Безжалостные клятвы - Росс Ребекка - Страница 20

Не будет ли слишком, если она сообщит свое имя? Даже если она так сильно этого хочет?

А вдруг ее письма отберут? Не поставит ли она себя под угрозу, если подпишется как «Айрис»? Всего пять букв, и тем не менее они казались слишком опасными, чтобы уступать желанию.

«Будь осторожна. Действуй постепенно».

Айрис отправила ответ прежде, чем усомнилась.

Когда Тобиас уезжал из Ривер-Дауна, светило солнце и поблескивали неглубокие лужи после ночного дождя. Он взял с собой статьи Этти и Айрис для Хелены, а также почту, которую нужно было доставить из городка в Оут.

– Вернусь через несколько часов, – сказал он у ворот. Готовый к путешествию родстер сиял на солнце. – Завтра рано утром отправляемся в Биттерин.

Айрис кивнула.

Этти лишь сказала:

– А грязь на дороге вас не задержит? Вчера лило как из ведра.

– Я ничего не забываю. – Тобиас открыл водительскую дверь. – И нет, дороги меня не задержат.

Девушки смотрели ему вслед, и знакомый гул мотора затихал в утренней дымке.

Айрис покосилась на Этти.

– Волнуешься, что он застрянет?

– Нет. Волнуюсь, что мы застрянем, если он не вернется. – Но Этти продолжала смотреть на улицу, вцепившись в железные завитки на воротах. – Пойду прогуляюсь.

Айрис подождала во дворе, пока Этти не исчезла из вида, и только тогда повернулась к дому, чтобы найти Марисоль. Та оказалась на заднем дворе. Она стояла на коленях в огороде с раскрытой книжкой в руках.

– Какой милый огород, – сказала Айрис.

Марисоль с улыбкой подняла голову. Глаза у нее покраснели, как будто она не спала ночь. Темные волосы были заплетены в косу и уложены короной, рабочий комбинезон – заляпан грязью.

– Да. Люси – заядлая огородница. Она унаследовала эту страсть от тети. – Марисоль опять опустила взгляд на книгу, обводя пальцем картинку с птицей. – Пытаюсь определить, что за птица поет в кустах. Слышишь?

Айрис тоже опустилась на колени и прислушалась. Сквозь грохот фургона на соседней улице и крики детей она расслышала птичье пение – восхитительное, мелодичное, с трелями и переливами.

– Она здесь, на ветке, – сказала Марисоль.

Айрис наконец увидела птичку. Маленькая, с мягкими коричневыми перышками, та сидела в кустах на краю огорода.

– Никогда не слышала таких птиц. – Айрис завороженно следила за певуньей. – Кто это?

– Соловей, – ответила Марисоль. – Я так давно их не видела и не слышала, но когда-то, помню, они появлялись в Авалон-Блаффе каждую весну. Я часто спала с открытыми окнами и слушала их песни. Засыпала под их напевы, и иногда они мне снились.

Она аккуратно закрыла книгу, словно потерявшись в воспоминаниях, но чуть погодя добавила:

– Много лет назад соловьи были предметом исследования. Тогда поймали множество птиц и посадили в клетки.

– Зачем? – спросила Айрис.

– Хотели продавать птиц, а также изучать их песни. Большинство соловьев умерли, а те, которые дожили до осени… они в конце концов погибли, пытаясь освободиться. Они бились крыльями и телами о свои клетки. Им нужно было лететь на юг, а они не могли.

Айрис рассматривала соловья в кустах. Птичка замолчала и склонила голову набок, словно тоже слушала печальный рассказ Марисоль. Но потом соловей раскрыл крылья и улетел, а на огороде без его песни стало тихо и тоскливо.

– Прости, – сказала Марисоль к удивлению Айрис. – За то, как я себя вела вчера вечером. Мы провели вместе так мало времени, и я чувствую, что все испортила.

– Марисоль, – прошептала Айрис, чувствуя ком в горле. Она ласково коснулась руки подруги.

– Но когда я проснулась утром и услышала соловья, он напомнил мне тетин рассказ о пойманных птицах, – продолжала Марисоль. – Напомнил о том, что нельзя держать любимых в клетке, даже если кажется, что ты их так защищаешь.

Она выдохнула, как будто с ее плеч упал груз, и протянула книгу Айрис. Книжка была маленькая, с пожелтевшими от времени страницами. На зеленой обложке была вытиснена птица.

– Я бы хотела отдать ее тебе, Айрис.

– Я не могу ее взять, – запротестовала девушка, но Марисоль решительно всучила ей книгу.

– Я хочу, чтобы она была у тебя, – настаивала женщина. – Когда ты отправишься на запад, к новым городам и новым историям, возможно, тебе будут выпадать минуты отдыха и ты сможешь посидеть и понаблюдать за птицами. В такие моменты думай обо мне и знай, что я буду молиться за тебя, и Этти, и Тобиаса, и Романа каждое утро и каждый вечер.

Айрис сморгнула слезы. Это была просто книга, но казалось, что у нее в руках нечто большее, чем кожаный переплет, бумага и типографская краска. Казалось, что это якорь, который будет удерживать ее в грядущие дни, защищать и ободрять. Она провела пальцами по птичке на обложке и подняла взгляд на Марисоль.

– Буду ее беречь. Спасибо.

Марисоль снова улыбнулась.

– Хорошо. А теперь ты не против помочь мне собрать корзинки для наших гостей в Ривер-Дауне? Я бы хотела, чтобы ты с ними познакомилась.

Айрис кивнула и встала, отряхивая с колен влажную землю. Ей показалось, что над ней мелькнула тень, и она подняла голову. На крышу соседнего дома уселись два грифа. Они раскрыли крылья, и темные перья блестели на солнце.

Вздрогнув, Айрис прижала книгу к сердцу и пошла следом за Марисоль в дом.

Роман не стал писать ответ Элизабет.

Что он мог ей сообщить? Что не помнит своего прошлого?

Он раздраженно распахнул окно спальни. Они по-прежнему стояли лагерем на заброшенном подворье, отчего ему было не по себе. Но как только он вдохнул холодный ночной воздух, влажный после весеннего дождя, напряжение отпустило его.