветром сдуло. Одним словом — женщина.

— Понимаешь, Тань, ведь те самые документы, которые нам нужно переоформить, Шут хранит в потайном сейфе, и открывается этот сейф золотым ключиком. Вот только, хранится этот ключик в самом недоступном месте. По крайней мере, на первый взгляд.

— А на второй… Однажды я уже сделал так, что это самое надежное место было в моих руках, и я найду способ это повторить. Но, боюсь, что на этот раз мне понадобится твоя помощь.

— Все что угодно! — С готовностью кивнула Танька, едва не прикусив язык.

— Нет, вот насчет всего, ты погорячилась, давай остановимся только на том, о чем я тебя попрошу. И для начала я прошу тебя найти номер Артема.

— Черного что ли?

— Именно его.

— Сию минуту организую! — Неуклюже перелезая через Бурого в попытке выбраться из-за стола, Танька улыбнулась ему своей самой очаровательной улыбкой, после чего закричала через весь зал: — Никифоровна! Срочно нужен номер Артемона!

Пашка от души рассмеялся.

К следующему рабочему дню Пашка подготовился с максимальной ответственностью: нарядился, что называется, «с иголочки», привел в порядок бородку, уложил волосы, предварительно разделив их аккуратным пробором на две неравные части и от души набрызгался любимой туалетной водой, так что у самого голова закружилась. Красавец! А главное, запасся максимальным количеством харизмы и невероятного обаяния. Хотя, на первый взгляд, сегодня в этом не было необходимости. Сегодня первоочередная задача Пашки — изобразить из себя влюбленного дурачка и подобраться вплотную к хранителю золотого ключика.

— Прости, Глеб, ты реально хороший мужик, но я вынужден тебя подставить. Ведь на кону моя личная жизнь! И я надеюсь — счастливая. — Почти торжественно сообщил Пашка оленьим рогам, много лет заменяющим деду вешалку и, наконец, сделал шаг за порог, прямиком в свое светлое будущее.

К дому Карабасова личная охрана стекалась всем составом к семи часам утра, дабы принять «царственное тело» у охраны придомовой, едва ли не под расписку с описью и медицинским заключением о техническом, физическом и морально-психологическом состоянии охраняемого объекта. Вот только стекались они не на собственном транспорте, а на служебном, проверенном лично начальником охраны, и им же досматривались на предмет наличия запрещенных и просто посторонних предметов, непосредственно перед посадкой.

— О, Медик! Цветешь, как бабаевский пряник! И пахнешь как камамбер. — Радостно гыгыкнул Глеб, осматривая Бурого. Впрочем, особого рвения начальник охраны не проявлял, памятуя о недавнем спасении и более того, кажется находясь в слегка приподнятом настроении, что определенно было на руку Пашке. — Неужто, с девчонкой повезло?

— Не поверишь, начальник, настолько повезло, что я, кажется, скоро стану женатым человеком!

— Сочувствую.

Пашка мечтательно закатил глаза, дабы больше походить на влюбленного дурачка, хотя, в сущности, и без этого вид был соответствующий. Одна только блуждающая улыбка чего стоила, ни дать, ни взять Джаконд в натуральную величину.

— И зря. Между прочим, в женитьбе нет абсолютно ничего страшного. Одни плюсы! Будет кому встречать меня дома с работы, готовить ужин, рубашки гладить, что там еще…да хоть носки штопать.

— Хреново же ты, друг, жить собрался. — Снова хохотнул Глеб. — Ну ты не переживай, я подкину шефу идейку подарить тебе тачку носков на мальчишнике.

— А я не откажусь! Кто ж в здравом уме от шестисотой тачки отказывается?

Тут уже дружно заржали все, кто уже был в машине, незабывая комментировать услышанное с высот своих интеллектов и прорвы жизненного опыта.

— А у Медика гуда не дура, мерина захотел, — первым подал голос не в меру высокий и чрезмерно блондинистый Костик, снайпер по кличке Альбинос.

— В женитьбе, слышь, — пихнул Костика в бок Сивый, он же Серега Волков, отбитый на всю голову но крайне исполнительный рукопашник, в идеале владеющий семью видами боевых искусств, по меркам нашего городка, — ничего страшного! Ха! Это потому что все страшное, по его словам, выходит в замужестве!

Сестра Сивого год назад вышла замуж и ему, не раз уже приходилось «чистить рыло любимому зятю» за «умышленное бытовое рабство» применяемое в отношении его «Мышки».

— И главное, на ком жениться то собрался, — сложился напополам Валек, самый старший и, порою, самый трудно соображающий из охранников его шефствости. Мало кто знал, какими конкретно талантами обладает этот тугодум, а потому его ошибочно относили либо к дальним родственникам Карабасова, либо к колдунам Вуду, из-за наличия у него странного хобби — больше всего на сете Валек любил лепить кукол, из любого подручного материала. — На пикетчице! Хах! Что будет, когда шеф узнает!

Сразу после слов Валька дверь захлопнулась, а вместе с ней исчезли все звуки как снаружи, так и внутри машины. Бурый буквально кожей почувствовал вмиг возникшее напряжение и с хитрым прищуром обвел взглядом всех присутствующих.