Джунгли. Том 2 (СИ) - "Focsker" - Страница 23

Заметив сестёр по крови, четверо из которых происходили из рода Чав-Чав и одна из Кетти, Гончья сразу всё поняла. То, в чём подозревают Чав-Чав в Федерации, не пустой звук, и правды в их словах столько же, сколько и неправды. Предатели есть, и то, что они видели, тому лучшее доказательство.

— Это то, о чём я думаю? — Глаза Рабнир в гневе загорелись жёлтым огнём, когти впились в землю.

— Опусти голову в грязь, Рабнир. Жажда крови в твоих глазах сейчас ярче солнца. — Командует Гончья и подруга послушно опускает взгляд. — Да, ты всё правильно поняла. Скорее всего, они предатели или разведчики Добрыни. Хотя ни одной из них в списке командующего не числилось.

— Убьём их, как только покинут вражеский лагерь, — говорит Рабнир.

— Нет, поступим умнее, — говорит Гончья.

— Я не умею умнее. Я умею убивать, они враги, нет, хуже, они — предатели. Слишком опасно пускать в селение. — Требовала расправы Рабнир.

— Там четыре Чав-Чав и одна глазастая Кетти. Если нападём и не убьём разом, они разбегутся в разные стороны, а после расскажут, что их обнаружили этой лысохвостой… что это вообще за племя такое. Может, болеет?

— Крысиное племя, — говорит медоед. — Ещё тот, от кого я произошла, рассказывал, что его бабка в какой-то войне племён участвовала и была обманута лысохвостыми Крысами. Они натравили на медоедов всех соседей; все желали нам вреда, и что-то произошло. Наверняка крысы проиграли войну, вскрылась правда, и в джунглях началась новая охота, теперь на их. Думала, всех этих коварных тварей истребили.

— Всех да не всех, — пробормотала Гончья. — Смотри, как мы поступим. Пойдём за ними следом, если надо, пустим в деревню и сообщим Добрыне с Агтулх всё, что знаем. Там же расскажем о крысе, об этом месте и том, как к нему подобраться, а затем…

Внезапно одна из Чав-Чав как-то странно поглядела в сторону их куста. Шерсть на теле Гончьей стала дыбом, звериное, шестое чувство забило тревогу.

— Что затем? — перепросила Рабнир.

— Забудь. Оборачивайся в зверя и медленно, вместе со мной отползай назад. — Показала клыки Гончья. — По ходу нас заметили.

Одна из Чав-Чав вскинув руку, что-то крикнула! Крыса оглянулась, тут же накинув на голову плащ, прячет лицо, хвост и сразу же даёт деру в противоположную от набегающей толпы сторону. Яркие глаза, аура безумца… — раскрыли позиции медоеда, коего в джунглях мало с кем можно было спутать.

— Бежим! — воскликнула Гончья, вскочив на ноги, прихватывает за хвост и помогает встать на ноги подруге.

Стрелы и камни летели им в догонку, преследователи кричали, и с каждой новой пройденной сотней метров их голосов становилось всё больше и больше. Гончья бежала быстро: длинные ноги, сильные мышцы, худощавое тело и звание «лучшей в преследовании добычи» постоянно разделяли их с Рабнир. Гончья знала, она могла убежать, никто бы её не догнал, но в тот же момент, она осознавала, что именно из-за её прихоти верная ей, последняя, ещё и беременная подруга, погибнет по её глупости, из-за её гордыни и попытки доказать свою верность и преданность Агтулх.

Впереди была переправа, высокая, состоящая из огромного ствола поваленного дерева, по которому одновременно в ряд могло пройти до пяти существ. Сбавляя ход, держась рядом с Рабнир, Гончья искала выход, пыталась придумать план, в котором ей бы удалось сбросить это гигантское древо и спасти подругу.

Они бежали быстро, а враг ещё быстрее. Дистанция сокращалась, время таяло. Стрела, подлая и неожиданная, настигла голень Рабнир, и та, прямо у переправы, у естественного моста, споткнулась. Лицо медоеда ударилось о камни, кувыркнувшись через корень, она головой вперед летит прямо в ущелье. Туда, где о камни с двадцатиметровой высоты разбивалась водная масса. У Гончьей было два маршрута: длинный, по верху водопада, где им пришлось бы подниматься в гору, неприкрытую растительностью, и короткий — через этот древесный мост. Она выбрала второе, и теперь, повиснув у обрыва, схватив медоеда за лодыжку, с пеной у рта пыталась не дать той погибнуть глупой смертью. Резкий обрыв, внизу камни, огромная высота и сзади за ними гонится толпа.

— Рабнир, цепляйся за что-нибудь!

Медоед растеряна, её голова разбита. Секунда — она приходит в себя! Когти её ударяются о камни. Удар-второй, с искрами, она кое-как цепляется правой рукой, после замахивается левой и…

Две стрелы, одна за одной, пробивают Гончьей живот и правое плечо. Именно правой рукой она держалась за корень; единственными причинами, по которым они с Рабнир не упали, были треклятый корень и сильная хватка Гончьей. Стрела зацепила мышцы, несколько пальцев тут же обмякли, девушки вдвоём едва не свалились в пропасть.

— Рабнир, быстрее! — кричит Гончья в момент, когда подруга, перевернувшись в воздухе, по руке Гончьей, как по лестнице, поползла вверх. Хватаясь за руку, грудь, царапая плечо, спину, задницу, как паук, Медоед ползла к спасительному выступу, а подруга её, напрягая мышцы всего тела, подтягивала медоеда из всех сил, помогая выбраться из пропасти.

— Ползи, сука! — кричит Гончья, и лишь голова Рабнир выглянула из-за расщелины, лишь глаза её приподнялись выше уровня грунта, как медоед тут же столкнулась взглядами с разъярённой, готовой ударить её прямо в лицо Чав-Чав.

— Отпускай, — ахнув от встречи, реально испугавшись неожиданности, пискнула медоед, но Гончья не услышала. Удар копьём в голову, казалось бы, смертельный, медоед, вечно готовый к смерти, отражает своим собственным толстым лбом, пуская на косую остриё копья. Враг в шоке, медоед на адреналине! Вытянув руку и схватив за копьё, Рабнир дергает атаковавшую. Оружие и его хозяйка, с истерическим криком, летят в пропасть, Рабнир вскакивает на холм, выпускает когти, которыми в два взмаха разрубает копьё и лишает кистей следующую атаковавшую Чав-Чав. Враг верещит, он в ужасе и панике глядит на руки и на то, как пульсируя, сквозь артерии и вены, вытекает из неё кровь. Враг умирает и страдает, Рабнир рада, и лишь краем глаза, в последний момент замечает трёх республиканок, уже наведших на них аркебузы.

— Прячься за меня! — прихватив безрукую Чав-Чав, прикрыла себя и поднимавшуюся Гончью Рабнир.

Тройка точных выстрелов вонзилась в живой щит. Воительницы Федерации целы и невредимы, поднимаются на ноги, готовясь дать бой. До моста метров десять; его поспешно перекрывал отряд из десяти рогатых сук. Спереди столько же, слева так же, бежать некуда.

— Вот и пиздец вам пришёл, ёбаные шафки Федерации, — выходит вперёд та самая Кетти, которую приметила Гончья. С предательницей вперёд выходит отряд, состоящий из плечистых Беа, Пандца, Чав-Чав и ещё тройки племён, чьё положение на здешних землях считалось нейтральным.

Возглавлявшая предателей Кетти выглядела надменно, гордо. Она глядела именно на Рабнир, знала, кто она, и обратилась именно к ней.

— Агтулх будет наш…

— Вы его увидите, — рыкнула Рабнир, видя, как республиканки закончили перезарядку аркебуз и вскинули их. — Когда я подарю ему ожерелье из ваших глаз!

Утро после ночи с Нортпух отозвалось лютой ломкой в теле. Вчера всё было как обычно, всё шло как надо, куда надо и с частотой, которой надо. И только оповещения, пришедшие под утро — эти… «послания» под музыку немецкого «Рам-шта-н…» — выбили из-под ног моих землю.

Небесный посланник… — очередной бесполезный пассивный скилл. Поднявшись с утра, когда пташка рядом ещё спала, укрыл мою ночную «собеседницу» покрывалом. Поднявшись, я покинул свой шатёр ещё до того, как солнце полностью вынырнуло из-за моря, а джунгли пребывали в полумраке. Лёгкая прохлада стала щипать голое тело. Впервые с момента своего прибывания в этом мире я позволил себе выйти в «чём мать родила». Стража у шатра тот час оживилась, заспанные лица приобрели строгости, а глаза, проворонившие мой выход, резкости и дерзости.

— Нортпух, нужна помощь? — с надеждой спросила одна из Кетти.

— Нет, спит. Мне нужно умыться, — ответил я.