Другая жизнь. Назад в СССР-2 (СИ) - Шелест Михаил Васильевич - Страница 19

— От тебя и не требуется демонстрировать свои навыки. Просто постарайся заинтересовать девушку, постарайся быть рядом в походах, прогулках. Ты вон какой разносторонний спортсмен. Мы не хотели бы, чтобы с Тиэко что-то случилось.

— Понятно, — кивнул я головой. — А вдруг я ей не понравлюсь? Э-э-э… Ну, в смысле, — антипатия… Бывает такое. Мне вот Железняк сразу не понравился, ещё в том году, а я, судя по всему, ему…

— А ты осторожно, аккуратно. Мы устроим выставку твоих картин. Ты станешь их всех рисовать… Опять же, беседы, твоя гитара, песни. Форсировать отношения не стоит. Дети и так сдруживаются, когда чем-то вместе занимаются. Ты научишь их рисовать, они тебя станут учить своему языку, каллиграфии.

— Рисовать? Да, какой из меня учитель? Я и сам-то не понимаю, как я рисую. Оно ведь само получается! Я что вижу, то и переношу на бумагу. А не у всякого человека получается видеть.

— Это я по себе знаю, — чуть не сказал я, но вовремя осёкся.

— Это своего рода сдвиг по фазе. Как у шахматистов, писателей, поэтов. Где-то читал, что один псих так рисовал огонь, что он, нарисованный, казался настоящим. Потом его вылечили и рисунки стали обычными. Поэтому, не знаю что получится из моего учительствования.

— Не переживай, там будут профессиональные преподаватели. Подскажут, а может чему-нибудь и научат.

— Ух, ты! Вот это здорово! Хотел бы освоить технику живописи. Да и вообще…

— Полагаю, что ты проникся поставленной перед тобой задачей и ответственностью?

— Проникся, Станислав Куприянович. Они в начале августа приезжают?

— Да! Пятого!

— Ещё время есть. Подналягу на японский.

— Подналяг-подналяг, — улыбнулся руководитель отдела пропаганды Приморского краевого комитета коммунистической партии Советского Союза. — Вдруг, что-то и получится? Когда очень хочется — всё получается.

Июль я провёл с пацанами на море. Нас, конечно, убыло, так как старшие на год ребята готовились к поступлению в ВУЗы и на бухту, как мы называли нашу купалку, приходили редко. Я вволю нанырялся, наохотился с острогой на ленков и пеленгасов, которые паслись в водорослях, словно стада овец, и насобирал трепанга. Пеленгас, если что, — это такая Дальневосточная кефаль. Очень вкусная и в ухе, и в жареном виде.

В этом году я знал, где их искать и как. Предок подсказал. Он, как оказалось, море знал и снаружи, и изнутри. Он научил меня технике накачивания легких кислородом и я смог задерживать дыхание под водой на целых две минуты. А раньше я мог плыть под водой только сорок пять секунд. И то с предварительной гипервентиляцией. Теперь справлялся без неё.

С таким запасом воздуха я смог нырнуть на пятнадцать метров. Была у нас такая глубина сразу за рифами. Мы называли её бездна. Однажды в том году я в ней едва не утонул, когда у меня с остроги сорвался раненый пеленгас и стал в неё опускаться, не имея возможности нормально плыть. Он опускался, а я за ним, пытаясь схватить руками, а он выскальзывал. Чуть не захлебнулся, когда организм на глубине метров пяти попытался вдохнуть.

И вот я в эту бездну, измеренную нами леской от удочки, и отправился, взяв с собой для утяжеления камень. На рифах, нам пацанам, в основном, было по пояс. Подводные скалы поросли розовым морским лишайником, изобиловали разноцветными и разно-размерными морскими звёздами и серыми, коротко-игольчатыми, в основном, ежами. И скала обрывалась круто и абсолютно вертикально. Уже через метров пять там начинало темнеть, потому, что это на самом деле, была расселина из которой мы доставали огромных «морских чертей», в пацанском обиходе называемых «бычками».

Жалко, что у меня не было с собой фонаря. Да и с аквалангом бы тоже было бы интереснее. Подводные красоты я любил. Даже позволил себе попытаться изобразить несколько картин подводного мира, написанных цветными точками. Забавно получилось! Как мозаика.

И вот я на спор нырнул в «бездну» и достиг её дна. Нырял я, как уже говорил, с камнем, но не в руках, а на верёвке. А верёвка была в руках. Я опускался не быстро, помогая себе ластами. Маску сдавило. Я продулся. Маску ещё раз сдавило. Я снова продулся. Верёвка ослабла. Я махнул ластами ещё четыре раза и коснулся рукой дна, схватив горсть камней. К моему удивлению, дно можно было разглядеть отчётливо. Развернувшись, я медленно, но всё больше ускоряясь, начал всплывать. Воздуху было достаточно. Меня распирала эйфория.

— Это кислородное голодание, ты не обольщайся, — сказал «мой внутренний голос». — Но — всё равно ты молодец.

Это был мой личный подвиг. Выиграть спор с кем-то — это фигня, а вот выиграть спор с самим собой… Это дорогого стоит. Как сказал мне «предок»: «Жизнь настоящего мужчины состоит не из побед над соперниками, а из побед над самим собой, и, естественно, поражений, которые тоже нужно побеждать».

[1] https://vkvideo.ru/video-230050981_456239093?ref_domain=yastatic.net

[2] https://rutube.ru/video/b63cbaf60d0c713dfdbdf0063351c0a8/?r=plwd

[3] https://my.mail.ru/mail/akasheva.mariya/video/77/20507.html

— Видишь, как получилось, — сказал мне как-то «внутренний голос» с некоторой долей сожаления. — Японский язык я не изучал, а тебе он сейчас пригодился бы. Придётся самому как-нибудь.

— Почему — как-нибудь? Память у меня теперь лучше прежней. Не абсолютная, но хорошая. Русско-японский разговорник, вроде, освоил. Меня японцы кое-как понимать смогут. А мне их понимать, — необязательно! Их «самобытная» культура мне не интересна. Самураи всякие… Пусть с ними вожатые разбираются. Переведут, если что… Да и не собираюсь я «распинаться» перед этими японцами и им угождать. Пусть лучше они русский язык учат.

— Судя по твоей многословной реакции на моё высказывание и обильному потоотделению, ты волнуешься. Японская девушка тебя интересует?

Я скривился.

— Не то, чтобы… Мне не очень нравится эта затея с… Как ты назвал? Бодигард? Телохранитель? Почему я?

— А кого? Ты выиграл всесоюзный конкурс стенных газет. Нормально, да? Поэтому партийно-комсомольские органы обязаны были тебя как-то использовать. Они всегда, э-э-э, используют чужие успехи. А тут ты ещё и с другого боку себя проявил. Как переводчик и артист дубляжа. Я уже, думаю, что Виктор никакой не гэбэшник. Он чистой воды партаппаратчик. Скорее всего, он — родственник Чарусовых и «проходит по линии культуры», кхе-кхе, где-нибудь в ЦК Украины в Киеве. Там они ничего не боятся. Даже ходить в джинсе и заниматься фарцовкой почти в открытую. Он явно не из центрального аппарата. Но связи с ними имеет, и засветил тебя перед ними специально. Вот откуда у него валюта и карт-бланш на закупку видеотехники и такие деньги на оплату тебе гонораров.

— Да, не интересно мне, кто такой этот Виктор, — поморщился я. — И пофиг мне на его бизнес. Ты мне скажи, у тебя были контакты с этими японцами?

— Нет, конечно. Я же головой об парту не бахался, и в меня никто сторонний не подселялся. Это я сам, кхе-кхе… Ну, ты понимаешь. А поэтому, особых умственных изменений в теле, э-э-э, донора не происходило, как и в его голове. Это у тебя… Это со мной первый случай, когда моя энергетическая матрица доминирует над ментальной. Э-э-э… Не забивай себе голову.

— То есть, если я правильно понимаю, раньше ты использовал свою память в обычном, так сказать, режиме, а сейчас в «турбо».

— О! Отличное сравнение! Принцип работы двигателя с турбиной очень хорошо подходит для объяснения твоих мыслительных процессов. Задача, как бы возвращается и вторично толкает ментальную матрицу. Ну и скорость обмена информацией в ней значительно ускорена, по сравнению с обычным мозгом. Я, честно, говоря, и сам не понимаю, как оно сейчас работает. Но работает же⁈ Кхе-кхе!