Джунгли. Том 2 (СИ) - "Focsker" - Страница 37

— Рабнир, ты сказала, при встрече, Беа прыгнула на тебя, а после ударив по шее, её топор раскололся?

— Да, именно так и было! — гордо воскликнула медоед, и тогда Агтулх положил ей руку на шею, вернее на позвоночник. Пальчики его показались медоеду настолько нежными, что она подумала, что сейчас будет поцелуй… но нет. Как серливую кошку, он схватил её за кожу, слегка и неприятно для медоеда, ногтями в неё впился.

— Больно? — спросил он, требуя от Рабнир правды, которую та так старательно утаивала.

— Неприятно. — С печалью в голосе, понимая, что придётся признаться, ответила она.

— Тогда как? Соврала мне, лгунишка? — тут же убрав руку, приобнял и прижал к себе Рабнир, Агтулх. — Я знаю, что ты сильная, но о таком лгать не стоит. Хотя бы мне…

— Агтулх, любимый — оттолкнув его, повесив голову, Рабнир требует его пойти за ней следом, и лишь когда они покинули шатёр, предупреждает: — Сейчас я покажу тебе свою новую боевую форму. Она страшная и уродливая, в ней я большая-прибольшая, но прошу, поверь, я — это я, ладно?

«Новая форма?» — подумал Алексей о эволюции личного навыка Рабнир, сделав шаг назад, веря словам Рабнир, отдал команду:

— Стража, отойдите подальше. Рабнир, приступай и не бойся, я всегда буду с тобой!

От его слов женщины-кошки ревниво вздыбились, послушно отошли, а медоед, задрав нос, начала трансформацию. Ощутя движение крови в своём теле, напрягая мышцы, разгоняя сердцебиение и восприятие, используя технику, которой её учили мать и сёстры с самого рождения, Рабнир выпускает когти и…

Глядя за тем, как кряхтит медоед, Алексей ждал чуда, ждал обещанного чудовища, но вместо этого лишь гримаса на лице Рабнир и испуганные взгляды тех, кто её привёл. Больше ничего. Минута, другая — ничего не меняется.

— Рабнир… — позвал ту Агтулх.

— Ща-ща-ща… ыы-ы-ы-ы-ы… — напряглась до красного лица медоед. Когти на руках и ногах её слушались, так же как клыки; она ощущала, как они становятся длиннее, но тело, оно не слушалось, а разум отказывался злиться, бунтовать!

— Милая, возможно, ты устала, давай сегодня отдохнёшь у меня, выспишься…

— Хватит говорить мне о том чего я хочу! — напрягаясь до предобморочного состояния, согнувшись, кричит Рабнир. Ничего не происходит, её сильнейшее оружие, даже старая боевая форма не проявляется. «Какого чёрта, я что, лишилась сил⁈» — в глазах её ужас и отчаяние. Кряхтит, стонет, кричит, но не выходит. Она даже разозлиться, как медоед, не может!

Алексей подходит к Рабнир, так же как и ранее, обняв, помня о том, что воительница носит в животе их ребёнка, успокаивающе просит:

— Давай ты завтра мне всё покажешь. Или попросим кошек, чтобы подтвердили твои слова. Уверен, если ты так серьёзно к этому подошла, значит, так и было.

Нижняя губа медоеда с обидой задёргалась. Она хотела показать, на сколько стала сильной, на сколько может быть полезной, и каким невероятным будет ребёнок, если переймёт эту её новую способность. А вместо этого, вместо гордости и трепета, которые ожидала увидеть в глазах любимого самца, видела лишь утешение… такое, словно по её вине, из-за того что она плохо старалась, у любимого самца не встал. Рабнир хотелось разрыдаться от позора, но Агтулх, жарко поцеловав в губы, всё исправил. Теперь, как бы ни позорилась Рабнир, все кошки, Чав-Чав, Гончьи и другие, видевшие это, завидовали ей чёрной завистью. Все они знали, на сколько сильна Рабнир, и ни одна не стала смеяться над неудачной трансформацией, зная, через что прошли вернувшиеся героини.

И лишь одна, чужеземка, под присмотром «надсмотрщиков», издали с ревностью и завистью глядела за беловолосой, той, о ком так часто говорил Агтулх. Аукай ещё никогда не видела медоедов в бою, в столице были лишь беременные и их дети, в то время, как все и каждая Медоед прибывали постоянно в боевых лагерях и местах, где их сила нужнее всего. Медоеды ценились Добрыней, о их живучести и силе слогались легенды, но Аукай не видела им прямого подтверждения. «Глупая лгунья, хамка, дикарка, волосы короткие, тело как камень, лишь грудь подтянутая…»

— Это и есть та самая Рабнир из племени медоедов? — спросила гостья у своей сопровождающей, Рагозской служанки-работницы.

— Именно так, госпожа, — согласилась служанка. — Это одна из любимых женщин бога Агтулха.

— Их много? — спросила Наместница.

— Много, — кивнула служанка. — Прошлой ночью, у шатра, вы видели госпожу Лею, из гордого племени вольных пантер, что сейчас также носит под грудью дитя Агтулха. Они здесь редкие гости, госпожа Лея, вместе с другими беременными подругами осваивают рыболовный промысел. Она приходила с Эрной Дис, в прошлом второй десятницей третьей штурмовой сотни, элиты разведки Рагозии, что также беременна. А рядом с ними была Хаста Тигрис из племени Тигриц, кажется… огненный маг-наёмник, или кто-то из них.

— Маг, её не продали с другими пленными? — удивилась Наместница.

— Видимо так, — пожала плечами служанка. — Она с отрядом была козырной картой адмирала Глатческо, к счастью или сожалению, той ночью мы с ними и попали в плен. Я очень рада, что выжила в той бойне, и сложно передать те чувства, которые я испытываю, пребывая в этом поселении.

— Хочешь сказать, она тоже осталась? Разве может быть магу лучше здесь, чем в Республике? — с ноткой недоверия спросила Аукай.

— Конечно, лучше, — не думая, ответила служанка. — Здесь чище, нет мышей и крыс — их тут очень вкусно готовят. Кстати, и кормят здесь вкуснее, за еду платить не нужно. Просто работай, делай, что велят, и будешь сыт, будешь спать хорошо и долго, может, даже одежду за хорошую работу дадут. Ну и, конечно же, мужчины… Здесь некому за ночь с ними платить. А попасть на «приём», как говорят местные, можно, отстояв в очереди. Я, к примеру, после того как сдалась, начала работать и наконец-то попала в слуги, стала три тысячи десятой. Но это условно, когда кто-то из более статусных беременеет, их вычеркивают, и очередь может сильно сократиться. Самцы Федерации очень старательны, Агтулх Кацепт Каутль, его тайные знания, умения и навыки очень сильно повлияли на плодовитость и старательность местных самцов.

— Вот как, — подметив опытность предела своих женских мечтаний, хмыкнула Аукай. — И с какой скоростью движется очередь?

— Каждую неделю по-разному, — ответила служанка. — Вот сейчас, с момента вашего прибытия, от знакомых кетти, я слышала, что самцы сильно активизировались. И за три дня очередь сократилась почти на двадцать единиц.

— Да ну… — Аукай быстро стала считать. — Так это получается, что каждые сто пятьдесят дней у вас есть право попасть к Агтулху?

Работница рассмеялась.

— Вовсе нет, — к Агтулху попадают лишь избранные. Те, кто сильнее других, рискуют собой, защищая племя, как та же Лея, сразившая наших лучших воинов в битве за форт. Как Рабнир, как… Двуххвостая Кисунь, много достойных…

— Ты сказала, в битве за форт? — переспросила Аукай. Голову её посетили дурные мысли.

— Верно, — ответила служанка.

— А в какой стороне он находится? Где разбили лагерь Рагозцы? — нехорошее предчувствие стало сильнее.

— Боюсь, это мне не известно. Я не умею читать карт, сюда нас привели с завязанными глазами, раздетыми, безоружными.

— Вот как… — вспоминая странный бой на берегу, старпом наконец-то позволила себе искренне улыбнуться. Давно ей не давал покоя тот необычный бой. Как так, заседавшие в засадах республиканки, имея превосходные позиции, союзников из Кетти, фактор внезапности, не смогли убить даже одной из них. Как легко сами были разбиты, попали в окружение, и, словно по волшебству, просочились сквозь пальцы местных аборигенов. «Отличные костюмы, отличная актёрская игра и свидетели-трупы, что не могли ничего рассказать. Хорошая вышла пьесса, Агтулх Кацепт Каутль, и…» — Аукай Путьчитвай задумалась. Вернувшись обратно в свой шатёр, с хитростью и свойственной ей серьезностью собирается бороться за то, что уже несколько дней сводит её женское нутро с ума.

«Ничего ведь плохого не случилось, раны затянутся, все живы, будут жить, и наличие Республики на берегу подтверждённый факт. Значит, и угроза нападения Республики никуда не делась. Прекрасный Агтулх — прекрасным движением своей прекрасной руки кинул нам в глаза пыль. Интересно, будет ли он заступаться за меня, если я признаюсь в том, что знаю и пообещаю помочь ему в этом „представлении“? Казнит ли он меня от страха, нарушив обещание помогать, или…»