Соло золотого ключика (СИ) - Вивер Ева - Страница 5

— Верно. Я хочу, чтобы ты стал моим Клайдом, моей карающей дланью, мозговым центром операции, да кем угодно, лишь бы Шут потерял деньги и корону, а кролики остались целы и невредимы!

Пашка буквально сверлил девушку тяжелым взглядом, не решаясь определиться с ответом: помочь, или забыть? Что проще? А что важнее? И есть ли у него право на ошибку? Снова.

— Значит, кролики говоришь… — Протянул он, начиная просчитывать риски и вычислять варианты их обхода. — Хорошо, встретимся здесь же, завтра, в десять ноль-ноль.

— Так ты согласен?

Танька устремила недоверчивый взгляд в сторону своей самой первой, да и в сущности, единственной любви, стараясь рассмотреть в серо-зеленых глазах намек на шутку, или того хуже, на предательство. Ведь все-таки, как ни крути, а Пашка, прежде всего, человек работающий на Карабасова.

— Я подумаю… — Коротко ответил Бурый и добавил, уже развернувшись, чтобы уйти: — Что можно сделать, чтобы не потерять тебя. Снова.

И Пашка думал. Одна чашка кофе сменилась другой, а после третей, но мысли Бурого блуждали по кругу, словно цирковые кони на закрытой арене. Где же выход? Как совместить работу «медика» Карабасова и золотой рыбки Мальвиной, не навредив ни себе, ни ей? Как обанкротить первый кошелек города, без угрозы для жизни? Ограбить как пресловутые Бонни и Клайд? Если верить интернету, их заслуги во многом преувеличены киношниками и жадными до славы писаками того времени. Шантажом и угрозами заставить его перечислить все состояние на благотворительность? Вариант, но еще более скользкий, чем кража. Слишком велика вероятность засветиться на сборе информации и дополнительно нарваться на самом шантаже, после чего есть риск проснуться на дне реки с ограниченным запасом кислорода в баллоне. И ведь главное — причастность Шута никто не докажет, в случае чего «медик» окажется заядлым дайвером, с массой подтверждающих фотографий в личном архиве.

И отговорить Таньку от ее затеи как практически, так и фактически, да даже в теории нереально. Слишком уж она загорелась этой идеей. Так как быть? Если только попробовать… А ведь это идея!

Взглянув на старые настенные часы, Пашка довольно ухмыльнулся, отставил чашку с недопитым кофе и бодрой походкой отбыл готовиться ко сну, ведь завтра у него очередное первое свидание. Но на этот раз уж точно с огромной перспективой на семейное счастье.

В назначенный час Пашка, в обнимку с охапкой роз и увесистой коробкой итальянских шоколадных конфет с ликером, ждал любимую на том самом месте, с которого вчера ретировался в состоянии легкого очумения, приправленного растерянностью и весьма не слабым шоком.

Буквально у него за спиной, старушка божий одуванчик в старомодном плаще, подбитом искусственным мехом и в забавной фетровой шляпе с поникшими полями, рьяно намыливала вывеску «Веган пис» старой мочалкой, накрепко привязанной к многоярусной швабре. Интересная, кстати сказать, старушенция. Никто толком не знает, кто она и откуда появилась на болотах, все просто принимают как факт то, что Никифоровна живет здесь на правах старожила и что сама определила себе как место работы, так и место жительства, в подсобке веганского ресторана. Все это, и еще ряд малозначительных фактов, Пашка выведал вчера вечером у поддатого деда, в обмен на новейшее средство от похмелья собственной разработки. Не зря же у деда внук химик! Жаль только, что в родном краю его таланты не признал практически никто, кроме деда и Карабасова.

Танька, как и положено приличной девушке, неприлично опаздывала. Вот уже вывеска сияет чистотой и тонким слоем наледи, а Пашкин нос готов превратиться в сосульку и со звоном шмякнуться на тротуар в компании не менее замороженных ушей, а Танька все не появляется. Может, передумала? Возможно. Но Пашка был стопроцентно уверен в том, что Мальвина от своей затеи никогда не откажется, слишком уж она была уперта в своих начинаниях, а движение зеленых это даже не начинание, это ее детище общегородского масштаба, если можно так сказать.

Стрелки часов со скоростью улитки перенесшей как минимум два инсульта и парализованной на все пузико, приближались к отметке в десять часов и сорок пять маленьких минуточек, когда Танька наконец появилась на горизонте. Хрупкая фигурка облаченная все в туже нелепую кацавейку едва прикрывающую бедра и в наверняка модные лосины из экокожи, стремительно приближалась к Пашке, едва не подпрыгивая от радости и основательно дрожа от холода.

— Привет! — Танька, слегка постукивая зубками, выдохнула облачком пара Пашке в лицо. — Ты все-таки пришел?

— П-приш-шел. — С трудом проговорил Бурый и протянул любимой девятнадцать роз, слегка подернутых инеем.

Как и следовало ожидать, при передаче из одних замерзших рук в другие, шикарный красный букет с шиком полетел в снег. Причем происходило все как в замедленной съемке — сперва цветы опасно накренились, перевешивая за счет своих пышных замерзших головок, затем, при попытке пресечь неминуемое падение, часть высоких стеблей выскользнули из онемевших от холода рук, попутно оцарапав своих пленителей, тем самым освободив собратьям по букету путь на волю. Вот только сбежать окончательно, или покончить со своим внекорневым существованием им не позволили добрые руки Никифоровны, вернее ее доброе ведро, коим она, словно фокусник со стажем, умудрилась поймать все цветы до единого.

— А чего стоите-то, голуби? Продрогли небось? — поинтересовалась Никифоровна, глядя исключительно на окоченевшую Таньку. — А ну заходьте сюды, я вас чайком побалую, из своих запасов. У меня, знаете, какой чай? Особый, болотный. Кожну травку вот этими вот руками собирала.

Танька молча кивнула и прошла вслед за Никифоровной в недра того самого «писа», в котором они с Пашкой еще вчера планировали выпить чаю. Бурый, состроив весьма недовольную гримасу прошествовал следом.

Вот ведь, старая кошелка, — мысленно ворчал Пашка, — а меня погреться не приглашала, пока я тут полчаса зубами вальс Мендельсона выстукивал. Видно сразу поняла, что я их зеленые взгляды не разделяю. Или просто дала возможность влюбленному идиоту помучаться и передумать. Ну да в таком случае — шиш она угадала. Больше я ее не упущу.

Никифоровна провела молодежь до дальнего столика в самом теплом углу и ушуршала за болотным чаем, не забыв водрузить на стол многострадальные розы в том самом ведре, в котором она их доставила. Сервис.

— Ну ч-что, под-думал? — Задала волнующий ее вопрос Танька, все еще не прекращая стучать зубами.

— Аг-га. С-сейчасс с-согреюс-сь и в-все т-тебе расс-скаж-жу.

Танька внимательнее присмотрелась к Бурову. Да, он определенно продрог до костей и будет просто чудо, если ее будущий подельник не простудится. Не долго думая, она подскочила с места и мелкими шажками засеменила к стойке администратора, увлекая за собой вышедшую навстречу официантку, одну из ее самых верных последовательниц. Быстро черкнув в ее блокноте «все в лучшем виде и двойной коньяк», Мальвина вернулась на место одновременно с Никифоровной.

— Пейте, голуби, не боитесь, тут все свое, родное, натуральное. Не бурда какая-нибудь магазинная, таким не отравишьси.

— Сспасибо. — Ответили «голуби» нестройным курлыканьем и синхронно приложились к горячему напитку. Вкусно.

Пашка блаженно закатил глаза, смакуя травяной сбор с легким смородиновым послевкусием — ведь не обманула старая кошелка, действительно все натуральное, а Танька все больше отогревала руки о горячую чашку. Замерзла. И где только ее все утро носило?

— Паш, у меня, кажется, план есть. — Мальвина решила начать разговор первой, тем самым прощупав Бурого — поможет, или все же нет.

Пашка поперхнулся.

— Такой же гениальный, как одиночное пикетирование возле здания администрации? Нет уж, будем действовать по-моему.

— Хорошо. Если конечно твой план подразумевает исполнение моего желания.

Пашка обреченно вздохнул.