Предавший однажды (СИ) - Шнайдер Анна - Страница 8

— Что-то я с утра туго соображаю, — улыбнулся мне Рома. Внешне он был полной противоположностью Косте — темноволосый, совсем без седины, выше меня на полголовы, с глубокими карими глазами и совсем не субтильной фигурой. Костя-то до сих пор, как в юности, тот ещё эльф, а Рома — человек-гора. Думаю, ещё пара лет — и у него от сидячей работы начнёт расти «трудовая мозоль». — Приведи пример.

— Ну-у-у… — протянула я, лихорадочно пытаясь сообразить, как объяснить так, чтобы не выдать себя. — Допустим, есть у тебя друг. И дружишь ты с ним лет двадцать. Считаешь его родным и близким, рассказываешь ему если не всё, то почти всё. А потом он сильно косячит, по сути — предаёт тебя. На первый раз ты прощаешь, а во второй… понимаешь неожиданно, что как-то безразлично. Поначалу больно, а потом уже и боли нет, так, усталость только.

Ромка вздохнул, проницательно посмотрел на меня внимательными глазами цвета кофе и поинтересовался:

— Опять с мужем проблемы, да?

Вместо ответа я развела руками и улыбнулась.

— Ну и не трепи себе нервы, — припечатал Рома. — Не думай о нём. Я, знаешь, много могу тебе сказать, но не стану. Просто прекрати это всё в голове у себя перебирать, как Золушка горох.

— Да ладно, скажи. Что уж там, все свои.

— Не хочу не в своё дело лезть.

— А вдруг мне это поможет?

Рома с сомнением покосился на меня, щёлкая мышкой, пробормотал что-то себе под нос и, когда я уже собиралась уговаривать его дальше, выпалил:

— Да разводись ты с ним. Чего себя мучить, я не понимаю. Ты прости, Надя, но последние два года — с того самого утра, как ты тут заплакала, я вообще в шоке был тогда, — в общем, я с тех пор тебя счастливой-то и не видел.

— Как это? — удивилась я. А я-то считала, что первоклассно держу лицо.

— А вот так. Заметно было, что ты бодришься, но всё-таки унываешь. Не понимаю, зачем этот мазохизм, Надя? Ради кого? Только не говори мне про детей, ещё ни одному ребёнку не была полезна несчастная мама. Да и большие они уже у тебя.

Я стиснула зубы, чтобы не поинтересоваться — у него-то самого с женой что? В отличие от Семёна, по которому было видно, что в браке тот счастлив — аж лысина лоснилась, — Роман часто выглядел так, будто дома его уже запилили и затюкали. Правда это или нет, я не имела ни малейшего понятия — про свою супругу он никогда не рассказывал. Только про детей. Я знала лишь, что её зовут Лена. Поэтому и упрекать Ромку — мол, а сам-то чего не разводишься? — не могла. Вдруг я ошибаюсь и у него с женой всё нормально, а замученным он выглядит не из-за скандалов дома, а из-за чего-то другого? У него год назад мать от рака умерла — может, в этом и была причина, а всё остальное я себе сама додумала?

— Я два года назад решила, что любой человек заслуживает второго шанса, — объяснила я Ромке. — Разве это несправедливо? Всё-таки мы столько лет вместе…

— Да хрен его знает, справедливо или нет. Может, и да, только на кой чёрт эта справедливость нужна, если ты несчастна? Лучше будь несправедливой и забей на своего мужика. Ты чего, другого не найдёшь?

— Понятия не имею. Я не пробовала.

— Ну вот и попробуешь, — хмыкнул Ромка, и мне почему-то показалось, что он в этот момент смутился. — Новые впечатления получишь. И меньше будешь нервничать, уверен.

— Слушай, — я развеселилась, — не пойму: где твоя мужская солидарность?

— Она сдохла в тот день, когда ты тут разревелась, — признался Рома, и на этот раз смутилась уже я. — Я тогда для себя понял: что бы твой муженёк ни натворил, не буду я его защищать. Я с ним не знаком, а вот тебя знаю хорошо. И не хочу, чтобы ты плакала.

Я спряталась за монитор и пробормотала уже оттуда:

— Я больше не буду.

— И это правильно, — похвалил меня Ромка. — Но насчёт развода ты серьёзно подумай, Надь. Если тебе сложно, невыносимо, ещё и, как ты говоришь, стала равнодушной к поступкам мужа, — разводись. Думаю, что не ошибусь, если скажу, что этот твой подвиг долготерпения в будущем никто не оценит. А дети ещё и скажут: «Мама, не надо было».

Вот тут Ромка точно был прав. Не знаю, как Оксана, она девочка непредсказуемая, а Лёва точно выдаст что-то подобное.

Смущало меня только одно.

Это что же получается — два года терпела, превозмогала, старалась, а теперь — в кусты? А может, Костя правду сказал и не было ничего? Получается, я ни за что буду с ним разводиться?

Несправедливо.

Но с другой стороны — Рома тоже прав, и на кой чёрт мне эта справедливость, если я несчастна?..

Надежда

Два года назад, принимая решение о сохранении семьи, чем я руководствовалась?

Во-первых, мне было страшно. Я жила с Костей, конечно, не большую часть жизни, но вполне достаточную, чтобы бояться остаться без него. Хотя у меня было куда идти — мамина квартира. После того как мама умерла, мы её сдавали, но я могла разорвать договор и переехать туда в любой момент.

Во-вторых, как ни прискорбно это признавать — дети. Я отлично понимала, каким ударом для них станет наш развод с Костей. Особенно для Оксаны: папу она всегда обожала, можно сказать, боготворила. Да и вообще наша семья была дружной, мы все праздники проводили вместе, с удовольствием разделяли интересы друг друга. О такой семье можно только мечтать, такие семьи показывают в рекламе, их публикуют на обложках журналов. Есть чем гордиться… Точнее, было. И мне было жаль это всё терять и хоронить. А уж когда я думала о том, как буду объяснять причину развода Лёве и Оксане, то и вовсе начинала впадать в панику и заранее расстраивалась.

Третьей причиной стали родители мужа. Алексей Витальевич и Ольга Ивановна очень просили, буквально умоляли меня не рубить с плеча, дать Косте шанс исправиться. Я сама им ничего не говорила, естественно, — это муж сообщил, решив подключить в поддержку «тяжёлую артиллерию». И если на него мне было легко огрызаться, то со свёкрами уже не получалось. Они так искренне переживали за нашу семью, более того — Ольге Ивановне стало плохо с сердцем, которое у неё и так слабое, она потом ещё долго лечилась и даже лежала в больнице. Звонила мне оттуда и слёзно умоляла не подавать на развод, уверяла, что Костя одумался и больше не станет меня огорчать.

Я понимала, что это эмоциональный шантаж. Не дура, конечно понимала. Но осуждать свёкров не могла — естественно, они хотели, чтобы наша семья не распадалась. По правде говоря, я в глубине души тоже этого хотела. Точнее, я хотела, чтобы Костя меня не предавал. Жить по-прежнему, считая, что у меня верный муж, которому я всецело доверяю, а не это вот всё.

В-четвёртых, одной из причин стало поведение самого Кости. После первого нашего с ним разговора он, по-видимому, съездил к родителям, где ему промыли мозги, и он стал вести себя иначе. И прощения у меня попросил с жалобной физиономией, и сказал, что очень жалеет, и цветы начал таскать каждый день, да и не только цветы — просто подарки приносил. Ещё и отпуск взял, стал дома хозяйничать — убирался, суп варил, пытался меня соблазнить постоянно, но я не велась. Я вообще морозилась и разговаривала с Костей только при детях, а в остальное время на контакт не шла и подарки не принимала. Даже когда он презентовал мне машину, я только головой покачала.

Никакими подарками предательство не искупить, глупость это всё.

Переломный момент наступил, когда однажды вечером, прям при детях за ужином, Костя объявил:

— Я сегодня написал заявление об уходе.

Даже Оксана, в этот момент листавшая учебное пособие по истории России, одновременно поедая спагетти болоньезе, вздрогнула и посмотрела на Костю, вытаращив глаза, — что уж говорить о нас с Лёвой.

— Чего? — буркнула дочь, нахмурившись. — Пап, ты шутишь, что ли? Или тебя конкуренты переманили?

— У «Ямба» нет конкурентов, — хмыкнул Костя. — У меня, Ксань, просто кризис среднего возраста. Хочется перемены обстановки. Не переживай, без денег мы не останемся, и на море летом поедем.