Соло золотого ключика (СИ) - Вивер Ева - Страница 13

Танька помнила. Еще бы не помнить. Тогда в театральном кружке на базе средней школы проходил кастинг на роль Красной Шапочки в новогоднем спектакле. Волка играл Пашка, охотников Петька с Артемом, маму молоденькая физручка, даже имя которой никто не успел запомнить, так быстро она сбежала из школы замуж, а бабушку Альбина Геннадьевна, классный руководитель пятого «б» класса. Она-то и привела на кастинг свою любимую ученицу со свежевыкрашенными в насыщенный голубой цвет волосами.

— И кого это вы нам, Альбина Геннадьевна, привели? — Насмешливо вскинул бровь рыжий волк. — Нам же вроде Красная Шапка нужна, а у вас за спиной самая настоящая Мальвина прячется.

— Ну, тогда ты Буратино! — Коротко хохотнул охотник Петя, почесывая спину фанерным ружьем. — Такой же любопытный и задиристый.

— Защищаешь… — Фыркнул Пашка. — Значит, будешь Пьеро. Тем более что имечко подходящее. Стихи-то строчить умеешь?

— Не переживай, научусь. Темыч, а ты чего молчишь? Берем Красной Шапкой, или сценарий на Буратино переписываем?

— А Артем у нас вживается в роль Артемона, текст учит.

— Гаф! — Согласно кивнул в ответ Черный.

Конечно, Альбина Геннадьевна быстро прекратила это дешевое представление, но, новые прозвища успели выскользнуть за кулисы и стать достоянием школьной общественности, особенно в свете некоторой общности имен и фамилий реальных школьников с вымышленными куклами. А сама Танька в тот же день потеряла покой. Вот просто от слова совсем. То есть абсолютно. Одно время даже тайком Пашку до дома провожала, только что портфель за него не носила и за косички не дергала, в виду отсутствия таковых.

Сейчас, разумеется, все было иначе. Хотя старые чувства никуда не делись, равно как и старые обиды, но совершенно неожиданно они начали обрастать чем-то новым, очень похожим на твердую оболочку из заботы, доверия, и простой душевной теплоты. Пожалуй, именно такая оболочка нужна каждой девушке для осознания своей важности и необходимости присутствия в жизни любимого человека.

— Я-то все помню, а вот ты не забыл, что у нас осталось очень мало времени на перевоплощение тебя в красавицу?

Танька вручила Артему свои пушистые тапочки, размера на четыре меньше необходимого, и проводила друга на кухню, временно переоборудованную под гримерку.

— Ой, смотри мне Танюха, если не дай Бог мне эта красавица не понравится…

— Акстись, Артемон! Моих дизайнерских навыков хватит на то, чтобы сделать из тебя современную Джаконду.

— Лишь бы не Венеру Милосскую.

Через два часа к подъезду подкатило такси. Черная глянцевая поверхность новенького Хендая буквально кричала о своей непричастности к сомнительной организации эксплуатирующей механический труд ее собратьев, однако, девушки, ступившие на свежевычищенный тротуар, активно делали вид что не замечают ее непрозрачных намеков.

— Куда путь держим, красавицы? — «соблазнительно» оскалился немолодой уже кавказец, демонстрируя глубокую тоску своей ротовой полости по стоматологическому кабинету.

— Хочется верить, что на встречу с судьбой. — Грудным голосом произнесла жгучая брюнетка с полными губами, резко очерченными скулами и соблазнительной родинкой под правым глазом. — Пиши адрес.

Тем временем, черная правительственная «Чайка», ГАЗ-14 ручной сборки, венец коллекции управленческих авто Карла Моисеевича Карабасова, медленно, но верно, приближалась к одинокой лесной «избушке».

Стоит заметить, что все ее одиночество, равно как и видимая доступность, были исключительно показными. Кому, как ни Шуту, практически единолично и собственноручно вырывшему котлован под это архитектурное чудо, знать, ЧТО скрывается за внешней миниатюрностью и хлипкостью конструкции.

Заглушив двигатель, Карабасов вынул ключ из замка зажигания и с трудом подавил навязчивое желание перекреститься. Что его ждет? Почему именно сегодня? Неужели Торчилла в чем-то его подозревает? Неужели… Нееет… Он был слишком осторожен, слишком. Даже эта гадюка не должна была ничего пронюхать. Никто, ни одна живая душа, не знает о том, что он задумал. Он обезопасил себя по всем фронтам.

Кажется, по всем…

Телефон в нагрудном кармане противно завибрировал, щекоча нервы и напоминая Карлу Мотсеевичу об обещании проведения предсмертного прямого массажа сердца, в случае нарушения им установленных границ. Да, в купе с воспоминаниями о чудовищном маникюре Торчиллы, каждое воспоминание об этой угрозе раскрашивалось новыми красками и обрастало подробностями.

Отключив сигнал напоминания, Карабасов подошел к бревенчатой избушке без окон и дверей.

— Избушка, избушка, повернись к лесу задом, а ко мне передом. — Пробормотал с горькой усмешкой.

В тот же миг «бревна» стены разъехались в шахматном порядке в разные стороны, образуя проход достаточно широкий для того, чтобы через него мог проехать среднестатистический минивен. Вот только машины внутри, ожидаемо, не оказалось. Впрочем, там не оказалось вообще ничего, кроме толстых металлических стен, выкрашенных в белый.

Карабасов тихонько выругался и шагнул внутрь. Без сопровождения верного телохранителя он чувствовал себя паршиво, словно мышь с прижатым мышеловкой хвостом, мечтающая только об одном: чтобы этот кошмар скорее закончился. Неважно чем, только бы быстро и без боли. Без того самого массажа.

Нажав на стене неприметную панель, Карл Моисеевич открыл тот единственный вход в подземный бункер Торчиллы, которым ему было дозволено пользоваться. Узкая винтовая лестница его буквально убивала, вызывая приступы панического страха и сумасшедшую отдышку. Два этажа вглубь. Длинный коридор. Четвертая дверь направо. Его ждали.

Пожалуй, излишне худая женщина с естественным золотистым загаром, охотно демонстрируемым ею сквозь множественные продольные разрезы на длинном черном платье, с короткой стрижкой в стиле двадцатых годов, с соответствующим образу макияжу и с невероятно длинными острыми ногтями, выкрашенными черным лаком, восседала на одном единственном кресле, расположенном посреди небольшой белоснежной комнаты. На вид ей было не больше тридцати, но, стоило лишь на немного изменить освещение, и вырисовывалась совершенно иная картина. О таких женщинах, как она, обычно говорят одно — женщина без возраста, но зато, с большими деньгами и властью. Торчилла. Вот и вся информация известная об этой удивительной личности.

— Ну здравствуй, Карлуша. Как добрался? Соскучился?

Женщина чуть прищурила карие глаза, внимательно следя за реакцией гостя. Карабасов сглотнул, нервно поправил узел галстука и выдавил из себя вымученную улыбку.

— Тори, ну что за вопросы? Разумеется, я скучал! Как можно не скучать за старыми друзьями. Нет, я конечно ни в коей мере не намекаю на твой возраст…

Утихшая было отдышка, вернулась, в сопровождении активно повышающегося давления.

— Равно как и я не намекаю на одного твоего старого друга, буквально вчера найденного одной неприметной кормушке старого зоопарка.

— Тори, я не…

— Хватит! — Решительно оборвала «друга» Торчилла. — Мне плевать на ваши отношения с подобного рода друзьями, но я, кажется, уже не раз просила тебя оставить эти грязные методы разрыва дружеских отношений в прошлом! Ты ходишь по очень тонкому льду, Шут.

— Тори, ты просто не знаешь, он…

— Я не знаю? — Она скептически приподняла бровь. — Дорогой мой, в этом городе нет ничего, о чем бы я не знала.

Карабасов мысленно выдохнул. Значит, пронюхать о встрече в столице ей все же не удалось. Значит, еще есть шанс не только довести свою игру до конца, но и выйти из нее победителем.

— Он хотел подмять под себя Болота.

Торчилла задумчиво постучала острым ногтем по подбородку. Конечно, она знала о множественных попытках прикарманить «бесхозную» территорию теми, или иными структурами и группировками, более того, она давно вычислила, кто именно занимается этим в данную минуту. И это был не найденный в тигрином вольере Серж. Это был он, Шут. Карл Моисеевич Карабасов собственной персоной. Тот, кого она лично подняла из грязи и выпустила в большую жизнь. Тот, кого она вскоре скинет с его пластмассового трона. Чужими руками.