Сокровище дархана - Красовская Марианна - Страница 10

Возвращаясь в свою каюту, Ситара плакала от разочарования. Нет, не о свободе она вздыхала. Сейчас, когда девушка столько времени проводила в одиночестве, наедине со своими мыслями и мечтами, она как никогда остро ощущала себя неполноценной. Как глухой, который жаждет слышать звук флейты. Как слепец, что ощупывает острые грани сапфира, но не может даже представить себе глубину его цвета. Как хромой, что мечтает бежать по дороге наперегонки с ветром! Будь рядом Ингвар, он нашел бы для нее утешение, но увы, тут был только Хашур, который, видя следы слез на бледном личике Ситары, только расстроенно цокал языком, да приносил какие-то лакомства вроде орехов в сахаре, сладких лепешек и морской рыбы.

В конце концов не выдержал и он.

– Госпожа моя, что же вы так убиваетесь? Разве вы не молоды, не хороши собой? Разве не ждут вас богатые покои, прекрасные сады Угура и беззаботная жизнь? Император добр к женщинам, он дарит своим женам великолепные жемчужные ожерелья, шелковые халаты, эмалевые гребни…

– Уйди, Хашур, – злилась Ситара. Ей плевать было на императора, ей нужен был теперь только дракон. Или Ингвар. А еще лучше – оба сразу.

– Или, быть может, вы боитесь брачного ложа? Напрасно. Император опытен и искушен в любви. Его женщины мечтают, чтобы он позвал их к себе на целую ночь. Они сладко стонут в его объятиях.

– Заткнись! – свирепо рычала Ситара, швыряя в угура подушкой.

Потом она падала лицом в постель, сотрясаясь от смеха, а бедняга Хашур заламывал руки, думая, что довел бесценную пленницу до слез. Если девочка похудеет, подурнеет, будет на него жаловаться – Император своего верного слугу подвесит за то самое место, которое в приличном обществе нельзя называть! О, угуры знали толк в пытках. Сам император в свободное время любил развлекаться с пленными. Неугодных ему бросали в клетки к диким зверям, в ямы со змеями, топили в воде, жгли огнем, били железными и бамбуковыми палками, протыкали крючьями, рвали на части, колесовали, вешали… и это лишь малая часть казней.

Нет, ни за что Хашур бы не хотел вызвать гнев своего господина! Но и приказать пленнице смеяться и радоваться жизни он не мог.

– Я попрошу капитана найти служанку из вашего народа. Какую-нибудь рыбачку или крестьянку. Это утешит вашу скорбь?

– Нет! – Ситара немедленно села на постели, свирепо сверкая глазами. – Не нужно мне никого! Я просто хочу домой!

– Это невозможно!

– Тогда… тогда научи меня драться кинжалом.

Хашур вытаращил глаза. Какую глупость придумала эта девчонка! Кинжалом? Чтобы она его же и зарезала? Или, быть может, подняла нож на самого Императора? Ну нет, не настолько он глуп. Но теперь он понял, что пленнице просто скучно, поэтому она сама себе выдумывает обиды, и немного расслабился.

– Кинжал я вам не дам и саблю тоже. Но могу научить вас драться руками и ногами.

– Как это? – удивилась Ситара. – И зачем? Кулаками махать – много ума не нужно.

– О, вы увидите, – хитро улыбнулся угур. – Я покажу. Только придется вам лицо и волосы скрыть, дабы ничей чужой взгляд не осквернил невесту моего господина.

Девушка поморщилась, но любопытство было сильнее возмущения. Ей хотелось выйти из каюты, но до ночи было еще далеко. Хашур же предлагал какие-то новые развлечения, и Ситара им была рада.

– Я сделаю все, как ты скажешь, – поспешно заверила она угура.

Тот с полной серьезностью кивнул и принялся копаться в ее сундуке. О да, у Ситары теперь был сундук. Хитрый Хашур каждый день приносил ей какие-то подарки “от господина”: то новое тхуни (конечно, фиолетового цвета), то ожерелье, то шелковые шальвары, то белую батистовую сорочку на моревский лад, то костяной гребень, то алую ленту. Скорее всего, этих сокровищ – полный трюм. Ситаре очень нравилось такое внимание, хоть она и надувала губы, отворачиваясь от очередного подношения. Но как же приятно, когда о тебе так заботятся!

Хашур же швырнул на покрывало шальвары и сорочку и велел принцессе пока переодеваться. Сказал, что придет за ней через тридцать капель, и убежал.

Это тоже был дар Угурского Змея: водяные часы. Таких в Дарханае не было, они меряли время или свечами, или узнавали его по солнечным часам. Хашур рассказывал, что во дворце Императора много чудес. Там есть механические птицы, которые поют ну совсем как живые, и огромные часы, стрелка которых показывает время даже ночью и в пасмурную погоду, и большое шахматное поле, вместо фигур на котором сражаются настоящие воины… да, до смерти сражаются. Да, у Императора много людей, одним больше, одним меньше. Нет, не стоит бояться, Угурский Змей очень нежен со своими женами.

А водяные часы были для Ситары лишь игрушкой. Когда звуки падающих капель ее раздражали, она закрывала заслонку чаши. Что толку знать, сколько минут прошло от рассвета, если день тянется бесконечно, а плаванье неизвестно когда и закончится!

Она послушно переоделась и даже заплела волосы в простую косу. Хашур недолго испытывал ее терпение. Он принес черный мешок с прорезями для глаз и велел девушке надеть этот ужас на себя. Сам он выглядел необычно. Раньше он появлялся перед Ситарой в белых шальварах и белой же сорочке до колен. Простая и привычная одежда, такую носили все слуги во дворце дархана, как мужчины, так и женщины. Сейчас же он был в черном: короткой куртке с поясом и широких плотных штанах. Вместо удобных кожаных тапок – веревочные сандалии. На лбу тканевая повязка. Оружия при угуре не было.

Впервые Ситара задумалась – а кто он, собственно, такой? Она уже знала, что Хашур умнее, чем кажется на первый взгляд. И, как видно, у него была власть на корабле. А еще Угурский Змей доверял этому маленькому человечку. Хашур был грамотен, разговаривал на нескольких языках, знал обычаи Дарханая. Разбирался в драгоценных камнях и тканях. Умел предсказывать погоду – и в этом Ситара уже успела убедиться. Очень непростой юноша.

Из какого он рода? Сколько ему лет? На вид – едва ли двадцать. Невысокого роста, едва ли выше маленькой принцессы, хрупкий, с некрасивым живым лицом, узкими глазами и кривым сплюснутым носом, с торчащими во все стороны черным жесткими волосами, он не вызывал у нее отторжения, но и мужчину она в нем не разглядела. Так, слуга и слуга. Вот будет смеху, если окажется, что он и есть – Угурский Змей!

Но нет, Змею уже за пятьдесят. Хашур слишком молод.

– На палубе молчите и ведите себя смирно, – предупредил угур. – не стоит привлекать внимание.

Ситара показала ему язык и скорчила рожицу – все равно под черным мешком не видно. В принципе она понимала, почему он велел ей так одеться, но все равно злилась. Какое неуважение к женщине, прекраснейшему из созданий Великой Матери! Женскую красоту надлежит подчеркивать цветами, красками, драгоценностями и яркой одеждой, а не прятать от людских глаз. Да и для мужчины красивая жена – это благословение, а благословение нужно показывать людям, иначе Мать решит, что ты его стыдишься, и отдаст другому. Неужели угуры так жестоки к своим женам, что заставляют их носить мешки на головах?

Хашур поторапливал принцессу, и она огрызнулась:

– Сам попробуй по лестнице ходить, завязав глаза и закутавшись в одеяло! Или мне нужно упасть и сломать себе шею?

– О нет, прекраснейшая, ни в коем случае. Ступайте осторожно, вот сюда. Я думал, вы уже запомнили дорогу.

Запомнила, конечно, но мешок мешал обзору, и ухватиться за поручни в нем было невозможно.

Наконец, трудный путь был преодолен, Ситара оказалась на палубе – днем. И едва не убежала обратно, увидев, сколько собралось матросов. Она и не думала, что тут столько людей. Корабль казался ей совсем небольшим. Торговые суда моревцев куда внушительнее! Попыталась сосчитать людей, но тут же сбилась. Испуганно попятилась. Хашур подтолкнул ее в спину и шепнул:

– Не бойтесь, госпожа, здесь никто вас не обидит. А если обидит, будет иметь дело со мной.

И так спокойно и уверенно прозвучал его голос, что она поверила.

Хашур оставил ее возле одной из мачт. Вышел на середину палубы и поклонился.