Столичный доктор. Том VIII (СИ) - Линник Сергей - Страница 1

Тишина в небольшой, отделанной темным дубом комнате офицерского собрания звенела так, что, казалось, ее можно потрогать. За массивной дверью еще слышался гул голосов, звон бокалов и обрывки споров — там, в большом зале, продолжался вечер, уже подернутый легким скандалом моего демарша с мобилизационным предписанием. Но здесь, наедине с графом Воронцовым-Дашковым, воздух был другим — плотным от невысказанных мыслей и тяжести еще не принятых решений.

Илларион Иванович, доверенное лицо вдовствующей императрицы и глава исполнительной комиссии Красного Креста на Дальнем Востоке, смотрел на меня внимательно, без тени осуждения, но с явным ожиданием. Предложение возглавить новый госпиталь под Мукденом… О да, это был элегантный ход конем на раскаленной харбинской шахматной доске. Несомненно, ловушка. Почетная ссылка, способ убрать меня с глаз долой из эпицентра интриг, связать руки благородным делом под эгидой самой Марии Федоровны. И одновременно не пустить в Питер. А ну как Баталов там найдет себе нового «Сергея Александровича» и царя качнет в другую сторону…

Но одновременно — это был и шанс для меня. Шанс не доводить до прямого столкновения с Алексеевым и его камарильей, получить хоть какую-то автономию под флагом Красного Креста и, что немаловажно, инструмент для торга. Ну и разумеется, спасти Жигана.

Я сделал мысленный вдох. Выбор, по сути, был невелик. Отказаться — значило бросить открытый вызов не только Алексееву, но и Куропаткину с Воронцовым-Дашковым, подписав себе приговор. Согласиться — означало добровольно шагнуть в золоченую клетку, в которую будут стрелять из пушек. Глупо думать, что японские снаряды опознают красный крест и свернут куда-нибудь на другую траекторию. А я отвечал не только за себя, но за супругу, своих людей…

Да, клетка. Но такая, где еще можно было дышать и действовать. К тому же, работа врача — это то, что я делать умел и любил. Спасать жизни, штопать разорванную плоть, бороться с невидимыми убийцами вроде разных инфекций — в этом была своя мрачная поэзия войны.

— Ваше сиятельство, — произнес я ровно, глядя графу прямо в глаза. — Я ценю доверие Главного управления Красного Креста и лично ваше. Организация помощи раненым — святой долг каждого русского человека, особенно в такое время. Я принимаю ваше предложение.

На лице графа ничего не дрогнуло. Но в глазах мелькнуло то, ради чего всё и затевалось: он добился своего. Граф слегка кивнул:

— Весьма рад это слышать, князь. Уверен, ваш опыт и энергия будут неоценимы. Генерал Куропаткин также будет доволен вашим решением. Это снимает… некоторую напряженность момента.

«Еще бы», — подумал я про себя. Куропаткину сейчас скандалы в собственном тылу были нужны как прошлогодний снег. Он и так на «ножах» с Алексеевым. Воронцов-Дашков кивнул, будто прочитав мои мысли.

— Вы получите самые широкие полномочия от Красного Креста, князь. И, разумеется, всяческое содействие со стороны штаба армии в рамках возможного. Госпиталь под Мукденом — дело первостепенной важности. Санитарных потерь с каждым днем все больше… Надо что-то делать.

— Благодарю, граф, — прервал я его мягко, но настойчиво. Момент для торга настал. — Однако для успешного и, главное, быстрого развертывания госпиталя в условиях здешнего хаоса и, не будем скрывать, специфических методов снабжения, мне потребуется человек с особыми талантами. Человек, способный достать невозможное, договориться с кем угодно и решить любую хозяйственную проблему на месте.

Воронцов-Дашков чуть приподнял бровь, ожидая продолжения.

— Речь идет о моем помощнике Тите Данилове, которого сегодня утром арестовали по весьма сомнительному, на мой взгляд, обвинению. Его знание местных реалий, его связи и, скажем так, неортодоксальные методы работы сделали бы его идеальным управляющим хозяйственной частью госпиталя. Без него на организацию уйдут месяцы драгоценного времени, которое измеряется жизнями солдат.

Граф помолчал секунду, постукивая пальцами по столу. Он был опытным царедворцем и прекрасно понял подоплеку моей просьбы. Речь шла не только об эффективности госпиталя, но и о моем условии. Он усмехнулся одними глазами.

— Практичность прежде всего, князь? Что ж, в этом есть своя логика. Война — дело грязное, и чистыми руками тут не всегда справишься. Полагаю, недоразумение с господином Даниловым можно уладить. Считайте вопрос решенным. Он будет в вашем распоряжении.

— Весьма признателен, ваше сиятельство, — кивнул я, чувствуя, как первый узел харбинской удавки ослаб. И еще у меня был козырь. Который поможет развязать узел до конца. Учитель Ли. Новый фаворит при царской семье.

— А теперь, если позволите, я сообщу генералу Куропаткину о вашем согласии. И думаю, нам всем стоит вернуться в общий зал, дабы продемонстрировать полное единение перед лицом врага… и некоторых внутренних обстоятельств, — добавил он с легкой иронией. — И отпраздновать победу русского оружия, как и обещали.

Я улыбнулся. Представляю себе лицо Алексеева. Только ради этого стоило согласиться возглавить госпиталь.

Вроде и недолго отсутствовали, но за это время градус праздника успел подняться весьма и весьма. Алексеев не дождался, уехал. Наверное, запрется в туалете и будет плакать. И вообще, что он здесь делает? Место наместника — на острие атаки, в Порт-Артуре, а не здесь устраивать интриги на ровном месте.

Воронцов-Дашков, как и обещал, к общему ликованию присоединился. Сказал несколько вдохновляющих слов, выпил до дна, пожал руки офицерам и вежливо удалился — «дабы не мешать присутствием». На прощание пригласил меня утром зайти обсудить детали. И, как выяснилось, мы соседи по гостинице — только этажи разные. Мир, как всегда, тесен.

Я тоже хотел уйти, но меня крепко прихватили акулы пера. В первую очередь Гиляровский. Очень уж ему хотелось узнать, чем кончилось противостояние, а если нет, то что будет дальше. В отместку я рассказал журналистам об организации медицинской помощи в современных армейских условиях. Профессионалы, никто не сбежал, даже не зевнул ни один. Знай себе, строчат в блокноты. И слушают!

— Я правильно понял, мы увидим вас в каком-то месте этой цепочки? — спросил Гиляровский.

— Да, я согласился возглавить госпиталь Красного Креста под патронажем императрицы Марии Федоровны. Если проводить аналогии с описанной структурой, то это обычный эвакогоспиталь, максимально приближенный к местам сражений. Думаю, если вы напишете об этом, то мы получим добровольцев, желающих помочь раненым и получить при этом бесценный опыт.

Не добавишь ведь, что опыт там нарабатывается по методике «выжил — молодец», а ошибок никто не успевает фиксировать. Такие вещи вытаскивают наружу лет через двадцать, в уютных мемуарах, под соусом «мы были молоды и безумны». Но это не значит, что добровольцы не нужны. Нужны. Все: врачи, фельдшеры, повара, конюхи, санитарки. Хочешь помочь — найду, куда поставить.

Чтобы не тянуть одеяло на себя, рассказал о беспримерном подвиге великой княгини Елизаветы Федотовны, которая после личной трагедии решила посвятить себя служению людям, и на свои средства организовала санитарный поезд.

Пожал руки, закончил, и, наконец, поехал в гостиницу. Там меня ждали — жена, мысли о завтрашнем дне и, надеюсь, Жиган, которого должны были освободить с минуты на минуту.

А я всё ещё сижу тут, с бокалом подозрительного вина, читая по губам пьяных офицеров и отвечая на вопросы журналистов, как будто ничего не случилось.

Жигана доставили в гостиницу ближе к полуночи. Не «перевязанного праздничной ленточкой», как я мысленно предвкушал, но вполне целого, хотя и изрядно помятого, злого и пахнущего полицейским участком. Его сопровождал унылый околоточный надзиратель, который, передав «арестанта» Тройеру, пробормотал что-то невнятное про «высшее распоряжение» и поспешил ретироваться.